Мы видели, насколько двусмысленна была роль фашизма на всех уровнях реальной эсхатологической дуэли. Было бы крайне опасно воспроизводить аналогичную ситуацию, но на сей раз с «исламом».

Подведем итог нашему беглому анализу. Мы выяснили, что на всех уровнях наиболее обобщенных редукционистских моделей исторической телеологии существует конгруэнтная траектория развития исторического процесса. Теперь остается лишь ввести все выделенные компоненты в обобщающую формулу.

Итак, в истории действуют два субъекта, два полюса, две предельные реальности. Их противостояние, их борьба, их диалектика составляют динамическое содержание цивилизации. Эти субъекты становятся все более и более отчетливыми и явными, переходя от расплывчатого, завуалированного, «призрачного» существования к окончательной, строго фиксируемой форме. Они универсализируются и абсолютизируются.

Первый субъект:

Капитал = Море (Запад) = англосаксы (шире — «романо-германны») = западнохристианские конфессии.

Второй субъект:

Труд = Суша (Восток) = русские (шире — «евразийцы») — Православие.

Двадцатый век — кульминационная точка противостояния этих двух сил, последняя битва, Endkampf.

В данный момент можно констатировать, что первый субъект почти по всем параметрам сумел одолеть второго субъекта. И главным инструментом, постоянно и на всех уровнях повторяющимся тактическим ходом Запада было использование некоей промежуточной (третьей) реальности, третьего псевдосубъекта истории, который всякий раз на поверку оказывался бестелесным миражо.м, призванным закамуфлировать истинную сущность эсхатологического противостояния и в итоге обеспечить Западу победу.

Победа Запада (во всем его объеме) может быть осознана двояко. Оптимисты-либералы утверждают, что победа окончательна, «история успешно завершена». Более осторожные говорят, что это лишь временный этап и поверженный гигант сможет подняться при определенных обстоятельствах. Тем более что победитель сталкивается с новой и совершенно непривычной для него ситуацией — ситуацией отсутствия врага, дуэль с которым составляла содержание исторического бытия. Следовательно, актуальный субъект истории, оставшийся единственным, должен решать проблему постистории, что ставит перед ним новый вызов — останется ли он в этой постистории субъектом или трансформируется в нечто иное?

Но это совершенно иная тема.

А что побежденный? Трудно ожидать от него ясных и взвешенных рефлексий. В большинстве случаев он не понимает, что с ним произошло, и ампутированный орган — в данном случае сердце — продолжает болеть и саднить, как это происходит у больных после операции. Мало кто ясно осознает, что произошло на рубеже 90-х годов, с какой стороны открылась перед человечеством «парадигма Конца»...

Следует посмотреть на нынешнее положение России по-новому, здраво и объективно. Без обид, эмоций, ностальгии, озлобления. В каком мире мы оказались? Какие угрозы над нами нависли?

Какова конфигурация современной карты мира с точки зрения стратегии? Что мы в такой ситуации должны сделать? А что из того, что должны, можем? Как осознается нами самими наше место и как его видят вне России те силы, от которых действительно многое зависит? Мало кто в нашем сегодняшнем обществе способен спокойно и бесстрастно не только ответить на эти вопросы, но хотя бы задать их.

На заре третьего тысячелетия сложился однополярный мир. Его единственным актуальным полюсом является Запад, США и их союзники по НАТО (с разной степенью интегрированности). Этот однополярный мир имеет отчетливый, ясно различимый

идеологический облик: это тоталитарно навязываемая космополитическая либерал- капиталистическая модель. На стратегическом уровне однополярный мир опирается на военную мощь США. Это неразделимые вещи: стратегический потенциал США (и специфика его конфигурации) и либерал-капиталистическая система в политике, экономике, социальном аспекте.

Однополярность подтверждается на обоих уровнях (стратегическом и идеологическом): в настоящий момент на земле нет ни одного военного образования, симметрично сопоставимого с военной мощью США, и нет единой идеологической конструкции, столь же универсальной, распространенной, общепризнанной и общепринятой, как либе-рал-капиталистическая (иногда с натяжкой называемая «либерал- демократической» — с натяжкой, так как реальной демократии там мало).

Однополярный мир — данность. Если мы не будем признавать этой данности, любые наши построения останутся вне сферы реальности. Признание свершившегося факта есть стартовая черта любого ответственного размышления о состоянии, в котором находится человечество на первых этапах нового тысячелетия.

Эта констатация, однако, сама по себе не несет никакой этической оценки. Утверждение о том, что «нечто» есть, еще не означает, что это «нечто» есть благо.

Однополярный мир — это обобщающий стратегический, геополитический и мировоззренческий тезис — «тезис Запада», имеющий свою генеалогию, свою историю, свои этапы. Однополярный мир возник отнюдь не случайно и не вдруг. Это результат становления тезиса Запада как универсальной категории, победившей исторические цивилизационные альтернативы.

Тезис Запада воплотился в однополярный мир через процесс преодоления всевозможных исторических альтернатив, которые на разных этапах выступали то как традиционные общества, то как националистические режимы, то как социалистические системы.

До самого последнего времени у тезиса Запада существовала формальная альтернатива и на стратегическом, и на мировоззренческом уровнях. Противоречивые планетарные интересы великих держав в первой половине XX века, двухполярный мир (социалистический Восток — капиталистический Запад) во второй половине XX века — выстраивались в системы противовесов и противостояний, готовых в любой момент вылиться в прямой мировой конфликт с неопределенным исходом, так как силовой потенциал различных полюсов был в целом сопоставимым.

Однополярный мир есть такая реальность, где превосходство тезиса Запада над возможными альтернативными моделями развития цивилизации становится закрепленным и очевидным.

Это означает де-факто установление стратегической и идеологической гегемонии со стороны США. Осознание выразилось в новом стратегическом термине: гипердержава. Великих держав (до конца Второй мировой войны) существовало несколько, сверхдержав — только две, а гипердержава — одна.

Такое положение вещей закреплено документально в основополагающих документах американской политики: в частности, в докладе бывшего президента США Уильяма Клинтона от 1997 г. «Стратегические перспективы США в XXI веке».

Президент США справедливо утверждает, что

США на данном этапе (и в их лице — весь цивилизационный тезис Запада) справились со всеми формальными противниками, со всеми симметричными угрозами и традиционными преградами и вызовами.

«Новый мировой порядок» установился, все препятствия для его глобализации сняты.

И здесь начинается самое интересное: в этом документе президент США говорит, что отныне основные виды угроз такому устройству мира могут проистекать из «новых вызовов», которые заведомо