– Но почему?

Егор Егорыч долго бормотал что-то об ожидаемом приезде племянницы, о необходимости произвести капитальный ремонт (зимой!) и о том, что когда-то здесь жил какой-то студент-химик, который занимался опытами и, возможно, заразил комнату радиоактивными веществами.

Все это, разумеется, нас не убедило, и Кобзиков отправился на переговоры с самой «королевой». Вернулся он сильно озабоченным.

– Дело дрянь. Разгневанная тигрица. Требует, чтобы мы умыкнулись немедленно. Говорит, что не потерпит в своем доме морального разложения. Особенно на тебя нападала.

– Пошла она к черту! – сказал я.

Вечером пришел монтер и отключил у нас свет. С радиопроводкой справился сам хозяин. Мы изготовили сложное устройство и подключились к соседнему столбу. Затем мы поставили на окна мощные шпингалеты, на дверь – килограммовый крючок и торжественно заявили, что отказываемся вносить квартплату.

На следующий день в качестве парламентера пришел Егор Егорыч.

– Уходите по-хорошему, – сказал он.

– На каком основании? – спросили мы.

– Он пристает к моей жене, – «король» ткнул грязным пальцем в мою сторону,

– Это она сказала?

– Я сам вижу.

– Ты тряпка, Егорыч!

– Ребята, – сказал плачущим голосом «король», – ну уйдите! Что вам стоит?

– Не уйдем!

И началась борьба. У нас выставили окна. Мы заделали их фанерой. Не стали топить печку. Мы купили «буржуйку». Отключили водопровод. Мы перешли на пиво.

Жильцы «Ноева ковчега» с интересом следили за схваткой. Они были явно на нашей стороне. Хозяев ругали и в глаза и за глаза. Кто-то предложил написать в газету жалобу, но мы боялись привлечь к себе внимание.

Тогда Тина увеличила квартплату на пять рублей. Это был удар в спину. Сим мероприятием «королева» рассчитывала восстановить против нас общественное мнение.

Вечером Иван-да-Марья долго ходил по квартирам, о чем-то шептался, потом сказал мне:

– Только пока держи язык за зубами. Все решили уйти из дома.

А все началось с ананасов.

Однажды нам с Кобзиковым попались ананасы. Особой нужды в тропических лакомствах не было, но в магазине стояла такая аппетитная давка, так все заразительно ругались и толкались, что Кобзиков не выдержал первым.

– Надо достать, Гена, – сказал он. – Чем мы будем питаться на Новый год?

Вацлав нахлобучил на глаза кепку и, припадая на одну ногу, ринулся в самую гущу.

– Инвалидам Отечественной войны без очереди! – закричал он. – Пропустите! Да освободите же проход! Вот ты, чего растопырился! А ну, тетка, убери с дороги свою европу!

Мы уже были близко от цели, когда продавщица сказала:

– Ананасы кончились! Не стойте больше, граждане!

Очередь загалдела.

– Как это кончились? Почему по десять кило давали? Ишь вот сколько эта набрала! Целую сетку!

– А вам какое дело? – неожиданно вмешался знакомый голос.

Я приподнялся на цыпочки и увидел Тину. Кобзиков тоже заметил ее и рванулся вперед, расталкивая соседей.

– Привет, Тиночка! Сколько лет, сколько зим! Как поживаешь? С наступающим Новым годом!

– Вас тоже, – буркнула Тина.

– Боже, какой запах! – простонал ветврач, принюхиваясь. – Какой идеальный запах!

– А вам не досталось? – смягчилась Тина.

– Увы!

– Могу уступить немного.

– Нет, это сон. В действительности так не бывает, – прошептал Кобзиков.

Хозяйка положила в нашу кошелку несколько ананасов и сказала:

– Вчера здесь бананы давали. Я взяла себе три килограмма.

– И один, конечно, на нашу долю?

– Пожалуйста, если хотите…