Супруги Вэнс, возвратившиеся в Нью-Йорк еще к рождеству, не забыли Керри, но они, вернее, миссис Вэнс, не навестили ее по той причине, что она не сообщила им своего адреса. Керри переписывалась с миссис Вэнс лишь до тех пор, пока они с Герствудом жили на Семьдесят восьмой улице, — таков уж был ее характер. Но когда они были вынуждены переселиться на Тринадцатую улицу, она стала думать, как бы ей не давать нового адреса. Она боялась, что ее приятельница догадается по этому переезду о той перемене к худшему, которая произошла в их положении. И, ничего не придумав, Керри с сожалением оборвала переписку с миссис Вэнс. А та, не зная, чем объяснить молчание приятельницы, решила, что Керри, по всей вероятности, уехала из Нью-Йорка и что едва ли они когда-нибудь увидятся. Велико было поэтому ее удивление, когда она столкнулась с Керри на Четырнадцатой улице, куда случайно отправилась за покупками. Керри пришла туда с той же целью.

— Как, миссис Уилер, это вы? — воскликнула миссис Вэнс, окидывая Керри быстрым взглядом. — Где же вы пропадали? Почему вы ни разу не зашли ко мне? Я не переставала спрашивать себя, что могло с вами статься. Право, я…

— Я очень рада вас видеть, — сказала Керри, обрадовавшись и вместе с тем сильно смутившись. Вот уж не вовремя встретила она миссис Вэнс! — Мы живем здесь неподалеку. Я все время собиралась побывать у вас. Где же вы сейчас обитаете?

— На Пятьдесят восьмой улице, дом двести восемнадцатый, — ответила миссис Вэнс. — Это почти на углу Седьмой авеню. Так вы зайдете к нам? — снова спросила она.

— Непременно зайду, — обещала Керри. — Поверьте, мне тоже хотелось повидать вас. Я знаю, что давно уже следовало это сделать, мне даже стыдно, честное слово. Но, знаете ли…

— А вы где живете? — перебила ее миссис Вэнс.

— Тринадцатая улица, сто двенадцать, на Западной стороне, — неохотно ответила Керри.

— О, ведь это совсем близко отсюда! — воскликнула ее приятельница.

— Да, — подтвердила Керри. — Вы должны как-нибудь зайти ко мне.

— Ну и хороши же вы! — снова попрекнула ее миссис Вэнс и рассмеялась.

Однако во время разговора она успела заметить, что Керри как-то изменилась внешне. И к тому же этот новый адрес…

Все же она очень любила Керри и, как всегда, хотела покровительствовать ей.

— Зайдемте со мной на минутку сюда, — сказала она, потянув Керри в универсальный магазин.

Когда Керри вернулась домой, Герствуд, по обыкновению, сидел в качалке и читал. К своему положению он, видимо, относился с исключительной беспечностью. Он не брился уже, по крайней мере, четыре дня.

«А вдруг зашла бы миссис Вэнс и застала его в таком виде!» — подумала Керри.

Она горестно покачала головой. Положение становилось совершенно невыносимым.

В порыве отчаяния она спросила за обедом:

— Что слышно о том оптовом складе, где тебе обещали место? Помнишь, ты мне как-то рассказывал?

— Ничего из этого не вышло, — ответил Герствуд. — Им не нужен человек, не имеющий опыта.

Керри прекратила разговор, чувствуя, что не в силах ничего больше сказать.

— Я встретила сегодня миссис Вэнс, — промолвила она через некоторое время.

— Вот как? — отозвался Герствуд.

— Да. Они снова в Нью-Йорке. У нее очень элегантный вид.

— Что ж, она может себе это позволить, пока у ее мужа есть деньги, — сказал Герствуд. — У него доходное местечко.

Он снова уткнулся в газету и не заметил бесконечно усталого и разочарованного взгляда, который бросила на него Керри.

— Миссис Вэнс обещала зайти к нам, — сказала Керри.

— Однако она что-то долго собиралась. Ты не находишь? — заметил Герствуд с некоторым сарказмом.

