ним контакт. Это и в самом деле был отсек крейсера, разрушенного нашим огнем. Внутри находились двадцать пять человек команды и несколько трупов. Их капитан приказал подчиненным сложить оружие. Он неплохо знал наш язык, хотя понять его самого было трудно из-за чудовищного акцента. Но крайнее истощение и отчаяние одинаково внятны на всех языках.

Ну что же, неплохо, подумал я. Это может дать нам определенное преимущество.

— Вы многочисленнее нас, — сообщил я. — Поэтому не советую нарушать условия капитуляции. При малейшем подозрении мы вас уничтожим.

— Клянусь вам, что мы совершенно беспомощны.

— Тем не менее хорошенько запомните мои слова. Ожидайте дальнейших приказаний. — Я прервал связь, оставив его в раздумьях о смысле моей интонации.

Объект висел прямо перед нами — огромный искривленный кусак металла, тускло поблескивающий в слабом свете звезд. Участки его поверхности, где слой брони вскипел во время боя, оставались совершенно черными. Пространство вокруг уцелевшего фрагмента было усеяно искореженными и расплавленными обломками. Никаких признаков оружия заметно не было. По моему телу прошла дрожь радостного ожидания — во фрагменте я узнал очертания главного командного отсека. Наши инженеры найдут здесь немало интересного! Разумеется, отсек был изрядно поврежден. На места пробоин указывали огромные капли герметизатора. Снаряды, изрешетившие корпус, привели к гибели части личного состава. Если оставшиеся в живых не пройдут курса противорадиационной терапии, вскоре и они присоединятся к убитым.

Конечно, мне становилось паршиво при одной мысли о том, что наши люди вынуждены медленно умирать в исковерканных обломках своих кораблей, пока я тащу свору синдиков к ближайшему лазарету. Но что делать: у каждого своя работа. А то, что нам удастся узнать с помощью пленных, в дальнейшем сбережет гораздо больше наших жизней и поможет уничтожить гораздо больше врагов.

Тем временем наша шлюпка приблизилась к объекту. Двое инженеров соединили шлюзовые камеры обоих кораблей большой трубой. На нашем конце образовавшегося коридора в полной готовности ждал отряд десантников, вооруженных огнестрельным оружием и дубинками. Каждого входившего синдика хватали, связывали ему руки за спиной и быстро заталкивали внутрь шлюпки. После того как процедура завершилась, трое хорошо вооруженных солдат в бронекостюмах отправились на осмотр трофея.

Никакого подвоха я не ожидал. Наши пленники больше всего напоминали наспех собранных роботов с пустыми глазами и заторможенными движениями. Лица их покрывала корка ссохшейся крови. Некоторые не реагировали на команды — я решил, было, что они не понимают языка. Но один старый вояка объяснил мне, что они полностью оглохли.

— Разрыв барабанных перепонок, — уточнил он. Позднее я узнал, что от этого известия самого молодого парня из нашего отряда вырвало прямо в шлем скафандра.

Последний пленник оказался представительным, высоким, седовласым и очень надменным. Несмотря ни на что, он умудрялся высоко держать голову. Поверх стандартного боевого костюма на нем был роскошный мундир. Я заметил вице-адмиральские знаки различия, а также тройную нашивку. Нам попалась жирная рыбка!

— Оставьте его руки свободными! — приказал я солдатам. — Его звание требует достойного обращения.

— Если не ошибаюсь, капитан-лейтенант… — презрительно улыбнулся он.

— Мак-Клеллан, — подсказал ему я. — Согласно Военному Кодексу, вы можете вести себя соответственно своему высокому положению. — Я дал понять, кто здесь главный.

— А мои люди?

— Их возьмут под стражу, как того требуют меры безопасности, однако никаким унижениям и истязаниям подвергать не будут. Мы ведем себя цивилизованно. — Я повернулся к своему помощнику. — Займитесь трофеем, мистер Шинавасан. Когда осмотрите все, точно определите орбиту и доложите капитану Юаню. Затем, если я не вернусь, отправляйтесь прямо на «Аубург». Я буду в своем кабинете вместе с адмиралом Годольфином.

