— Мне не хотелось бы обидеть вас вопросом, но наши соглашения были основаны многие столетия назад и за это время нами были заключены многие тысячи соглашений. Я вынужден заверить своего старшего — эээ, первого брата — в том, что заключенное соглашение было и в самом деле должным образом оформлено между нами. Мы будем везде отстаивать наш договор, так, чтобы все согласились с нами и никто не смог поставить под сомнение заключенный между нами контракт. Прежде чем товары перейдут из рук в руки, прежде чем будут оказаны оговоренные услуги, в соответствии с нашими обычаями — а они составляют самую суть Синдиката — нам нужен документ, который мог бы убедить любого в том, что договор в самом деле был заключен и в том, какова его подлинная ценность. Вы это понимаете? — Он полагал, что Сеньор Бешеный Тарнхельм вообще не поймет, о чем идет речь. — И мне не позволено сделать это каким-либо иным образом. Тогда Синдикат сочтет, что моя миссия закончилась неудачей.

— Мы понимаем, что такое неудача, — сказал Сеньор Бешеный Тарнхельм. — Мы уничтожаем всех неудачников.

Трэверз сделал судорожный глоток.

— Да, — сказал он. — Похоже, вы на это способны.

Переговоры продолжались еще долгие пять часов, пока наконец Бешеный Тарнхельм не согласился оставить отпечаток когтей левого и правого крыльев на документе и не объявил, что он вполне удовлетворен беседой. В последнем Трэверз сомневался теперь даже больше, чем прежде.

Приказ продолжить выполнение миссии, пришедший сразу же вслед за подтверждением соглашения о том, что Бешеному Тарнхельму дозволяется совершить визит в штаб-квартиру Семейства и затем вернуться обратно, на Ошибку Сиггирта, не стал сюрпризом для Трэверза: все выражали симпатии Трэверзу на словах, а три его помощника затребовали — почти одновременно — своей переправки с планеты. Кройдон был одним из них.

— Я, конечно, весьма сожалею, что тебе придется застрять в этой дыре, — сказал он. — Но на твоем месте мог бы оказаться кто угодно. Но ты же не можешь желать, чтобы я тоже застрял здесь навечно. Я знаю, что ты находишься на этой планете очень давно, что тебе давно пора было сменить место службы, но ведь это служба, так ведь? У тебя она одна, у меня другая. Тебе будет проще договориться с ними; если ты оставишь меня здесь еще на год, мне прямая дорога в центр защиты сознания, и надолго, — бестактно добавил он. — Конечно, плохо будет одному из нас лишиться возможности покинуть эту Богом забытую планету, но бороться с этим бесполезно. — Он сделал жест, пытаясь успокоить Трэверза. — И не говори мне о Наследнике, хорошо? Тебе просто не повезло. Однако теперь ты станешь получать двойную зарплату за каждый день, проведенный здесь сверх положенного срока. Конечно, потратить их здесь ты не сможешь, но… Но как бы там ни было, когда все останется позади, ты сможешь повеселиться вволю. Все-таки это лучше, чем ничего.

— Какой мне с них прок, пока я нахожусь здесь, на Ошибке Сиггирта? — тяжело произнес Трэверз и расправил плечи. — С другой стороны, они просто не могут допустить, чтобы я провел здесь больше десяти лет… — одна мысль о десяти годах сделала его речь невнятной, — …и здесь, это же просто… Господи! Одиннадцать месяцев по двадцать шесть дней — это двести восемьдесят шесть дней в году, да на десять лет. Итого две тысячи восемьсот шестьдесят дней. Почти восемь лет Старой Земли. — Последнюю фразу Трэверз произнес уже почти шепотом.

— Да, но ведь ты уже старожил на этом аванпосту? — сказал Кройдон почти злобным голосом, хотя его глаза смотрели на Трэверза с сочувствием и пониманием. — Ты здесь знаешь все назубок. Я же не могу управлять всем этим хозяйством, да и никогда не смогу. Ты должен трезво посмотреть на вещи. Не можешь же ты позволить, чтобы один случай разрушил всю твою карьеру.

Это означало, подумал Трэверз, что они оба с Кройдоном знали о том, что очередного повышения по службе он не получил, а значит, не мог подняться намного выше теперешнего своего поста. Он осторожно подобрал нужные слова, чтобы его объяснение показалось убедительным.

