К железным столбам были прикреплены цепи, в которые и заковали Эрда. Теперь он стоял на платформе, разведя в стороны руки. Цепи не давали ему опустить их.
Настала очередь вагара. Тут возникла трудность: руки маленького воина оказались слишком коротки – длины цепей не хватало. В конце концов вторую руку привязали простой веревкой.
Пока жрецы возились с Биорком, идея, пришедшая в голову Нилу, оформилась окончательно. Он легко стряхнул с себя солдат и сам поднялся на помост.
– Хаор! – заревел он так, что у стоявших вблизи заложило уши. – Хаор! – И сам защелкнул браслеты на ногах и на левой руке. Четвертый пришлось застегнуть одному из жрецов. Сделав это, жрец спрыгнул с колесницы, которую уже покинули другие. Поведение Нила, похоже, не удивило никого.
Колесница тронулась. Когда она проехала около входа в Храм, Нил увидел, что между колоннами из земли торчат вкопанные в землю черепа в остроконечных ржавых шлемах точно такой же формы, что были на урнгурских солдатах. Грохоча и лязгая, колесница завершила круг и остановилась.
На помост взобрался Кунг. В руке у него был здоровенный нож из черного обсидиана.
– Иди ко мне, червь! – гаркнул Нил на языке Империи.
Жрец вздрогнул от неожиданности. Но к Нилу не подошел, а остановился перед Эрдом. Светлорожденный с вызовом глядел на жреца. Но Кунг смотрел на склон горы над головой Эрда.
– Тебе, Хаор! – вскричал он и взмахнул ножом.
Толпа завыла. Алая полоса пересекла лоб Эрда. Кровь залила лицо. Но светлорожденный был жив. Каменное лезвие всего лишь рассекло кожу.
А жрец уже стоял перед Биорком.
– Тебе, Хаор! – И черный нож рассек ему лоб.
Третьим был Нил. Кунг поднял нож, но его третий возглас утонул в раскате хохота великана. И тем не менее жрец нанес удар.
Толпа, уже дважды разражавшаяся воплями, на сей раз безмолвствовала. Кунг с удивлением уставился на неповрежденный лоб Нила. Гигант глядел на него сверху вниз, сощурив насмешливые глаза. Жрец облизнул пересохшие губы. Сотни раз он помечал жертву. И давно уже не промахивался. Что ж, бывает!
– Тебе, Хаор! – возгласил он на этот раз в полной тишине.
Черное лезвие рассекло воздух… И только воздух! На белой коже Нилова лба не было ничего, кроме упавшей пряди волос.
Жрец, посерев, замахнулся в третий раз… И в четвертый…
Нил напряг плечи, и удерживающие его цепи лопнули с оглушительным звоном. Жрец тупо смотрел на великана.
Нил отобрал у него нож и переломил широкое лезвие об колено, как деревянную палочку.
– Хаор-р! – зарычал он так, что Кунг попятился. Огромный кулак с обрывком цепи ударил в широкую грудь.
– Хаор-р! – И Нил выбросил вверх руки с обломками ножа.
– Убить! – истошно завопил Кунг, указывая пальцем на Нила.
Лишь трое солдат из стоявших впереди подчинились и метнули тяжелые копья. Нил не уклонялся. Он так и остался стоять с поднятыми над головой руками, а копья, ударив великана в грудь и живот, упали на помост, не причинив вреда. Наконечник одного из копий сломался.
Нил схватил жреца за длинные волосы, и ноги Кунга оторвались от помоста. Жрец пронзительно закричал.
Нил швырнул его вниз, и Кунг врезался в строй, опрокинув нескольких солдат. Никто не посмел вмешаться: происходило нечто сверхъестественное. Нил подошел к краю помоста, сцапал за шиворот одного из полосатых и вздернул на колесницу.
– Ну-ка освободи моих слуг! – зарычал он по-урнгурски.
Глаза жреца полезли на лоб, и он со всех ног кинулся выполнять приказ.
– Я – Хаор! – закричал Нил, и голос его эхом отразился от склона горы. – Я – Хаор! – Свирепыми глазами он озирал стоявших внизу. Вдруг взгляд его остановился.
– Ты! – указал он пальцем на одного из жрецов, совсем молоденького, с перепуганным лицом. – Ты! Ты узнал меня!