Мой ординарец шел за нами, держа пистолет у бедра — лишняя предосторожность: после того, что вынес наш пленный, я и сам справился бы с ним без труда. Однако тот шагал на удивление прямо и твердо.

— Вам знакомы эмблемы Семейств, — заметил он.

Я кивнул, бросив взгляд на гордо красующийся на его груди герб Годольфинов.

— Знать такие вещи — моя работа, — пояснил я.

— Уже начинаете допрос? Вы обязаны дать мне отдых, не говоря уж о возможности умыться и сменить одежду. — В его словах не было ни тени жалобы или просьбы — только совершенно необъяснимое презрение.

— На шлюпке особых удобств нет. Сейчас мы доберемся до корабля, где вам и вашим людям будет оказана медицинская помощь. Вы можете связно говорить, вот я и стараюсь использовать любую возможность.

— Я не обязан сообщать вам ничего, кроме своего имени, звания и личного номера.

— Не волнуйтесь. В мои намерения не входит принуждать вас. (Кроме вполне понятного желания побольнее задеть вас за живое). — Я изобразил радушную улыбку. — Вы не против слегка подкрепиться и поговорить? — Роль благородного и великодушного победителя удавалась мне вполне. — Вот мы и пришли.

В небольшой пустой комнате мы уселись за стол друг напротив друга и обменялись взглядами. Вскоре Ольсен принес кофе благословенного аромата и сэндвичи.

— У нас есть и кое-что покрепче, — невзначай заметил я.

— Нет, благодарю, — покачал головой Годольфин.

— Почему? Вам станет намного лучше.

В его слабом от истощения голосе послышались стальные нотки:

— Я не знаю, что еще будет в таблетках.

Я не смог сдержать гнева:

— У нас на борту нет психотропных препаратов. Я же сказал вам уже, что Флот придерживается цивилизованных канонов ведения войны. Неужели до синдиков это так плохо доходит?!

Бледное лицо пленника внезапно порозовело.

— Это оскорбление, — сказал он, — изобличает ваши намерения. Вам следует быть сдержаннее.

Становилось ясно, что мягкое обращение не даст мне ничего. Ну что же, придется стать более жестким и хорошенько встряхнуть его, чтобы привести в чувство.

— Честно говоря, вы заслуживаете худшего. Мы думали, что халиане — настоящие монстры, а они оказались только когтями на лапе Синдиката.

Мой удар попал в цель, однако у него хватило мужества игриво ответить:

— Но кто-то же должен был держать первую линию обороны, пока мы сами готовились к войне. Ваш Альянс думал с ходу проглотить нас. Не вышло, у нас своя собственная организация. Мы продолжим дело наших предков.

— Если только ваше сообщество окажется способным к существованию.

— Я же сказал вам, что халиане…

Он верил в свою правоту, но мои слова тяжело обрушились на него:

— Мне известно, что означают ваши нашивки. Вы участвовали в сражении у так называемого Нового Сириуса. В нашей системе обозначений этот сектор — тридцать семь. Мне нужно еще что-нибудь добавить?

Он непонимающе прищурился.

— Аджета — 37, — продолжил я. — Или, по принятой во Флоте классификации, усовершенствованная звездная база Дзета в секторе 37. И одна обитаемая планета, Вердея. Это произошло десять лет назад, а война длится уже двадцать пять. Надо добавить еще что-то, чтобы освежить вашу память?

Он снова непонимающе тряхнул седой головой:

— Мне это ни о чем не говорит. Я не понимаю, о какой именно из ваших баз идет речь. Мы используем совершенно иную систему обозначений. И кроме того, в этом районе я служу всего три года.

— Да подождите, вы слышали, что я сказал, или нет? Наверное, нет. — Выпив залпом свой кофе, я