— Иных не посылают в подобные места потому, что семейство им не доверяет. А иных — как раз наоборот, посылают, потому что они хорошо делают свою работу. — Правда, в его случае мотивы были иными, однако слова его в самом деле привлекли внимание Кройдона. — Да, я и в самом деле старожил на этой заставе. И это означает, что я могу иметь дело с более странными формами жизни и с более непривычными нам обычаями, чем ты даже можешь себе представить. Так что прежде чем ты представишь себя как человека, знающего обо всем этом больше любого другого, вспомни, что я уже прослужил девять лет на Лимбо. — Его улыбка была более леденящей, чем эта мерзкая планета.

— Ты ненавидишь Тарнхельмов, — убежденно сказал Кройдон. — Но ты же видишь, что я презираю их. И даже больше, чем просто презираю. Они мне противны.

— Любить я их уж точно не люблю, тут ты абсолютно прав, — сказал Трэверз, пронзив собеседника своим коронным стальным взглядом. — Как не любил и проклятых братциклеров, это отродье с Лимбо. — Он замолчал, давая возможность Кройдону переварить эту не очень приятную для него информацию.

Кройдон еще не был убежден, но уже достаточно заинтригован, чтобы дать Трэверзу повод возвратить должок, пока тот отправлял свои записи.

— Ты мог бы рассказать об этом, — сказал он.

— Зачем? — мягко ответил Трэверз своему помощнику. — Или ты ищешь повод, чтобы остаться здесь?

— На этой станции есть Тарнхельмы, Менеджер, — сказал Горо Казаджио с мрачным удовлетворением. — Я недавно получил доклад.

— Вы видели их? — спросил Трэверз.

— Ха-ха, — пояснил Казаджио. — Вы же сами приказали не включать масс-детекторы. Как же я мог их увидеть?

— А тогда как вы узнали об этом? — вновь поинтересовался Трэверз.

— Я их чувствую. Я могу их ощущать. Трое, а может быть и четверо их постоянно перемещаются по станции. Иногда их можно почувствовать, когда они закрывают собой очищенные воздушные потоки. Это замедляет работу всей системы кондиционирования, но виной тому не она, а Тарнхельмы.

Трэверз почел за благо не демонстрировать излишнюю критичность.

— Почему вы решили, что это и в самом деле Тарнхельмы? Вы всерьез полагаете, что нам угрожает какая-нибудь опасность?

— Если неизвестно, сколько невидимых хищников-людоедов находится в пределах станции, это наверняка связано с определенным риском, — раздраженно ответил Горо. — Что вы ожидаете от этого? Или же вы решили не предпринимать никаких действий в связи со случившимся?

Страшнее этого не могло быть ничего, и хотя выражение его лица не изменилось, мысли Трэверза понеслись с бешеной скоростью. Что, если Горо Казаджио был прав, и теперь на станции появились шпионы-Тарнхельмы? Теперь он не мог предпринять ничего для их поиска, не разрушив установленный с таким трудом контакт. Он пару раз хмыкнул, а затем взглянул на Горо.

— Если ты сможешь прийти ко мне после ужина, мы сможем рассмотреть все возможные сценарии развития событий, прежде чем я вновь встречусь с Тарнхельмами. Тогда же посмотрим, что я могу предпринять в связи со случившимся.

— Опять подождать и посмотреть? — усмехнулся Горо. — Это серьезно?

Трэверз тяжело посмотрел на Горо.

— Не забывай, какие ставки в нашей игре, — сказал он.

— Это единственное, что я делаю, — заявил доведенный до белого каления Горо.

Трэверз не удостоил своим вниманием вспышку гнева у подчиненного.

— Мы почти добились подписания очень важного для нашей безопасности контракта с Тарнхельмами, и теперь впервые безопасность глав семейства может быть обеспечена совершенно по-новому. Тарнхельмы утверждают, что лояльны к нам, а честь — это единственное, что имеет для них неоспоримую ценность. — Он потер ладони. — И я не имею права разрушить это хрупкое взаимопонимание.

— Если вы дадите этим тварям возможность выбраться в космос, то в итоге получите катастрофу галактического масштаба, масштабы которой даже не можете себе вообразить. — Горо поднял вверх кулаки. — Трэверз, здесь в самом деле находятся Тарнхельмы. И не говорите потом, что я не предупреждал вас.

— А если вы ошиблись? — спросил Трэверз. — Если после предпринятого нами поиска их шпионов