пористая кожа казалась серо-голубоватой, а спутанные волосы совсем не блестели. Ветхий бархат платья собрался глубокими складками, вытертый добела на сплющенных обручах кринолина.

Лили бросила на нее короткий взгляд — и отвернулась.

— Это Ланни, — еле слышно выговорил Феликс. — Вы… пожалуйста, Лилиан…

— Не называй меня Лилиан!!!

Грозовой грохот подхватил ее отчаянный крик.

Джерри вздрогнул; неподдельный испуг на полсекунды опередил цинично-радостное чувство: ожила, пришла в себя, стряхнула сонную апатию! А еще через мгновение он понял, что ошибся. Лили снова стала отрешенной, невыразительной, никакой — словно смазанный рисунок пером…

Мертвой.

Феликс тоже не мог этого не видеть. Но и не дождаться ответа на свой вопрос — никак не мог… Джерри понимал. И переспросил сам:

— Ты встречалась с ней там… в Великой Сталле? Кратко, без всяких эмоций:

— Да.

Он видел, как Феликс подался вперед: расширенные зрачки, дрожащие губы. Но ни слова. Боится ее?.. Многие люди боятся мертвецов… Джерри вздохнул. Что ж, надо снова прийти на помощь.

Но Лили заговорила сама. Ровно, негромко:

— Ты должен понять одну вещь, Феликс. В Великой Сталле время шло точно так же, как и… в остальном мире. Люди умирали и рождались. Вот только… рождались те же самые люди. Те, которые спят. Откуда бы взялись другие, если все это происходило не на самом деле, а в каком-то коллективном биополе? Одинаковые отцы и сыновья, матери и дочери… но разве можно быть СОВСЕМ одинаковыми?.. Та женщина… Знаешь, я думаю, что твоя Ланни была все-таки лучше нее. В общем, если хочешь, я тебе, конечно, о ней расскажу. — Она тихонько перевела дыхание. — Потом. Я тебя очень прошу — потом…

Он сумрачно кивнул. Медленно опустился на корточки, убрал сухую веточку, запутавшуюся в длинных рыжих волосах. В небе снова загремело, и первые капли дождя упали темными мушками на выгоревший бордовый бархат…

Давным-давно одна девушка сшила в ателье винно-вишневое платье, в котором чувствовала себя принцессой. Вовсе не Ланни — надменная героиня любимой книги, она рассмеялась в лицо своему верному и скучному поклоннику. И поспешила туда, где в свежевозведенном древнем городе десятки тысяч таких, как она, готовились окунуться в настоящую, яркую жизнь, полную романтики и приключений… И, должно быть, немножко жалела о том, что это только игра.

Феликс склонился над спящей, не замечая дождя;

Джерри коснулся плеча Лили:

— Пойдем.

— Он же ее любит, — сказала она тихо, словно оправдываясь. Они вдвоем прислонились к стволу дерева, густую крону которого пока не удалось пробить ливневым струям. Спиной Джерри чувствовал шершавый ствол, а локтем и предплечьем… Лили стояла совсем близко, и усиливающийся дождь позволял, даже побуждал придвинуться еще ближе к ней. Заслонить, согреть, обнять за плечи… Она не отстранилась.

— Эта Ланни — все, что у него осталось, — продолжала ровно, без выражения. — Если прямо сейчас сообщить ему, что она… с Эжаном… Мне уже не важно. А он ее любит.

Ливень ритмично хлестал по листьям, словно вбивая за ее словами непререкаемые точки. На расстоянии вытянутой руки трава уже блестела, мокрая, темно-зеленая. Ловкая капля, просочившись сквозь лиственный свод, нырнула за воротник.

Джерри прикусил губу. Вот и еще один… то есть одна… враг среди спящих. Плевать на их непостижимую преемственность поколений. Если они когда-нибудь проснутся… Никто не смеет обижать ее. Никто.

Он крепче сжал Лили в объятиях. Маленькая, теплая, хрупкая, как раненая птица.

Не может быть, чтобы она навсегда осталась такой. Она забудет, оживет, начнет улыбаться. Станет прежней… да нет, не обманывай сам себя. Прежней Лили уже никогда не станет.

