Сафват вопросительно посмотрел на него, затем на «Петрова», молча перебиравшего в тарелочке турши, все понял и сказал:
— Понимаю, Искяндер. Девушка, наверное, заждалась? — И добавил, обращаясь к «Петрову»:
— Отпускаем лейтенанта? Человек он молодой, не терпится после канала…
— Конечно, пусть идет, — сказал Озеров. — Каир после канала действительно кажется раем! Про девушек и говорить нечего — красавицы как на подбор! Гурии! Давай, Александр, иди! А мы с Сафватом немного побеседуем…
…На черно-белой фотографии была изображена молодая светловолосая женщина, слегка за 30, с едва заметной грустной улыбкой на миловидном, типично русском лице. На коленях у нее сидел смугленький черноволосый трехлетний мальчик с плюшевым медвежонком в руках.
— Как зовут… сына? — охрипшим от волнения голосом спросил Сафват после долгого молчания. Он плеснул в свой стакан виски, залпом выпил и закурил, глубоко затягиваясь дымом.
— Михаил, — ответил Озеров. — Миша Архипов. Да, уважаемый Сафват, вы не ошиблись: он — ваш сын.
Сафват вновь стал рассматривать фотографию. На глазах египетского мужчины, много видевшего и испытавшего в жизни, неожиданно навернулись слезы, он загасил в пепельнице сигарету, достал из кармана носовой платок и промокнул им глаза. Перевернул фотографию, прочел на обороте надпись: «С сыночком Мишей. Солнечногорск, январь 1970 г.» Озеров молча смотрел на Сафвата, размышляя о сентиментальности арабов и о том, какой точный ход был выбран им и резидентом в этой «шахматной игре». Сафват ласково погладил снимок рукой и поднял глаза на «Ивана Петрова».
— Расскажите, как они живут? — спросил он, закуривая очередную сигарету. — Здоровы ли? И почему от Ольги не было ни одного письма?
— Живут нормально, там же, в известной вам квартире, — ответил Озеров. — Оба здоровы, Ольга передавала вам привет… Многого рассказать не могу, просто не знаю… Мы постараемся помочь вам наладить связь… А снимок можете оставить себе на память…
— Спасибо, — сказал Сафват. — Так о какой помощи вы собирались меня просить? Теперь я готов, но у меня есть несколько исключительно важных вопросов.
Резидент ГРУ полковник Иванов отложил отчет Озерова о вербовочной беседе с Сафватом, фигурировавшим в тексте под псевдонимом «Садык»,[112] и сказал:
— Ну, наконец-то есть подвижка, Валерий Геннадьевич. Поздравляю!
— Рано поздравлять, Сергей Викторович, — ответил Озеров. — «Садык» хоть и был настроен благожелательно, особенно после вручения фотографии, но категорически отказался подписывать любые бумаги. Его интересует, как вы понимаете, только личность предателя, погубившего батальон…
— Ничего, для первого контакта ситуация вполне нормальная, — сказал Иванов. — И неважно, в каком качестве он будет проходить по нашим документам: агентом или просто источником… В ходе дальнейших встреч постарайтесь ненавязчиво убедить «Садыка» в необходимости информирования нас о планах военного руководства ОАР. Ведь у них, в генштабе, как вы знаете, продолжается какая-то непонятная возня…
— Согласен с вами, Сергей Викторович, — сказал Озеров. — Но «Садык» слишком мелкая фигура, даже при наличии дружеских отношений с генералом Хамди.
— Не спорю, — сказал Иванов и взял со стола отчет Озерова. — Но он же, в принципе, согласился вывести нас на Хамди.
— Очень уклончиво и неопределенно.
— Работайте, Валерий Геннадьевич! — сказал Иванов, положив руку на листы отчета. — Составьте план оперативного использования «Садыка», черновик вы уже давно сделали, подкорректируйте в свете состоявшейся беседы — и мне на подпись! Даже если не получится прямой выход на генерала Хамди, надо начинать оперативную игру, в которой «Садык» будет передаточным звеном информации… Втемную, разумеется. И гнать через него дезу в генштаб. Таким образом, мы попытаемся выявить источник утечки информации и выйти на объект… Черт, здорово опаздываем! — он бросил взгляд на настенный календарь и покачал головой. — Боюсь, «соседи» нас опережают — по моим данным, у них уже есть агент не только в генштабе, но и выше…
— Сергей Викторович, если удастся вычислить «крота», сдадим его мухабарат? — спросил Озеров.
