пристроился к Агееву. Полещук, приглядываясь к нему, его разбитым ботинкам, запачканной, нестиранной форме, помятому солдатскому кепи, но при этом — умным, все понимающим глазам, — понял, что этот лейтенант — очень непрост, и вопросов у него будет, наверное, много.
— Абдель Кадер, где ты учился? — спросил Полещук, по-дружески положив руку на его плечо. И вообще, откуда родом?
— Я из Нувейры, маленького городка, наверное, не знаете, — это южнее Эль-Файюма, — ответил Абдель Кадер и бросил настороженный взгляд на шагавших неподалеку офицеров, как будто ожидая, что они будут смеяться, услышав про его родную Нувейру. — Закончил три курса университета в Каире и вот, призвали… Второй год служу…
— И как, нравится? — спросил Полещук.
— Ничего. Терплю. Вы же понимаете, сейчас надо воевать, а потом, если Аллах пожелает, закончу учебу в университете.
— А откуда про «Шрайки» знаешь? — спросил Полещук и посмотрел на Агеева. Тот молча топал по песку, изредка поглядывая на Полещука. Рядом с советником маленькой толпой, что-то громко обсуждая, шли офицеры роты.
— Да любопытно мне. Услышал — спросил. — Абдель Кадер повернул голову в сторону группы офицеров. — Не от них узнал, от других. И не подумайте, что я боюсь «Шрайков», нет, просто мне интересно…
Около станции П-12 расселись в кружок, и капитан Агеев продолжил занятие, рассказывая египтянам о радаре, его тактико-технических характеристиках, особенностях работы. Полещук переводил, изредка уточняя у офицеров тот или иной термин. Пару раз по этому поводу возникали бурные дискуссии, Агеев, непонимающе крутил головой и успокаивался, услышав от Полещука суть спора. Солнце припекало, и когда переместились к позиции второго радара, устроились под тентом, из-под которого антенный комплекс П-15 не был виден.
Полещук приятно удивлялся тому, что капитан Агеев, не пользуясь никакими конспектами, свободно рассказывал об обеих радиолокационных станциях, сыпал цифрами, писал палочкой на песке формулы (вводя его в затруднительные объяснения, но офицеры-технари понимали их без перевода), отвечал на вопросы.
К концу занятия подошел капитан Набиль. Он пожал руку Агееву и Полещуку, приветственно кивнул поднявшимся офицерам роты, показав жестом садиться, снял с головы кепи и, промокнув чистейшим платком лоб, сел сзади на складной стул, принесенный солдатом.
Внезапный порыв ветра ударил по брезентовому тенту, его края шумно зашелестели, песочная пыль желтым облаком ворвалась внутрь. Кто-то закашлялся.
— Это все теоретическая часть, — подводил итог советник Агеев, рукой вытирая глаза. — Завтра мы ее продолжим. А потом займемся практической работой на станциях.
Он посмотрел на командира роты. Набиль выслушал перевод Полещука и молча кивнул головой в знак согласия. Потом достал из кармана платочек и стал вытирать лицо. Белоснежная ткань потемнела. Набиль скомкал платок и сунул его в карман.
— А теперь, товарищи офицеры, я хотел бы ответить на вопрос товарища… — Агеев запнулся и повернулся к Полещуку.
— Лейтенанта Абдель Кадера, — подсказал Полещук.
— На вопрос Кадера по поводу американских ракет типа «Шрайк». — Агеев чуть задумался и продолжил:
— Такая противорадиолокационная ракета оснащена пассивной головкой самонаведения и может работать только против цели, то есть радара, работающей в определенном диапазоне частот. Есть несколько вариантов этих головок самонаведения, которые перекрывают отдельные, но не все, рабочие диапазоны РЛС. Поэтому эффективность «Шрайков» достаточно низкая. А чтобы обезопасить станцию от попадания этой ракеты надо сменить частоту или, что намного лучше, как я уже сказал Кадеру, выключить радар.
— Но выключение радара, находящегося на передовой линии фронта, будет иметь нежелательные последствия для ракетных дивизионов, которые за нами, — сказал капитан Набиль и поморщился. — Мистер Юрий, ведь мы им даем целеуказания.
