– А почему поленом? – удивился Духарев.

– Дык волколюд же!

Понемногу Серега докопался до сути происшедшего.

Горазд с ватажниками своими испугался не просто нурманов. То есть нурманов тоже боялись, но куда меньше, чем берсерков-волколюдов. Считалось, что даже один берсерк способен укокошить полдюжины обычных ратников, поскольку бьет так быстро, что глазу не видно, а сам никакого железа не боится, хоть мечом его руби, хоть стрелой бей. А завалить волколюда можно только голой рукой или отрезанной медвежьей лапой. Что Серега нынче и доказал, повергнув наземь аж двух волколюдов. Один, правда, может, и не сильный волколюд был, потому что Мыш ему, оглушенному, горло перерезал и кровь побежала сразу, как у человека. Правда, нож, которым Мыш нурмана резал,– его же, нурмана, нож. Может, поэтому нурман и поддался. А может, это потому, что Сергей своим молодецким ударом из оборотня колдовство выбил. Но второй, главный, точно был сильный волколюд, авторитетно заявил Мыш. Горазд его не шутя мечом рубанул – и ниче. А Духарев один раз кулачищем приложил – и бересерк откинулся. Вот поэтому Горазд и извинялся. Мол, смеялся над Серегиным умением на кулачках биться, а выходит, это не просто для смердов потеха, а самая что ни на есть антиберсерковская боевая техника. Горазд – он крутой. Но справедливый. Наверняка теперь Духареву долю в товаре даст. И это правильно. Не будь Сереги, нурманы бы все забрали. А людей перебили всех, чтоб некому было на них князю жалобиться. И то, если б просто побили, а то ведь они, нурманы, а особенно волколюды, нет бы просто убить, так сначала мучают долго. От человеческой муки у них, говорят, сила прибывает. А уж что они с бабами творят…

Серега почувствовал, как напряглась сидящая по его левую руку Слада.

Он обнял девушку, прижал к себе: не бойся, милая! Никто тебя не обидит, пока я жив. А убить меня теперь ой как не просто!

Поговорив о садистских наклонностях нурманов, Мыш счел информационную часть беседы законченной и перешел к теме более животрепещущей. К дележу имущества.

Как выяснилось, Мыш совершенно точно знал, кому и что следует дать.

Во-первых, самому Духареву по праву победителя принадлежит все, что найдено на телах обоих берсерков и того нурмана, которого Серега зарубил в лесу. То, что главаря разбойников вроде бы добил Драй, а второго – Мыш, значения не имело. Беспомощного может и баба добить, так что ж ей, бабе, меч со щитом отдавать? Да она его и не подымет, боевой щит-то! Хотя он, Мыш, очень рассчитывает, что Серега отдаст ему нурманов боевой нож и пояс с серебряными бляшками. Драю можно отдать доспехи разбойника, которого они с Гораздом осилили. Меч Горазду отдать. А с третьим, которого уже втроем с Устахом побили, пусть сами решают, кому что.

Самое ценное, понял Духарев, его панцири. Он взял со шкуры тот, что раньше принадлежал вожаку нурманов.

Изнутри панцирь состоял из переплетенных кожаных ремней, к которым ремешками более тонкими крепились разных размеров стальные пластинки. Пластинки были выпуклые и упругие, а друг на друга ложились внахлест, как рыбья чешуя. На самых крупных был выбит значок – клеймо мастера, вероятно. О высоком качестве брони говорило хотя бы то, что молодецкий удар Горазда всего лишь помял несколько чешуй. Еще в защитный комплект «волколюда» входила кольчуга с короткими рукавами. Серега прикинул, что такая двойная «шкура» способна выдержать и удар топором, и даже попадание «бронебойной» стрелы, выпущенной из мощного лука. Панцирь был достаточно широк, чтобы Серега мог носить его поверх тулупчика. Кольчуга – поуже. Но кольчуг было еще четыре, и одна – вполне подходящего размера. Еще Серега приглядел себе удобный шлем со стрелочкой, которую по желанию можно было опускать и поднимать, и красивые позолоченные наручи с чеканкой, явно нездешней работы.

– Забирай свой нож,– сказал Духарев Мышу.– И позови Устаха с Гораздом. Будем имущество делить.

Утром Устах нашел дополнительные трофеи – нурманские вещмешки, в которых, впрочем, ничего особенно ценного не оказалось.