Странной, нездешней — «три метра над землей», — той, что видела по ночам СНЫ, мечтала о чудесной стране и любила сказочного принца. Никогда, и ты это твердо знаешь; ей не о чем больше мечтать. Теперь Лили придется жить здесь и сейчас. Думаешь, она сумеет? По-твоему, ей удастся ЗДЕСЬ быть счастливой?!.

— Любит, — запоздалым эхом откликнулся он. — Лили…

Капли дождя на лице. Жаркая сухость во рту. Надо. Именно сейчас. Не для себя — ради нее.

— …любит тебя. Тоже. Один парень. Здесь.

Она не шевельнулась, не напряглась на его груди. Коротко, безразлично:

— Ты?

Джерри сглотнул ком колючей ваты. И вылетело само собой:

— Фрэнк.

И тогда Лили засмеялась. Сначала тихонько, а потом все громче, и было уже не понять, хохот это или рыдания. Она рывком разомкнула кольцо его рук и бросилась вперед, в полупрозрачную стену ливня. Обернулась: несчастное, мокрое лицо… разумеется, мокрое; как же иначе?

Смеха больше не было. И слез, наверное, тоже.

Тишина и шум ливня.

— Как ты не понимаешь. — Беззвучно, еле различимо в шелесте дождя. — Меня убили. А это… — ее тонкая рука непроизвольно вскинулась к шее, — это очень больно. И это — все.

— Нет…

Он беспомощно умолк. Все равно не найти нужных слов… Как все глупо. И безнадежно.

Дерево окончательно сдалось ливню. В ямке у выступающего корня набралась овальная лужица, и в ней один за другим вспучивались и лопались пузыри. Затяжной. Нужно все-таки идти в беседку; Феликс, наверное, уже там. И Фрэнк. Джерри шагнул под дождь — под более густой дождь — и взял за руку Лили. Она покорно пошла за ним, раздвигающим хлесткий кустарник.

Они моментально вымокли до нитки. Волосы Лили облепили ей пол-лица, закрыли глаз — а она словно и не замечала, и Джерри сам отвел в сторону мокрые пряди. Выбрались на «аллею»: идти стало гораздо легче, хотя с неба лилось с удвоенной силой. Костюм Лили из голубого стал темно-синим; придется уговорить ее раздеться и завернуться в одеяло. И пусть Фрэнк только попробует не отойти на десять шагов от беседки!..

Он вырос перед ними, когда до поляны осталась последняя полоса кустарника.

— Стойте, вы! Стойте, кому сказал!!! Туда нельзя.

Белесые кудри Фрэнка стояли торчком, делая его похожим на мокрого ежика. Джерри невольно усмехнулся. Нет, это ж надо! Даже теперь пытается командовать… Дурак.

— Это еще почему?

— Потому что он будет стрелять. Из твоего, кстати, ружья. Он же явно тронулся!

— Кто?

Фрэнк снисходительно усмехнулся. Как же, он, разумеется, обо всем осведомлен, что дает ему право задирать подбородок выше лба. Другое дело, что на Лили это не производит ровным счетом никакого впечатления… Но тем не менее. Что-то же, наверное, и в самом деле случилось… Морщась, он задал вопрос — на радость самонадеянному боксеру.

— Вы тогда ушли, — с готовностью принялся излагать тот. — И твой братан тоже, почти сразу за вами. А эти двое, с «Атланта», еще битый час грузились. Я так понял, на корабле была шестерка, и они все никак не могли этого мужика вычислить. Тот старикан, который у них главный, говорил, типа, «никого нельзя исключать из списка». Я с него протащился, честное слово!

— Только факты, — сквозь, зубы попросил Джерри.

— Какие, к черту, факты. — Фрэнк присвистнул. — Я им сразу сказал кто.

— Ты?!.

Казалось, он лоснился от самодовольства. Хотя на самом деле это, конечно, дождь.

— А как же! Он ведь тогда двинул в город, я сразу засек. Ихний лагерь — в другую сторону. Но это я сейчас прикинул, а то ж я думал, что мужик с Кордона!.. Вот прикол: на Кордоне его как раз и подстрелили.