существует микроскопическая, почти фиктивная конкуренция между газовыми корпорациями.
Почему же существует свободный рынок нефти и почти полная монополия на газ? Можно прочитать несколько тысяч страниц специальных анализов и найти лишь то объяснение, что газ и все, что с ним связано, имеет повышенную степень угрозы, что работа с ним влечет за собой возможность взрывов, возможность каких-то технических неполадок, которые могут привести к масштабным катастрофам экономического, экологического и физического характера. Но дело не только в этом.
Как правило, наша цивилизация, наша экономика говорит на двойном языке, существуют двойные стандарты. На внешнем уровне декларируются либеральные принципы – свободная конкуренция, рыночный подход, демократия и т. д. Но для того чтобы в какой-то момент эти процессы не приняли катастрофического характера, в нашей цивилизации существует определенный сегмент, который действует по совершенно другим принципам.
То есть если дело с демократией или рынком заходит не «туда», то существуют такие механизмы, которые корректируют этот процесс или просто (при необходимости) заменяют его. Это то, что произошло, например, во время теракта 11 сентября в США, когда была запущена дополнительная система управления страной, где уже нет ни демократии, ни рынка, ничего, а действуют совершенно иные принципы управления обществом и экономикой.
Согласно этой гипотезе, газ выполняет функцию некоего запасного энергетического дубля. Если в нефтяной сфере произойдет некий коллапс, связанный с рыночными механизмами или с определенными политическими трениями, то газ выступит в данном случае неким резервным продуктом энергетики, и мировая экономика, экономика западных стран в первую очередь, не рухнет в один момент.
Иными словами, газовая отрасль является строго монопольной не случайно – газ является резервной энергией мировой экономики. Это очень важная характеристика, и поэтому геополитика газа принципиально отличается от геополитики нефти. Геополитика газа принадлежит к более серьезным экономическим циклам, чем геополитика нефти, и колебания в газовой сфере тоже идут совершенно иными темпами и с иной частотой, нежели в нефтяной отрасли.
Газ и нефть – вещи очень разные. Нефть более гибкая, газ более постоянный, более неподвижный, более фиксированный, более монополизированный. Ценообразование в сфере газовой промышленности гораздо менее прозрачно, чем процесс ценообразования в сфере нефтяной промышленности. Ценообразование продуктов природного газа тесно связанно с другими продуктами, с параллельными энергоресурсами: углем и нефтью. Газ дублирует те процессы, которые происходят на рынке других энергоносителей.
Геополитика сегодняшнего дня
Через исследование сферы газа мы выходим на очень принципиальную фундаментальную картину геополитического устройства мира.
Когда мы говорим о геополитике, мы должны помнить, что слово «геополитика» – не пустой термин. Это не некоторая абстракция и не синоним международных отношений. Геополитика – это дисциплина, у которой есть свои собственные системы координат, своя методология и своя модель видения реальности, видения смысла тех процессов, которые развертываются в сегодняшнем мире. С точки зрения геополитики существует борьба или оппозиция между двумя типами цивилизаций, между цивилизацией Моря и цивилизацией Суши, между атлантизмом и евразийством, между англо-саксонским полюсом и евразийским. Это вписано в основу геополитического мировоззрения: не снимаемые противоречия, конкуренция, оппозиция, война, битва, столкновение, соревнование – как угодно – между атлантическим и евразийским полюсом составляет движущую силу основных процессов мировой политики. Это аксиома геополитики. Если мы говорим, что это не так, или думаем, что это не совсем так, или мы с этим не согласны, или не слышали ничего об этом, то мы слово «геополитика» не употребляем. Поэтому, когда мы говорим о геополитике газа, мы говорим о том, как система газоснабжения, добычи газа, транспортировки и рынка потребления газа вписывается в эту геополитическую модель.
В современном мире происходят фундаментальные геополитические процессы, связанные с созданием однополярного мира, который является результатом окончания холодной войны, когда существовало противостояние двух лагерей: западного и восточного, точно и строго соответствовавшее традиционной модели противостояния Моря и Суши. По результатам холодной войны была закреплена победа одного из этих полюсов, атлантического полюса, причем важно не то, что одна система победила другую, важно другое – одна геополитическая модель победила другую и осталась единственным полюсом.