— Упаси Бог, Валерий Геннадьевич! Ни в коем случае! — встрепенулся Иванов. — Пусть гонит нашу дезу в АМАН или «Моссад». Это и есть, как вы понимаете, основная цель оперативной игры… А с мухабарат другая игра: будем сливать им то, что нам нужно по конкретной обстановке. Но это — тема отдельного разговора…
— Я все понял, — сказал Озеров. — Вопрос насчет Полещука: что с ним делать?
— Что-что, да ничего, — ответил Иванов. — Используйте по своему усмотрению! Какой из него источник на уровне роты РЛС? Впрочем, подумайте…
— Хорошо, Сергей Викторович, — сказал Озеров, поднимаясь со стула.
— Я еще не закончил, — нахмурил брови резидент и взял со стола пачку «Мальборо». — Центр по- прежнему задает вопросы насчет операции «Железо», требует активизировать ее реализацию. Доложите, пожалуйста, что у вас по этому направлению…
Ничего существенного, точнее, вообще ничего по поводу добывания «Железа», то есть фрагментов американского самолета F-4E «Фантом» с электронными блоками, Озеров доложить резиденту, разумеется, не мог. Он лишь повторил, что всем военным советникам, находящимся в египетских зенитно-ракетных дивизионах, такая задача поставлена уже давно, но ни один «Фантом» на территорию Египта еще не упал. Местная сторона тоже готова всячески содействовать в этом вопросе. Может быть, сказал Озеров, больше повезет нашим ракетчикам, заступившим на боевое дежурство.
— Ладно, Валерий Геннадьевич, — подвел итог резидент. — Я поговорю с генералами Саблиным и Сизаревым, чтобы они поставили эту задачу перед своими подчиненными. А Сизарева еще раз попрошу напомнить командующему ПВО, дабы египтяне не чинили препятствий в этом деле, а наоборот — помогали.
…Когда Полещук добрался до Насер-сити-3, было уже темно. Он поднялся на лифте на этаж, где жил Сережа Лякин, и тихонько постучал во входную дверь квартиры. За дверью слышались голоса, но никто не открыл. Полещук постучал громче, радуясь про себя, что компания еще не разошлась. Наконец, дверь открыли. В проеме, слегка пошатываясь, стоял Витя Сажин. Его уши алели, рубаха была расстегнута до пояса.
— Мужики, Щука пришел! — крикнул он, повернув голову в сторону холла. — Заходи, Саня, гостем будешь!
В холле было накурено до предела, в спертом воздухе витали облака сизого дыма. За журнальным столиком, заставленном разнокалиберными стаканами, бутылками и тарелочками с остатками закуски, сидели Блоцкий, Лякин, Гвоздин и Агарышев. Все были заметно выпившими. Появление Полещука, гордо поставившего на столик бутылку «Джонни Уокера» компания встретила криками радости. То ли по поводу его прихода, то ли из-за литровой бутылки виски, а возможно, по обеим причинам.
— Чего так поздно? — недовольно спросил Сережа Лякин. — Ждали, ждали… все выпили… Хорошо, что принес пузырь… Садись, давай!
— Дела задержали, — стал оправдываться Полещук, оглядываясь в поисках свободного стула.
— Знаем мы эти дела! — сказал Блоцкий. — С телкой греческой, небось, общался?
— Штрафную ему! — пьяным голосом крикнул Леша Агарышев, сворачивая пробку «Джонни Уокера». Его узенькие глазки, выдававшие наличие в роду среднеазиатских корней, превратились в щелочки. — Бери стакан, Щука! — и он щедро плеснул в стакан янтарной жидкости. — Разбогател, однако, наш Полещук, — добавил он, разглядывая бутылку виски. — Это ж сколько такая стоит?
— Стоп, ребята! — поднялся со стула Полещук. — Никаких гречанок не было, дела другие… А виски — подарок! Давайте, за встречу!
