– Продолжай, гроссмейстер, экседра слушает тебя. – Ледогоров кивнул.

– Это хорошо, что она меня слушает, – одобрил верховный пейсмейкер с едва заметной усмешкой. – Мне легче будет давать экседре свои рекомендации. Экзарха Приземелья рекомендую оставить в покое, он тут ни при чем. Во время нашего с ним дистанционного разговора я убедил его не проводить дознание о Планаре на территории Лунного экзархата в том случае, если грагал сам не изъявит желания исповедаться до перелета на Землю. Очевидно, Максимилиан Экспромтов нашел мои аргументы разумными. Никакой другой вины – если это, по-вашему, его вина – за ним нет. Дальше начинается вина грагала, и я рекомендую сосредоточить внимание именно на ней.

Экзарх Приземелья потерянно развел руками и вернулся в шеренгу. А Кир-Кор почувствовал себя под прицелом зрачка сливоцветного ока: зрачок буравил ему переносицу.

– Итак, гроссмейстер, – произнес Ледогоров, – по-твоему, вина грагала начинается с момента... – Он сделал вопросительную паузу.

– ...когда грагал, вопреки путевым указаниям вадемекума, сошел с полетной трассы маршрута на Лавонгай, – определил Джугаш-Улья Каганберья момент криминала. – А в это время нуклеус Лавонгайского экзархата готовился оказать ему радушное гостеприимство.

Агафон понимающе покивал:

– По законам гостеприимства мы обычно не препятствуем грагалам выбирать экзархат контрольной приписки согласно их желаниям и вкусам. На этот раз грагал выбрал тропический Лавонгай...

– Здесь явное недоразумение, фундатор, – возразил Кир-Кор. – Маршрут на Лавонгай стал для меня неожиданностью. Принимая жетон-вадемекум из рук лунного экзарха, я был в полной уверенности, что мой путь пролегает традиционным для меня маршрутом – к Белобережью Камчатского экзархата.

Казначей Приземелья выскочил из шеренги, словно выброшенный оттуда пружиной, воскликнул:

– Действительно, здесь явное недоразумение! Грагал получил от меня вадемекум именно с маршрутом на Камчатку!..

– Вот тут-то и начинается самое интересное, – сказал Ледогоров. – Ведь вручил ты грагалу жетон- вадемекум все-таки на Лавонгай – это есть в памяти информатория «Восточного экспресса». По крайней мере, так сообщили мне функционеры МАКОДа.

– Но я не мог этого сделать, фундатор!

– Не мог сделать сознательно, – мягко поправил его Ледогоров. – Конечно же, сознательно ты не стал бы посылать грагала в Лавонгайский экзархат, зная, что ради встречи с Кириллом философская школа Ампары созывает Большую Экседру в экзархате Камчатском.

«Ого! – изумился Кир-Кор. – Ради меня даже Большая Экседра!..»

– В таком случае я должен публично извиниться перед Максимилианом, – произнес Алехандро. – Хвала Ампаре! А я уж, грешным делом, подумал, что здесь имеет место прозаический адюльтер.

– Что же это получается? – спросил, ни к кому персонально не обращаясь, Олег Владимирский- Люпусов. – Выходит, Максимилиана элементарно подставили?..

Участники Экседры Зыбкой Безупречности Ума обратили свои взгляды на гроссмейстера.

– Разумеется, вы можете разглядывать меня сколько угодно, – проговорил верховный пейсмейкер без тени смущения. – Была бы польза. – Его рот покривился в улыбке.

– Кроме этой сентенции мы вправе услышать хоть какие-нибудь объяснения, – заметил фундатор.

– Нечего мне объяснять и не в чем оправдываться. – Гроссмейстер передернул плечами, и на мгновение из-под ворота мешковины золотом блеснули звенья шейной цепочки. – После уже упомянутого мною разговора с экзархом Приземелья мы получили из Лунного экзархата официальное уведомление о том, что грагал вылетает на Лавонгай. Эвархи Лавонгайского экзархата были приятно удивлены и приготовились к встрече. Это все.

