надругательства.

Оказавшись властителем этой огромной груды пепла, он захотел овладеть еще крепостью, которая, как ему сообщили, находилась неподалеку. Воины медленно следовали за ним; их нежелание драться приводило его в отчаяние. Оказавшись у стен этого последнего укрепления, солдаты не спешили подносить лестницы. Тогда он нетерпеливо схватил первую принесенную лестницу и практически в одиночку бросился на штурм. За ним последовали только его помощник Леоннат, Певкест, несший за ним во всех сражениях щит Ахилла, и простой воин Абрей. Александр прислонил лестницу к стене, поднялся по ней, и вскоре все четверо оказались на крепостной стене, чтобы сразиться с целым гарнизоном. Облако стрел окружило шлем с белыми перьями. Увидев, какой опасности он подвергается, македоняне обрели прежний пыл, бросились устанавливать лестницы к стенам и устремились на них в таком количестве, что многие лестницы сломались под их тяжестью. Стоявшие внизу воины кричали ему, чтобы он прыгал: они были готовы поймать его; но Александр, отругиваясь, прикрыл голову щитом от стрел и совершил невиданный в истории сражений поступок: с высокой стены он прыгнул вниз в осажденную крепость. К счастью, он устоял на ногах и был готов сражаться с врагами, которые ринулись к нему толпой. Певкест, Леоннат и Абрей спрыгнули вниз вслед за ним; все четверо, прислонившись спиной к стене и к старому дереву, росшему поблизости, вступили в бой с мечами в руках, в то время как со всех сторон их осыпали стрелами и метали в них дротики. Первым упал Абрей: стрела попала ему прямо в лоб; почти одновременно Александр получил сильный удар дубиной по шлему, он на мгновение опустил щит, и тотчас же в грудь ему вонзилась стрела. Певкест попытался прикрыть его щитом Ахилла, но вскоре и он, пронзенный сразу несколькими стрелами, упал на Александра, потерявшего сознание, и последним упал Леоннат с простреленной шеей. Еще мгновение, и македоняне пришли бы слишком поздно; с криками ярости они преодолели крепостную стену, скатились вниз целым полчищем, высвободили бездыханного Александра и уничтожили все живое вокруг.

Александра унесли, не вытаскивая стрелы из груди. Чтобы снять панцирь, отпилили древко, но так как острие стрелы расщепилось и вонзилось зазубринами, пришлось надрезать все вокруг. Делавший операцию врач Кратес попросил придерживать руки и ноги Александра, но тот не позволил. «Нет нужды, – сказал он, – держать того, кто умеет держаться сам».

Однако под ножом он три раза терял сознание и после операции долгое время находился при смерти. Солдаты были в панике и спрашивали себя, кто теперь сможет вывести их из этой ужасной страны. Все последующие дни со мной рядом были врачи и маги, и нам понадобилось применить все наше искусство, чтобы сохранить жизнь в его теле.

Каждая новая болезнь или рана, полученная им после Вавилона, была тяжелее предыдущей. Рана, подобная последней, для любого другого организма была бы смертельной, особенно, если бы лечение не было поддержано магией. Но было необходимо, чтобы Александр вновь встал во главе войск и чтобы успокоилась охваченная паникой армия.

Его перенесли к реке, подняли на корабль и поместили ложе на палубе, так, чтобы все войска, находящиеся на судах и на берегу, могли его видеть. Он не шевелился, и все решили, что им показывают его труп; раздались скорбные вопли. Тогда он поднял руку, чтобы показать, что он жив, и на берегах реки рыдания сменились радостными криками, которые, казалось, оживили его. Он захотел вернуться в свою палатку и потребовал коня, несмотря на жестокую боль и опасность, которой он подвергался при каждом движении. Солдаты неистовствовали, расталкивали друг друга, чтобы обнять его колени, поцеловать плащ, не понимая, что в этой давке они рисковали убить его; многие ветераны плакали, другие бросали ему цветы. Когда он сходил с лошади, со всех сторон неслись восторженные крики – свидетельство любви к нему, а он вошел в палатку и без посторонней помощи подошел к своему ложу.

Эта победа над смертью была его последним настоящим триумфом.

Весь конец зимы Александр восстанавливал силы; за это время он добился полного подчинения маллийцев, окончательно запуганных жестокостью, проявленной во время последней экспедиции. Весной возобновился спуск по реке. Отец Роксаны Оксиарт присоединился к Александру; он был заранее назначен наместником всех индийских территорий, через которые Александру еще предстояло пройти.

При впадении Акесина в Инд он основал новую Александрию; затем он продолжал подчинять себе огромную страну, то принимая добровольную покорность, то покоряя силой; в одном месте он вешал властителя со всеми его приближенными на деревьях, растущих вдоль реки, в другом – принимал в дар необработанное железо, черепаховый панцирь и живых тигров; в начале лета Александр дошел до города Патталы, правитель которого сбежал вместе со всеми жителями.

Войска проходили по нетронутому, мертвому городу, и шум их шагов раздавался в пугающей тишине. Все окрестности были такими же пустынными, как будто это был мир растений и животных, из которого полностью исчезли люди. Александру настолько понравился этот красивый молчаливый город, утопающий в садах, что он послал гонцов к жителям пригласить их возвратиться безбоязненно обратно; по его приказу заново отстроили крепость и построили речной порт.

Именно здесь он узнал, что Инд не впадает в Нил и что море находится совсем близко. Он направился туда с военными кораблями и прибыл на место ко дню своего рождения: ему исполнился тридцать один год. В устье Инда, который, подобно реке в Египте, разделяется здесь на множество рукавов, он созерцал океан, к которому он добирался с таким трудом и который находился, по его мнению, на краю света.

Моря в этих местах не похожи на наши и в то время, как Александр смотрел на горизонт, вода поднялась, стала прибывать, и взбешенные волны устремились к берегу, сотрясая корабли, сталкивая их друг с другом, разрывая пеньковые тросы и якорные цепи. Солдаты, успевшие сойти на берег, поспешили подняться на корабли в замешательстве и страхе перед внезапным гневом Посейдона. Они кричали, что их потопят, чтобы наказать царя за его безумную гордость; был момент, когда сам Александр подумал, что час его смерти настал.

Но вскоре ревущее море отступило; моряки увидели, что волны отхлынули так же быстро как набежали, но их страх от этого не уменьшился. Корабли без воды под килем опрокинулись на песок. Солдаты боялись, что из волн возникнут и набросятся на них чешуйчатые чудовища, подобные тому, которое умертвило сына Тесея!

Меня срочно послали посоветоваться с индийскими жрецами, и после разговора с ними я мог с уверенностью предсказать, что корабли не погибнут, так как море возвратится через двенадцать часов, и они снова окажутся в воде. Этот океан подчинялся Луне.

Александр закрылся со мной, чтобы принести жертвы своему отцу Амону; назавтра, когда перед нами опять было открытое море, он на глазах встревоженных воинов поднялся на царский корабль и отдал приказ дрожавшим от страха гребцам вывести его в море и плыть до тех пор, пока земля не скроется из виду. Там мы принесли в жертву Посейдону множество быков, разлили вино в дар морским божествам и бросили в море золотые кубки. Затем Александр вернулся на берег, доказав грекам, что внешний океан пригоден для мореходства и по нему можно отважиться плавать. Он решил построить в этом месте порт, который служил бы развитию торговли с Индией по морю (49).