согласная на все, лишь бы остаться неколебимой, еще больше обостряла мое желание.
Три раза в день: на заре, в полдень и на закате; и три дня подряд орлы, царственно паря над самыми нашими головами, увенчивали наше гигантское сопряжение.
Я по-прежнему хранил в памяти совет Метиды-Осторожности: «Дочери, одни только дочери, пока ты не царь».
Итак, в первый день мы с Фемидой за три световых часа зачали трех Гор. Они — Времена Года — зовутся Эвномия, Дике, Эйрена, то есть Благозаконие, Справедливость и Мир. Афиняне также называют их Расцвет, Рост и Плод, что тоже верно.
Первенцы от союза Закона и Власти, Горы, с одной стороны, следят за размеренностью растительного цикла, а с другой — за упорядоченностью людских сообществ. Эти сдвоенные обязанности ничуть не противоречат друг другу.
Природа для человека — школа мудрости, и тот, кто заботится об урожае, знает цену всему.
Мои дочери Горы, Времена Года, идут по полям и улицам, каждая держит цветок в руке. Смертные, что же вы не следуете их примеру?
Хоть простой полевой, хоть редкий, цветок всегда тайна, красота и уже сожаление. Он зовет к восхищению, следовательно, и к благодарности; побуждает к мысли, а стало быть, к терпимости. Он краткий миг счастья, хрупкое совершенство и потому внушает умеренность в движениях и взвешенность в поступках. Я довольно часто вижу, смертные мои чада, как вы с гордостью сжимаете оружие или кошелек, но слишком редко замечаю цветы в ваших руках.
На второй день мы с Фемидой зачали трех других дочерей: Клото, Лахесис, Атропос. Вам они хорошо известны. Вы называете их Мойрами или Парками. Среди вас они имеют мрачную репутацию, из-за последней дочери, Атропос, которую вы проклинаете, так как ей поручено перерезать нити ваших жизней.
Но приходит ли вам когда-нибудь в голову поблагодарить Клото за то, что она вытянула из огромного сероватого клубка предвечной кудели первый клочок вашей неповторимой судьбы? Не хочется ли вам облобызать ей за это руку?
Не считаете ли вы чудом, что в великой лотерее жизни, среди многих миллиардов чисел выпало ваше? Родиться, дети мои, — значит быть избранником!
А Лахесис, самая деятельная, самая хлопотливая из всех божеств, дорогая, вечно усталая Лахесис, которая не знает ни отдыха ни сна, — о ней вы когда-нибудь подумали? Ведь это она сучит нить, накручивая ее на свое веретено. Легко сказать! Вам невдомек, каково это — беспрерывно следить за нитью жизни, добавлять волокна, когда нить истончается, свивать потуже, когда вы изо всех сил пытаетесь ее растрепать, и проворно схватывать узелком, чтобы не позволить ей оборваться. Кто не дает вашей повозке врезаться в роковое дерево, посылает нежданного спасателя, когда вы тонете, отклоняет метательный снаряд от вашей артерии? Лахесис, все та же Лахесис.
Если вам и случается думать о ней, вы способны представить себе только одну нить меж ее пальцев — вашу собственную. Однако у нее таких более двух миллиардов — и то лишь пока, ведь Клото беспрестанно подбрасывает ей все больше работы.
Два миллиарда нитей, два миллиарда веретен! Если вы представите себе этот непомерный труд, который Лахесис взвалила на себя, тогда поймете, почему я не советую вам бездумно плодиться, а советую быть внимательнее к своим затеям, питанию, к малейшему из ваших шагов, призываю не угрожать друг другу своим оружием.
Быть может, для столь обширной задачи я должен был породить больше Мойр. Но в начале моего царствования их число казалось мне достаточным; я еще не знал, что вы так размножитесь, стремясь жить. Увы, нельзя все предусмотреть; да и сама Фемида, заботившаяся лишь о троичности сил порядка, не предвидела этого.
Смертные дети мои, не обвиняйте Мойр. Они не Судьбы, они всего лишь смотрительницы. Они, словно неусыпные таможенницы, стоят на границе той области, где кончаются ваше понимание и моя воля.
Тем не менее на третье утро (предвидя вопросы, которые такие упрямцы, как вы, не преминут задать) я спросил у Фемиды:
— Что ты знаешь о природе Судеб? Они случайность или преднамеренность?
Богиня долго молчала, устремив золотые глаза на зарю, которая показалась над горами, затем тоном оракула возвестила:
— Судьбы — неизбежность в беспрерывном творении мира.
Даю вам мгновение подумать... Готово? Ладно. Те из вас, дети мои, кто понял, могут расспросить о своем пути у Гесперид.
В тот день мы с Фемидой зачали трех Гесперид: Эглу, Эрифию и Аретусу Вечернюю — еще трех нимф-таможенниц, но будущего.
Местом их жительства я избрал разрозненные остатки садов Урана. Там они заботятся о деревьях с золотыми яблоками, которые мой дед вырастил для атлантов.
Вершина, часто заснеженная, что возвышается над главной оранжереей Гесперид, называется Атлас. Надо увидеть эту южную оранжерею в серебряном свете зимней ночи, чтобы понять, что такое сад. Но есть и другие оранжереи, почти столь же дивные. Они рассеяны на западе Африки и дальше, вплоть до островов Океана.
Эгла возделывает яркие лимоны, желтые, как солнце в утреннем небе. Эрифия следит за толстощекими и золотистыми, словно южные звезды, грейпфрутами. Аретуса срывает апельсины цвета заката.
Разломите эти плоды, своей округлостью напоминающие миры. Их мякоть искусно поделена на дольки, как дневные часы и земные месяцы; их сок — основная суть силы.
Больше всего Геспериды известны благодаря тому, что их посетил мой сын Геракл.
Их обязанность — направлять путника в его движении к будущему, будь то человек или бог; они нимфы открытия, которое расширяет знания о Вселенной и о законах, что ею правят. Они не сидят подолгу на одном месте и спешат туда, где зарождаются великие мысли. Видели, как они прогуливались вдоль Нила, когда Пифагор, Геродот, Платон — цвет вашей расы — один за другим направлялись к храмам верхнего Египта. Видели, как Геспериды купались на пляжах Сицилии, когда Архимед, другой потомок моего сына Гермеса, предавался там размышлениям. Прослушав отчет о вашей истории за время моего сна, который я повелел сделать, я стал догадываться, что Геспериды частенько наведывались даже в окрестности Палоса, Кадикса или Тахе во времена Колумба, этого внучатого племянника Посейдона.
Каждый вечер, держа по золотому плоду, три Геспериды оказываются в какой-нибудь точке западного побережья и, достигнув оттуда берега погибшей Атлантиды, смотрят, как медленно опускается солнце. Они принимают решения на завтрашний день.
Этот час — самый удобный для желающих воззвать к Гесперидам.
Надеяться — значит задумывать на пороге ночи труды предстоящего дня. И преуспевают в жизненном приключении лишь те, кто каждое утро готов претворить свои вчерашние замыслы в поступки.
Может, мы с Фемидой немного устали к третьему дню? Должен признать, что у Гесперид нет ни силы, ни точности движений, которыми отличаются их старшие сестры: Горы и Мойры. Даже сами их черты прорисованы не так четко. В своей деятельности они проявляют некоторую вялость, и часто приходится переспрашивать по нескольку раз, чтобы добиться ответа. Не ждите, что Геспериды четко проложат ваш путь, и еще менее надейтесь, что они замостят его. Геспериды лишь укажут направление, а это не убережет вас от блужданий в песках.