Было заметно, как Максимилиан Экспромтов пытается овладеть мимикой своего лица.

– Эвархи Лавонгайского экзархата могут документально подтвердить такое «наше» уведомление? – спросил он нахмурясь.

– Естественно. Почему бы нет? В любое время.

Ледогоров сделал умиротворяющий жест. Подытожил:

– История сия уходит явно в детективную плоскость, и заниматься ею не нам. Теперь, мне представляется, мы должны извиниться перед грагалом за подозрительную неразбериху в собственных экзархатах.

– Нет! – тихо, но решительно сказал гроссмейстер. – С капитулянтской рекомендацией я не согласен.

– Предложи, будь любезен, свою.

– Во мне вызрело твердое убеждение, что прежде всего мы должны извиниться перед общиной Лавонгайского экзархата. Какая бы ни случилась досадная неразбериха там, в небесах, община на Лавонгае в том не виновна. Не так ли, фундатор?

– Это достаточно очевидно. Хорошо, продолжай.

– Кроме того, обязан извиниться перед общиной грагал.

– Он, я уверен, не заставит просить себя об этом дважды.

– Однако он должен принести свои извинения очно.

– То есть?..

– То есть он должен не мешкая вылететь на Лавонгай, объяснить эвархам ситуацию, принести свои извинения, а уж затем, если ему будет угодно, вернуться в экзархат на Белый Берег Камчатки.

«Лихо!» – мысленно восхитился Кир-Кор.

– Супернерационально, – произнес Агафон с олимпийским спокойствием.

Джугаш-Улья Каганберья сурово изрек:

– Супернерационально – это когда задеваются честь и достоинство эвархов Лавонгайского экзархата. И настолько, что ни один из них не счел для себя возможным прибыть сюда, на Большую Экседру. Ни один!

– В том, что со стороны Лавонгая нам объявлен бойкот, есть, конечно, известная доля трагизма...

– Ситуацию раскола, фундатор, создал грагал. И никакие просчеты делопроизводства в офисах Приземелья не могут служить оправданием его авантюрного – не побоюсь этого слова – поступка. Мы вправе обязать грагала немедленно устранить последствия его ошибки. Это мой совет участникам экседры и, если хотите, мое требование. Требование главы великого ордена.

– Оно невыполнимо, гроссмейстер. Грагал должен быть сегодня на заседании Большой Экседры, и он будет на нем. Я полагаю, участники Экседры Зыбкой Безупречности Ума не сочтут возможным обмануть ожидания двухсот двадцати участников Большой Экседры. Верно, друзья?

– Аой! – хором отреагировали философы. На этот раз более согласованно.

– Но речь не идет об отлучении грагала от участия в Большой Экседре! – с некоторой даже горячностью возразил верховный пейсмейкер. – Речь идет о срочном его отлете на Лавонгай, срочном урегулировании возникшей проблемы и срочном же возвращении к началу Большой Экседры. Технически это вполне осуществимо, была бы на то ваша воля, коллеги. Кстати, Большая Экседра приобретет легитимный статус только в том случае, если с грагалом прибудут сюда и все эвархи Лавонгайского экзархата. В конце концов, начало Большой Экседры можно отсрочить на час-полтора. На одной чаше весов – всего-навсего сэкономленный час, на другой – вероятность вечного раскола. У нас есть время подумать. Думайте, коллеги, думайте!

Кашлянул в бороду, привлекая внимание, Алехандро Эроховерро:

– Я солидарен с призывом гроссмейстера. И народная мудрость советует: когда речь держит лисица, пусть эту речь хорошо обдумают петухи.

Гроссмейстер вскинул руку над головой, угрожая небу острым, как стилет, указательным пальцем:

– Заявляю протест!

Ледогоров посмотрел на неугомонного коммуникатора:

– Протест принимается. Одной фразой ты, Алехандро, хотел свалить груз, который несут поколения... Итак, эвархи, он был вами предупрежден и теперь, согласно нашему уставу, должен покинуть экседру.

Барба Сибросса молча попрощался с экседрой двумя полупоклонами – влево и вправо, молча изобразил рукой крыло открытого семафора.