А еще Серега, отчасти из озорства, отхватил кусок волчьей шкуры, которую носил на плечах нурманский вожак, и попросил Сладу пришить серый клок к трофейному панцирю. Наподобие эполета. Мальчишество, конечно. Ватажники по поводу этого «украшения» ничего не сказали. Раньше, может, и намекнули бы, что нехорошо дразнить навий, бросать вызов мстительному духу волколюда. «Объяснили» бы то, что «знает» любой кривичский мальчишка. Но теперь все, включая Горазда и Устаха, считали Духарева экспертом по берсеркам. Раз Серега рискнул бросить «вызов» судьбе, привлекая возможных мстителей за убитого нурмана, значит, так и надо.

Серега же об этих «тонких сакральных материях» понятия не имел. Впрочем, сказали бы ему, все равно не срезал бы «серый» погон с плеча. Несмотря на все, что с ним произошло, Духарев никак не мог научиться принимать всерьез эти самые сакральные материи. И правильно. Неверие и неведение – тоже защита. Впрочем, в данном случае эта защита не сработала. Впрочем, может, и не в незримых силах дело, а в обычной случайности?

Неленя не долго плакала по Зубку. Трех дней не прошло, а она уже прилепилась к Драю. Серега ее не осуждал: молодая красивая женщина без родичей и заступников – вроде брошенного на дорогу кошелька. Кто первым подберет – тот и молодец. Правда, он ожидал, что молодица выберет мужнина друга Тешу, но, с другой стороны, в табели о рангах Драй стоял на уровень выше, а парень неплохой, хотя, по сути, мальчишка. Недавно он копировал каждый жест Устаха, а теперь нашел еще один образец – в лице Духарева. Почтительно попросил показать удар, каким Серега разбил горло нурману, еще более почтительно попросил побиться с ним на палках. Сереге и самому было интересно пофехтовать, поэтому он поработал сначала с Драем, а потом и с Устахом. Драя он сделал без особого труда, а вот с Устахом оказался почти на равных. Не будь у Сереги преимущества в быстроте, росте и силе, синеусый воин разделал бы соперника под орех. Оба, Серега и Устах, получили от поединка огромное удовольствие.

– Сразу видать, что тебя варяг учил! – одобрительно заметил синеусый воин.

Серега тоже заметил «общность школы», основанной не столько на силе, сколько на быстроте, ловкости и выносливости. Правда, и силу не следовало сбрасывать со счетов.

Заодно Серега решил преподать пару уроков своему названому братцу. И тут же столкнулся с проблемой. Выяснилось, что сам Духарев понятия не имеет о «базовой технике» фехтования. Практичный Рёрех эту часть попросту опустил, построив обучение на тех «рукопашных» навыках, которые уже были у Духарева. Пришлось Сереге обратиться за помощью к Устаху.

Синеусый варяг помог. Не без удивления. Его можно было понять. Не так уж часто встречаешься с писателем, который не знает букв, а изъясняется исключительно готовыми фразами.

Мыш, вопреки ожиданиям Духарева, оказался парнишкой способным, и Устах даже укорил Серегу в том, что пацана не отдали в детские годиков пять-шесть назад. Тогда к настоящему времени из Мыша вышел бы уже вполне боеспособный отрок, а не тощее белобрысое убожество, каким побратим Сереги и является сейчас. Серега в ответ возразил, что Мыш стал его братом меньше года назад и, следовательно, он, Духарев, раньше не имел возможности принять участия в его судьбе.

Устах взял упрек назад.

А спустя два дня у них с Серегой произошел серьезный, можно сказать, глобальный разговор.

Они сидели у костра. Духарев, Слада, Устах, Драй с Неленей, Теша и пара воев-кривичей, молодых.

– Я – варяг по крови,– сказал Устах.– Драй – варяг по жизни. Кто из нас лучший?

– Ты,– не раздумывая, ответил Серега.

– Почему?

– Бьешься крепче.

Драй засмеялся.

– Подкинь,– уронил Устах, и кто-то из молодых подбросил в огонь сучьев. Пламя оживилось.

– Крепче,– согласился Устах.– А с тобой?

– Ну… Меня ты тоже достать можешь,– уклончиво ответил Духарев.

– Могу,– согласился Устах.– Два раза против пяти.

– Ты лучше бьешься,– не согласился Духарев.– Просто я быстрее.