– Не знаю.

– Ты можешь поцеловать меня, я теперь не невеста. Если тебе, конечно, не противно.

– Я дотронулся до ее холодных губ своей щекой.

– Зачем, Тина?

– Да… зачем…

За оградой гремела цепью собака.

Дом Егора Егорыча спал. Большеголовый, дряхлый, он накренился набок и, полузакрыв подслеповатые глаза-оконца, кажется, слегка похрапывал. На крыльце курил Вацлав Кобзиков. Я удивился: было всего одиннадцать часов, а ветврач уже дома.

– Пришел? – осведомился грек, попыхивая папиросой.

– Ага. А ты?

– Только иду. К тебе тут одна краля приезжала. Слушай, а ты все-таки нехороший. Дружишь, паршивая морда, с такими женщинами и молчишь. Не женщина, а роза, как любили говаривать наши сентиментальные предки. Муж, случайно, у ней не начальник?

– Начальник.

– Начальник? – оживился Вацлав. – Слушай, а он меня не смог бы устроить на работу?

– Смог бы. Заведующим МТФ.

– Тьфу! Никогда бы не подумал, что у такой женщины сельскохозяйственный муж.

– Как у тебя дела? Напал на след дочери министра?

– Пока нет. Зато в совнархозовском доме засек одну. Социальное положение папаши еще не выяснено, но доподлинно установлено, что он владеет «Москвичом» и дачей.

– Наверно, крупная шишка.

– Во всяком случае, не парикмахер. Все дело осложняется тем, что у дочки уже есть…

– Тогда мертвое дело.

– Дело-то, допустим, не мертвое. Надо только чем-то поразить ее воображение. На женщин это действует. Есть у меня одна идея. Просто гениальная идея, но для ее выполнения нужен помощник. Ты не согласишься? Всего на два-три часа в воскресенье. Помоги в беде!

– У меня своих бед хватает. Не допустили к защите.

Кобзиков присвистнул:

– Врешь!

– Вот тебе и «врешь»!

– Что же ты будешь делать?

– Придется ехать в колхоз трактористом.

– Слушай, твое счастье, что с тобою рядом я! Хочешь работать в совнархозе?

– Отстань с чепухой.

– Через месяц будешь в совнархозе, чучело ты фараона! Понял? Слово Кобзикова! Только помоги мне в воскресенье. Поможешь?

– Там будет видно.

– Ты говори сразу! Мне же надо готовиться! Будут шпроты и пиво «Сенатор».

– Поклянись!

– Клянусь дочерью министра!

– Но, надеюсь, твоя гениальная идея ничего общего не имеет с предметами дамского туалета?

– Heт! Нет! – заверил ветврач.

– И уголовным кодексом не карается?

– Будь спокоен.

– Ну ладно… Мне сейчас все равно делать нечего.

Вацлав погасил папироску и с серьезным выражением лица исполнил что-то наподобие лезгинки.

– Мы посрамим тебя, фрайер! – крикнул он.

– Кр-р-р-р! – ответил из будки петух.

Я пошел в комнату.

Ким лежал, уткнувшись в подушку. Я сдернул одеяло со своей кровати. Зашуршал какой-то листок. В колеблющемся свете спички запрыгали неровные строчки. Казалось, что они шевелятся, дышат, словно живые.

«Была в городе. Заезжала к тебе, но не застала. Очень жалею. Сегодня видела тебя во сне. Так явственно… Почему ты не приезжаешь в С?»