Покидая жилище царя Келея, чтобы вновь занять свое место на Олимпе, Деметра осыпала многочисленными дарами юного Триптолема. Она дала воспитаннику пшеничное зернышко, которое весь бесплодный год хранила в складках своего рубища; она научила Триптолема искусству запрягать быков и вытесывать сошник для плуга; она избрала его, чтобы он учил народы сеять пшеницу, молоть из нее белую муку и печь хлеба.
Воспитанник Деметры жил очень долго, почти как атланты. А когда пришел час смерти, от которой Деметра не смогла его оградить, она добилась от Персефоны, чтобы ему предоставили в царстве теней почетное место. Триптолем судья в Преисподней. Он делит эту обязанность с моими сыновьями: Эаком, родившимся от нимфы Эгины, а также Радамантом и Миносом, которые произошли от Европы.
Вместе с ними он сортирует пришедших и взвешивает их души. Праведным и посвященным он предоставляет покой и то таинственное блаженство, которое состоит в приобщении к божественной сущности; остальным же приходится во тьме черпать воду решетом.
Аид и Персефона вопреки всему по-прежнему счастливая чета. При восьми месяцах ожидания и всего четырех любви, каждая их встреча после разлуки — словно новый брак. Многие супружеские пары выиграли бы, последовав их примеру.
Хотя Персефона вполне свободна во время своего ежегодного пребывания на земле, она остается верной супругой; я хочу сказать, она вернее большинства жен. Вечно пыжась от своего царского достоинства и вообще обладая не слишком увлекающейся натурой, она обескуражила немало воздыхателей. У нее была всего одна страсть на стороне, много позже, к прекрасному Адонису, чья кровь, когда он поранил себя, окрасила розы и анемоны. Из-за этого красавца Персефона даже повздорила с возжелавшей его Афродитой. И, как это случается со всеми, и с богами, и со смертными (в том и состоит сходство смертных и богов, что их характеры приводят к сходным ситуациям), опять пришлось решать спор разделом. Каждую зиму Адонис сопровождает Персефону в Преисподнюю. Аид приспособился к его присутствию, и в их сумеречном трио отнюдь не Адонис самый неудовлетворенный.
Знайте напоследок, что персея больше не существует.
В память о стольких значительных событиях, произошедших под его кровом, и чтобы впредь Деметра с Персефоной могли встречаться в достойном их жилище, царь Келей велел построить в Элевсине храм, который с веками стал еще краше. Этот храм долго служил местом проведения больших празднеств, учрежденных Триптолемом для услаждения богов.
В конце октября уход Персефоны сопровождался трехдневными церемониями, в которых участвовали только замужние женщины. В феврале девственницы отмечали возвращение Коры, оживляющее угасшие силы земли и плодотворную радость Деметры.
А еще каждые пять лет те из вас, смертные, кто этого достоин, совершали очищение в море и шли длинными процессиями из Афин и всех прочих городов Греции, чтобы быть посвященными в мистерии вечного круговорота жизни и смерти.
Элевсинские мистерии отнюдь не являются, как вы часто думаете, тайным учением, равно как и посвящение в них отнюдь не прием в некое закрытое общество, члены которого действуют сообща и исподтишка.
Мистерии — действа, вводящие души в состояние просветления и знания. Это состояние невозможно передать средствами обычного языка, потому что оно состоит в слушании и восприятии языка богов. Само посвящение заключается в совершении определенных жестов, которые подготавливают к постижению этого действа.
Что бы я открыл, рассказав всю его последовательность? Внимайте же:
«Неофит после обряда очищения сначала пьет кикеон. Потом берет из корзины. Работает и кладет в короб. Забирает из короба, возвращает в корзину. В корзине он коснулся зерен, комка земли и шерсти; в коробе — мужских и женских органов размножения».
Вот и все. Однако ничего больше нельзя сказать, да и незачем. Самый прекрасный объект для созерцания — молча срезанный хлебный колос. Еще надо научиться созерцать.
Знайте же: мистерии подготавливают человека к смерти. Тот, кто прошел церемонию, познает, спускаясь под землю, конец жизни, но познает и ее начало; и самые сладкие упования обеспечены ему на все времена.
Элевсин, Элевсин! Я вижу, как другие колонны, не храмовые, вздымаются в небо. Я вижу, смертные дети мои, как там выстраиваются рядами трубы ваших фабрик и отнюдь не дым жертвоприношений исходит из них. Я вижу, как некоторые из вас терпеливо копают священную землю и переворачивают древние камни, ища там те секреты, которые вы позволили себе потерять.
Спросите Гекату; с ней по-прежнему можно встретиться на перепутьях ваших дорог, бывает она также у руин и могил. Возможно, она осветит своими факелами путь, который вы ищете между прошлым и будущим.
Шестая эпоха
Пустыня или цепь
Когда драма с Персефоной, потребовавшая больше года моих забот и хлопот, наконец разрешилась, думаете, я почувствовал облегчение? Совсем наоборот: меня словно тяжким недугом поразило пагубное влечение, темная страсть к другой дочери Деметры, слепой и бесплодной, к Той, Которую Не Называют.
Судьбы весьма показательно восстановили равновесие в потомстве плодоносной Деметры: сначала Аид неудержимо возжелал дитя, рожденное от меня, теперь же мою собственную душу пожирал другой ребенок Деметры, которого она родила от вечно неудовлетворенного Посейдона.
Но можно ли называть влечением горькое безразличие ко всему, можно ли называть страстью неспособность испытывать какое-либо желание, называть любовью нелюбовь, полнейшую неспособность любить?
Наваждение — вот слово, лучше всего обозначающее то удрученное состояние, в котором я пребывал, находясь под властью безотрадной любовницы-госпожи.
Быть может, вы думаете, что эта неназываемая богиня — смерть? Ну нет; у смерти есть и имя, и свой бог Танатос, брат Сна; есть у нее и своя Мойра-поставщица, и свое царство, которым заведует Аид. Она делает свое дело тихо, в вашей тени и до последнего часа не мешает вам наслаждаться жизнью. Если вы легкомысленны нравом, то можете забыть эту терпеливую невесту; если принадлежите к племени мудрецов, можете подготовиться к встрече с ней посредством размышлений или посвящения, чтобы безмятежно познать неизбежные объятия; вы можете дразнить ее и чувствовать себя сильным и счастливым, ускользая из ее рук. Самый страх, внушаемый ею, побуждает вас творить и лучше использовать мгновения света.
Безымянная Госпожа — совсем другое дело. Ее суть — отрицание; она смерть в жизни и жизнь в смерти.
Вы уже заметили, что большинство божеств имеют две задачи; одна исполняется в космическом или природном порядке, а другая, что является лишь частицей, отражающей божественный космос, — подле вас. И вы наверняка поняли, что обе эти задачи не различны по существу и являются лишь двумя применениями одного и того же принципа.
Однако Госпожа, как я вам уже сказал, иссушает цветок и гноит плод на дереве.