Он не питал особой симпатии к миссис Вэнс, считая ее мотовкой.

— Как сказать, — ответила Керри, рассерженная его тоном. — Быть может, я сама не хотела, чтобы она приходила.

— Уж больно она легкомысленна, — многозначительно произнес Герствуд. — За нею может угнаться лишь тот, у кого уйма денег.

— Насколько я вижу, мистеру Вэнсу это совсем не в тягость, — парировала Керри.

— Сейчас, может, и нет, — упрямо сказал Герствуд, прекрасно понявший намек Керри. — Но его жизнь еще не кончена. Мало ли что может случиться. Он тоже может сесть на мель, да еще как.

На его лице появилось гаденькое выражение, он ехидно подмигнул, как бы злорадно предвкушая крах всех этих счастливцев. А его собственное положение — это совсем другое дело; тут все образуется.

В этом сказывались последние остатки его прежней самоуверенности и независимости. Проводя все дни дома, читая о деятельности других людей, Герствуд временами вновь ощущал прилив энергии и былой самонадеянности. Тогда он забывал о том, как томительно шататься без толку по улицам, каким чувством унижения сопровождаются поиски работы. Он вдруг гордо выпрямлялся, словно говоря себе:

«О, я еще на что-то гожусь. Я не совсем пропащий человек. Стоит мне только захотеть, и я многого могу достигнуть».

В такие минуты он тщательно одевался, брился, натягивал перчатки и пускался в путь, испытывая жажду какой-нибудь деятельности. Но брел он без всякой определенной цели. Он выходил из дома под влиянием настроения. Он просто чувствовал потребность выйти на улицу и что-то делать.

Но в таких случаях у него уплывали деньги. Он знал несколько мест, где играли в покер. У него были знакомые в барах поблизости от ратуши. Повидаться с кем-нибудь из них и поболтать — это уже вносило какое-то разнообразие в его жизнь.

Когда-то Герствуд довольно удачно играл в покер. Случалось, что в кругу друзей он выигрывал сотню долларов, а то и больше. В те времена, однако, такая сумма была лишь чем-то вроде острой приправы к самой игре, ибо не в выигрыше было дело. И теперь Герствуду снова пришла в голову мысль о покере.

«Я мог бы, пожалуй, выиграть сотню-другую долларов. Ведь я еще не разучился играть!» — подумал он.

Надо отдать ему справедливость: эта мысль приходила ему в голову много раз, прежде чем он решился ее осуществить.

Первый игорный зал, в который он попал, находился над каким-то кабачком на Уэст-стрит, неподалеку от одной из переправ. Герствуд уже не раз бывал здесь. Играли за несколькими столами, и Герствуд некоторое время довольствовался ролью наблюдателя. Он заметил, что в банке, несмотря на мелкие ставки, набралась сравнительно крупная сумма.

— Сдайте-ка и мне, — сказал он перед раздачей.

Он придвинул себе стул и посмотрел в карты. Остальные партнеры исподтишка внимательно изучали новичка.

Вначале Герствуду не везло. Ему досталось пять разных карт, не оставлявших даже надежды что-либо прикупить. Игра между тем завязалась.

— Я пасую, — сказал он.

При таких картах невольно приходилось жертвовать первоначальной ставкой.

Но потом ему шла приличная карта, и в конце концов он ушел, унося в кармане выигрыш в несколько долларов.

На другой день Герствуд вернулся, ища развлечения и наживы. На этот раз он, на свою беду, получил при сдаче карт трех королей. Напротив него сидел молодой ирландец воинственного вида, из тех, что околачиваются в Таммани-холл. Ему досталась лучшая карта. Герствуд был удивлен настойчивостью, с какой его противник повышал ставки, и его хладнокровием. «Если этот субъект решился на блеф, он делает это очень искусно», — подумал Герствуд. Он начал сомневаться в своей карте, но внешне сохранял или старался сохранять полную невозмутимость, помогавшую ему в прежние времена обманывать иных психологов игорного стола, которые не руководствуются реальными данными, а предпочитают читать чужие