Сегодня мир представляет собой однополярную реальность, где существует центр однополярного мира (США) и существует система слоев. Самый ближайший – трансатлантический слой, второй слой – страны третьего мира, в центре четвертого слоя, который в геополитике атлантизма называется «черной дырой» (вспомните книгу Бжезинского), находится Россия как основа евразийского пространства. Иными словами, однополярный мир создается за счет ослабления той реальности, которая ему противостояла, – евразийского геополитического пространства, и все больше и больше частей этого пространства евразийского материка интегрируется или ставится под контроль однополярного мира. Это фундаментальный процесс современных геополитических преобразований, переход от двуполярности к однополярности, от баланса стратегического влияния к смещению мира совершенно в иной плоскости.
Мы знаем, что есть системы, которые основаны на двух полюсах. Например, плюс и минус, черный и белый; это круговые системы, где есть полюс и периферия. То же самое и в геополитике. В однополярной же ситуации евразийский континент, по сути, из субъекта превращается в объект.
Мотор прошлого противостояния – второй полюс, который был воплощен в Советском Союзе, а сегодня в расчлененном виде продолжает свое существование в России, – является «козлом отпущения» этого процесса, перехода от двуполярной модели к однополярной. Это и есть фундаментальный геополитический процесс, который сегодня происходит в мире.
Но известно, что с геополитической точки зрения до сих пор справедлива формула Хэлфорда Макиндера, основателя этой науки. Согласно этой формуле, тот, кто контролирует Heartland (это территория России), тот контролирует Евразию, а тот, кто контролирует Евразию, контролирует весь мир.
Конечно, такую прямую, классическую геополитическую картину сегодня мы встречаем только у самых ортодоксальных геополитиков, таких как Збигнев Бжезинский. Чаще всего американская стратегическая мысль, американские дипломаты мыслят немного в иных категориях, но очень-очень сходных. Если мы поймем логику их геополитического видения, то поймем многие закономерности, связанные с рынком газа и с теми процессами, которые происходят в этой сфере.
С точки зрения стратегической доктрины США существуют три сосредоточенные на евразийском пространстве реальности, которые ограничивают американскую гегемонию к 2050 году. Это, в первую очередь, Китай, который становится самостоятельным полюсом и имеет для этого очень серьезные основания: экономические, демографические, культурные, политические. Это исламский мир, который является политическим антагонистом однополярного мира и отвергает однополярный мир из-за несовместимости исламских ценностей с ценностями системы однополярного мира (либерально- демократическими и американскими). И существует Евросоюз, который претендует на то, чтобы стать новым геополитическим субъектом с собственной политикой, собственными энергетическими интересами, заинтересованный в прямых контактах с арабским миром и доступе к арабским энергоносителям без всякого посредничества США. Этот европейский полюс все более осознает себя как антагонист однополярного мира. И, безусловно, самой главной в этой евразийской системе является территория стран СНГ, и в первую очередь – Российской Федерации.
Делая «update» и «upgrade» классической геополитической теории, мы получаем следующую картину: для полного утверждения однополярного мира Соединенным Штатам Америки и их атлантическим союзникам необходимо получить контроль над этими тремя пространствами – Европой, исламским миром и Китаем – и не допустить их самостоятельного конкурентного возвышения, и поскольку в значительной степени Россия играет геополитически и стратегически центральную роль, то воспрепятствовать становлению России новым мощным геополитическим образованием, способным к самостоятельному волеизъявлению, и, соответственно, разделить Евразийский континент на четыре базовых больших пространства. Эта задача сформулирована еще в 1992 году Полом Волфовицем и Льюисом Скутером Либи в их докладе о том, что угрожает интересам США в XXI веке. Самая главная угроза – возможность возникновения евразийского альянса на евразийском материке, т. е. некий альтернативный сценарий, который сорвет строительство
