Родители смотрели на врача, отказываясь верить ее словам.
— Несколько дней?
— Да.
Констанса прижала руку к губам, из глаз у нее хлынули слезы.
— Но что-то ведь еще можно сделать? — взмолился Томаш.
— Конечно. Мы немедленно начнем химиотерапию и постараемся стабилизировать ситуацию.
— Значит… она может выздороветь?
— Если повезет…
— Что вы хотите этим сказать?
— Вы имеете право знать, что в действительности происходит с вашей дочерью. Мой долг поставить вас в известность о статистике летальных исходов среди заболевших.
Томаш и Констанса инстинктивно жались друг к другу; впереди маячило что-то черное, непроницаемое, неумолимое. Они знали, что их дочь тяжело больна, видели, какая она хрупкая и слабенькая, помнили о пороке сердца и в глубине души ожидали чего-то подобного. Но то, что происходило теперь, было слишком жутким и несправедливым; жестокая игра случая, необъяснимый каприз судьбы. Смерть приблизилась к ним вплотную, абсурдно реальная, осязаемая, кошмарная.
— И какова же статистика? — чуть слышно спросил Норонья, боясь ответа и заранее не желая его принимать.
— Она составляет шестьдесят девять и три десятых процента. — Доктор Тулипа вздохнула: роль гонца, приносящего дурные вести, была ей не по душе. — Вы должны быть сильными и готовиться к худшему. Из двух заболевших лейкемией выживает один, и то не всегда.
Томаш и Констанса никак не могли осознать услышанного. При дочке оба заставляли себя улыбаться: малышке предстояло тяжелое лечение, и ее нельзя было сейчас расстраивать.
Врачи незамедлительно начали усиленный курс химиотерапии, сочетая антибиотики и средства для укрепления иммунитета. Пришлось взять пункцию из позвоночника на цитологию и ввести лекарство прямо в костный мозг. Принцип лечения состоял в том, чтобы уничтожить раковые клетки и заставить организм вырабатывать клетки настоящие. Девочке поставили внутривенный катетер, чтобы избежать новых мучительных пункций и чтобы проще было вводить лекарство.
Через некоторое время Маргарита совершенно облысела. Терапия начала действовать. Анализы показывали стремительное снижение количества миелобластов. Убедившись, что состояние девочки стабилизируется, доктор Тулипа вновь позвала к себе Томаша и Констансу.
— Судя по всему, на следующей неделе у Маргариты начнется ремиссия. Количество миелобластов стремится к норме. Однако, насколько я могу судить, это временное улучшение. Спасти вашу дочь может только пересадка костного мозга.
— Ее можно сделать здесь, в Португалии?
— Да.
Супруги с робкой надеждой переглянулись и снова уставились на доктора.
— Так за чем же дело стало? Давайте сделаем операцию.
Тулипа сняла очки и устало потерла веки.
— Есть одна проблема.
В кабинете стало тихо.
— Какая, доктор? — спросил наконец Томаш.
— В наших клиниках огромные очереди. Прооперировать Маргариту получится не раньше, чем через месяц. Я не уверена, что она столько продержится.
— Вы хотите сказать, что Маргарита не протянет месяц?
— Протянуть-то может и протянет. Но это слишком рискованно. — Врач надела очки и в упор посмотрела на Томаша. — Вы ведь не хотите рисковать жизнью своей дочери?
— Нет, что вы! Ни в коем случае!
— Тогда остается только один выход. Девочку нужно отправить за границу.
— Мы согласны, доктор.
— Это очень дорого.
— Я слышал, что государство должно оплачивать такие операции.
— Да, но не в нашем случае. Бесплатно делают только срочные операции и только в Португалии, а лечение за границей государство не оплачивает.
— Разве Маргарите не нужна срочная операция?
— Я считаю, что нужна. Но другие врачи со мной не согласны. К сожалению, их мнение более весомо.
— Я попробую с ними поговорить.
— Только время зря потеряете. Пока вы будете вести переговоры, состояние девочки может ухудшиться. Дорога каждая минута.
— Тогда мы заплатим сами.
— Это дорого.
— Сколько?
— Я связалась с одной лондонской клиникой, в которой Маргариту могли бы прооперировать на следующей неделе. Я отправила им ее генетические анализы, чтобы они подобрали подходящего донора. Ремиссия, которая вот-вот должна наступить, позволила бы нам спокойно перевезти девочку в Англию. Операция, пребывание в больнице, отель для родителей… все потянет на пятьдесят тысяч долларов.
Томаш поник головой.
— У нас нет таких денег.
— Тогда нам остается только молиться, — заключила доктор Тулипа, — чтобы господь вразумил моих коллег и дал девочке еще немного времени.
Нежно-бирюзовая поверхность окруженного зеленью бассейна в парке отеля Лапа поблескивала в солнечных лучах. Все вокруг было пронизано глубоким и ровным золотистым сиянием, как бывает только весной; день выдался таким чудесным, что Нельсон Молиарти предпочел встретиться с Томашем у воды. Одетый в новые кремовые брюки и желтую рубашку-поло, он поджидал историка под белым тентом у самого бассейна, лениво потягивая апельсиновый сок.
— Вы плохо выглядите, — со всей откровенностью заявил Молиарти, увидев бледного, с черными кругами под глазами Томаша. — Что-нибудь случилось?
— С дочкой беда, — признался Норонья. Он уселся рядом с американцем и стал смотреть на воду. — Она заболела.
— Вот как, — произнес Молиарти, опустив глаза. — Мне очень жаль. Это серьезно?
— Очень серьезно.
Подошел официант с маленьким блокнотиком в руках.
— Вы чего-нибудь желаете?
— У вас есть зеленый чай?
— Разумеется.
— Принесите, пожалуйста. Любой.
— Могу порекомендовать китайский Тингу Тачань. Он легкий и очень ароматный.
— Пойдет.
Томаш и Молиарти переместились за столик под белым зонтиком. Их разговор ненадолго прервало появление длинноногой красавицы с волнистыми волосами и золотистой кожей, в крошечном бикини и огромных солнечных очках. С надменным видом продефилировав мимо мужчин, гостья из страны, в которой нет печалей и забот, сбросила с плеча полотенце, сняла очки, уселась в шезлонг и безмятежно подставила лицо солнечным лучам.
— Мне нужны деньги, — прервал молчание Томаш.
Молиарти отпил сока.
— Сколько?