— Это верно, не буду спорить, — согласился Агеев. — Но, товарищ капитан, что лучше: сохранить станцию для дальнейшей боевой работы или…? Тем более, дивизионы не ослепнут, у каждого зенитно- ракетного комплекса есть свой радар. К тому же мы выключаем излучение всего на несколько секунд…
Правильно Юра рассуждает, подумал Полещук, глядя на удовлетворенное лицо Набиля, похоже, согласившегося с мнением русского советника. Может, и свое предвзятое отношение к Агееву изменит? Было бы здорово, а то весь негатив в какой-то степени всегда отражается на переводчике. Сколько раз такое было…
В конце февраля с большим трудом из-за тяжелого каменистого грунта закончили инженерное дооборудование позиций 6-й радиотехнической роты, саперы установили по периметру минные поля, опоясали роту колючей проволокой. Свободной осталась лишь дорога, ведущая вниз к подножию горы, где расположились тылы, и далее — к поселку Фаид, в котором теплилась жизнь, ковырялись в земле феллахи, и где можно было полакомиться фруктами, традиционной арабской едой, вроде куфты или кебаба, выпить бутылочку ледяной «Кока-Колы». Наверху, у дороги установили ДШК, позиции «зушек»[96] оборудовали около радаров. Все тщательно замаскировали.
Капитан Агеев, закончив тренировки с офицерами роты, которые довольно быстро усвоили все необходимое, целыми днями пропадал на станциях, ковырялся в блоках, чего-то налаживал, паял, менял, проверял. Выносной ИКО[97] установили, говорил он, чеша затылок, а сопряжение не получается. Полещук кивал головой, не очень понимая эту проблему, и какое-то время крутился рядом, но, вскоре поняв, что он советнику в этих делах почти не нужен, сидел на КП роты, пил с египтянами чай или бесцельно слонялся по позициям, мечтая о поездке в Каир. Пока выезжать им запретили. Батальонный советник в Абу-Сувейре, которому Агеев регулярно докладывал по телефону о ходе подготовки станций к боевой работе, на все просьбы об отпуске сопел в трубку и говорил:
— Не разрешаю! Каир запретил! Обживитесь там основательно, наладьте аппаратуру, а там посмотрим. Душ принять? Потерпите немного или к летунам смотайтесь на полевой аэродром… Да рядом с вами, пара-тройка километров…
— Товарищ подполковник, две недели уже здесь торчим, — возмущался Агеев. — Завшивеем же… А у летчиков водопровод перебило, Полещук звонил им, узнавал… Так точно, понял!
Агеев втыкал трубку в коричневый эбонитовый корпус полевого телефона и, тяжело вздохнув, понуро шел на станцию. Полещук ничего не спрашивал, и так было понятно, что их «фантазия» в Каир опять накрылась.
…Мирван Хасан (он же «Рамзес») вылез из салона такси — обшарпанного старенького Мерседеса (свой шикарный и очень приметный автомобиль пришлось оставить в Гелиополисе), наклонился, якобы отряхивая брюки, и проверился. Не заметив ничего подозрительного, он направился к пирамиде Хеопса, где, как всегда роились многочисленные туристы. Рамзес взглянул на циферблат наручных часов, стрелки приближались к одиннадцати утра, до встречи с человеком из Моссада оставалось несколько минут. Он ускорил шаг, внимательно разглядывая попадавшихся на пути людей, арабов и иностранцев, автоматически пытаясь вычислить человека, с которым ему предстояло встретиться. Бесполезно, подумал Мирван, не японец же он, хотя, Аллах знает, кого эти хитроумные евреи могут сюда направить?!
Он сориентировался по Сфинксу, подошел к правой грани пирамиды и остановился. Никого, если не считать вездесущих египетских мальчишек, карабкавшихся на пирамиду, и двух полицейских, криками гнавших их оттуда вниз. Ну, и торговцев, назойливо предлагавших туристам терракотовые статуэтки и прочие «древности», якобы найденные в захоронениях фараонов. Мирван прислонился к огромному каменному блоку, потрогал рукой его зернистую нагретую солнцем поверхность, и задумался. Вот она вечность… не боятся времени пирамиды, время боится их…