Юноша едва не сомлел. Он повалился на колени. У бедняги отнялся язык от страха. А следом за ним повалилась на колени вся масса людей, бывших во дворе Храма.
– Я наказываю праведных! Я дарую неправедных! – вещал между тем Нил, справедливо полагая, что его никто не поймет, хотя говорил он на языке Урнгура. – Я люблю преданных мне, а те, кто сойдет с моего пути, пожалеют, что не умерли от огня. Узнаете ли вы меня?
– Да! Да! Узнаем! – ревела коленопреклоненная толпа.
Еще бы им не узнать!
– Я сотрясаю землю, и только я сотрясаю ее! – ревел Нил.
– Только ты, о Великий! – вторила ему толпа.
– Мне стыдно за них, – сказал Биорку освобожденный от цепей Эрд.
– Радуйся, что ты жив и не с ними! – сказал вагар, вытирая кровь с лица. – Надеюсь, обратно нас не повезут, как овец?
Обратно они возвращались верхом на пардах. Как победители. Но вдвоем. Нил решил остаться в Храме.
«Я должен изучить свое имущество», – заявил он.
Северянам вернули оружие и поселили в лучшем из домов, в том, где расположились три брата, начальники королевских хогр. Последних же очень интересовало: действительно ли Нил – воплощенный Хаор, или же он просто могущественный маг-самозванец.
Было съедено немало вкусной и дорогой еды, выпито изрядное количество хорошего вина, и беседа за столом, вернее над ковром, стала совершенно непринужденной. У хогранов развязались языки. И друзья кое-что узнали о таинственном государстве Урнгур.
Правила Королева. Ей повиновались (до определенных пределов) Женщины селений, армия, жрецы. Впрочем, для Женщин она была первой среди равных. Единовластным и неумолимым богом Урнгура был Хаор Добрый. Он же дал Урнгуру законы, по которым следовало жить. Кстати, то, что они не должны покидать пределов отведенной им Хаором земли, – оказалось правдой. И именно он, Хаор Добрый, решил, что урнгриа – лучший из народов Мира. Почему? Пусть спросят у Хаора, раз они его слуги. Первый военный советник, Верховный Жрец, великий маг, брат богов, повелитель демонов и так далее – сирхар. Но Королева – выше. Она для сирхара – как Женщина для мужа. Эрд удивился, но тут же сообразил, что семейные отношения в Урнгуре своеобразные. Женщины селений сирхара недолюбливали и доходами с ним не делились. У них были свои, домашние, отношения с Хаором. Бог, по преданию, создал сначала их, а уж потом – мужчин, через посредство своих Дочерей. А самого Хаора создала Мать. Но ей не поклонялись – она слишком велика и могущественна. Ей не до людей. Клан жрецов имел свои земли, своих рабов, а при нынешнем сирхаре – даже своих женщин. Не настоящих, а привозных. Это было нарушением традиции, но Королева не запрещала, а Женщинам селений было все равно. Для них чужеземки были хуже мужчин. Зато Этайа, как они узнали, была как равная принята Женщиной Гнона. И Санти был с ней. Говоря о юноше, урнгурцы отпустили ему несколько комплиментов эротического толка. Первый хогран даже выразил сожаление, что столь привлекательный юноша достался женщине. И тут же сообщил, что не хотел обидеть двух гостей: они не менее привлекательны, но раз уж они слуги (понимай – соложники) Хаора, они, хограны, не решаются предложить им свою любовь. Хаор ревнив, не так ли? Друзья не стали их разубеждать. Еще бы ему не быть ревнивым! Свой собственный народ, урнгриа, он отделил от других, поселив в суровых горах, а не в изобильном Конге исключительно из-за своей ревности. Зато потом он уничтожит другие племена и подарит Мир своим возлюбленным. И может быть, это случится скоро, так как по его, Хаора, Высшей Воле нынешний сирхар одарил бессмертием девять избранных, сделав неуязвимыми для вещества и пламени.
– Так их можно жечь огнем и пронзать сталью, а им – ничего? – спросил Биорк, незаметно подмигнув светлорожденному.
Три военачальника наперебой стали рассказывать о «бессмертных», и, под влиянием выпитого, те стали
