Бартом поспешно заговорил, прижимая руку к груди и любезно улыбаясь:

  -- И... мы ведь люди благочестивые. Разве можно овладеть крепостью Тамар без ее воли? А подвиги Ардагаста таковы, что говорят: Амирани снова явился на землю с солнечной чашей в руке! Не лучше ли нам всем не гневить богов и выбраться из этой теснины? Мы с Картамом могли бы договориться с сарматами. Пусть твой легион уходит первым, а наши войска - следом. Потом вы сможете мирно пройти через Иверию, и степняки тоже.

  -- Мой легион не получал от кесаря приказа отступать. Никуда, - отчеканил Рубрий. Резко повернувшись, он сел на коня и бросил царям:

  -- Вы еще вспомните о нас, когда северные варвары заполонят вашу страну.

   Когда легат вернулся в свой лагерь, стена уже пала. Но на пути сарматов встала другая стена - из крепких четырехугольных щитов. Отбиваясь копьями и мечами, валя уцелевшие палатки, легионеры медленно отступали. Проклятых коммагенцев удалось оттеснить к скале, но они успели захватить квесторскую палатку и всю казну легиона. Солдаты остановили бы врага, если бы не камни и стрелы, летевшие из крепости.

   Взяв с собой лучшую центурию, Рубрий сам повел ее отбивать крепость. Перейдя Алонт по навесному мосту, солдаты выстроились 'черепахой'. Прикрытые щитами со всех сторон, они двинулись узкой тропой к воротам твердыни. В мозгу легата отчаянно билась мысль: это - начало конца великого похода на Восток. А значит - начало конца Рима. И ему, стоику и римскому всаднику, спокойно принимавшему все победы и поражения, захотелось вдруг погибнуть в этом бою, если не будет суждено его выиграть.

   'Черепаха' не дошла еще до ворот, когда в нее полетели тяжелые камни, убивая и калеча солдат. Толкая друг друга, легионеры падали в пропасть. Туда же свалилось и принесенное ими бревно-таран. Легат с двумя солдатами, оторвавшись от остальных, оказался у самых ворот. Подняв меч, он крикнул:

  -- Каллиник, гнусный предатель! Выходи на поединок, если стал скифом!

  -- Лучше стать скифом, чем рабом Тьмы. А Матери-Коммагены я не предавал. И с тобой буду драться, когда уничтожу твой легион, - отозвался со стены царевич.

   Легат громко выругался, но брань застряла в его горле. Сброшенный сверху аркан охватил шею, потащил, ломая позвонки. Несколько мгновений спустя обезглавленное тело Рубрия полетело в Алонт. Его коротко стриженую голову с торжествующим видом поднимал одной рукой, будто чашу, Сагдев. Да, вскоре окованному золотом черепу верного соратника Нерона предстояло стать пиршественной чашей царевича роксоланов. Хвастливый Андак, впрочем, пил из черепа префекта преторианцев Корнелия Фуска.

   После еще одной неудачной атаки Юлий Максим велел отступать. Тем временем сарматы открыли ворота в стене и атаковали римлян в конном строю. Со стены лучники засыпали легионеров стрелами. От разгрома легион спасала лишь теснота ущелья. Ударь ему иверы в тыл - и этот бой стал бы для Двенадцатого Молниеносного последним. Но оба царя Иверии предпочли явиться с белым флагом для переговоров. Трибун Лициний, отнюдь не рвавшийся в герои, узнав о гибели легата, быстро согласился на условия, предложенные ранее Рубрию. Согласился, пусть неохотно, и Хор-алдар. Потеряв казну, не похоронив даже убитых, легион покинул Врата Аланов. Валерию Рубрию не пришлось лежать в иверской земле: тело его вместе с телами его солдат досталось волкам и орлам.

   Войско Ардагаста вышло к устью Трусовского ущелья, когда легион уже прошел на юг, к Крестовому перевалу, а по дороге двигались иверы. За ними шли хевсуры, пшавы и прочие, рассчитывавшие хорошенько погулять во Мцхете за счет царей, как и ехавшие следом сарматы. Рассудив, что он-то ни о чем с римлянами не договаривался, Зореславич обходной дорогой вышел к селению Пасанаури, южнее перевала, и там изрядно потрепал легион. Потом прошел в долину Куры и снова напал на отступавших римлян. Не давая легиону уйти в Армению, на помощь кесарю, росы и горцы гнали его на запад. Заодно били дружины верных Риму колхских царьков и грабили их владения, в чем пришельцам охотно помогали многие простые колхи. Лишь когда вконец обескровленный легион ушел к Трапезунту, Ардагаст повернул свое войско на юг.

   Там, в Басенской долине много дней шли бои. Закованные в сталь армянские конники раз за разом обрушивались клиньями на безукоризненный железный строй легионов. Под мечами и копьями легионеров устилали долину своими телами пешие крестьяне-ополченцы. Но ряды пришельцев редели, а армян становилось все больше. Подошли с войсками Артавазд и Зарех. Царевичи двинулись на помощь брату, как только узнали, что Двенадцатый Молниеносный отступает, а иверы не станут вторгаться в Армению. Об этом договорились с царями Мгер и Каллиник, и тут же сообщили в Гарни через жрецов храма Михра, владевших искусством мысленного разговора.

   С юга подошел Сумбат с отборной конницей и бесстрашными сасунскими горцами. Они рвались в битву, узнав о подвигах обоих Мгеров на Эльбрусе. Но Домициан снова и снова бросал легионы в бой. Перемолоть, смести с дороги этих презренных армян - и вперед, до самой Индии! И тут в лагерь прискакал Юлий Максим. С горечью и досадой узнал кесарь о судьбе Рубрия и его легиона, об идущих с севера ратях Ардагаста и Хор-алдара. Но в ужас и отчаяние повергла Господина и Бога весть о поражении и гибели Валента от рук скифских магов. Потеряв своего лучшего чародея, воскресший Нерон чувствовал себя бессильным и беззащитным, как в тот день, когда, брошенный всеми, бежал из Рима. Но тогда враги были знакомы и привычны. Теперь же над ним нависла, дыша горячим степным ветром, Скифия - громадная, таинственная, могучая. Боги, что еще вырвется из-за Понта и Кавказа, какие непобедимые орды, неодолимые чары?

   Дрожа от страха, скрежеща зубами от унижения, император велел отступать. Армяне и подоспевшие сарматы преследовали римлян почти до Кесарии Каппадокийской. Великий восточный поход кончился, едва начавшись. Иудеи с сирийцами сокрушались об упущенной выгоде, кляли упрямых армян и злословили насчет беспутного чернокнижника, побежденного скифскими колдунами и не оправдавшего денег, вложенных в его затеи почтенными людьми.