Пусть получает свое наследство. Пусть идет к вам, если вы ей так нужны. К тому времени и вы, надеюсь, опомнитесь и либо добьетесь развода, либо вернетесь к миссис Витла, — вообще поступите, как здравомыслящий человек.

У нее не было намерения раздражать Юджина, но в каждом ее слове звучала злоба.

Юджин нахмурился и повернулся к Сюзанне.

— Это и ваше решение? — спросил он устало.

— Я нахожу, что мама возмутительно вела себя, Юджин, — сказала она уклончиво, а возможно, отвечая на слова матери. — Мы с вами вправе распорядиться нашей жизнью, и в конце концов мы так и сделаем. Конечно, мы вели себя немного эгоистично. Я думаю, что год — это, пожалуй, не так страшно, лишь бы только прекратился весь этот шум. Я могу подождать, если вы согласны.

От этих слов такое невыразимое отчаяние, такая глубокая скорбь овладели Юджином, что он не в силах был говорить. Не верилось, чтобы Сюзанна, его Сюзанна, могла предлагать ему это. Согласен ли он ждать год? И это говорит она, которая с таким вызовом утверждала, что ждать не станет. «Год — это, пожалуй, не так страшно…» Подумать только, что жизнь, судьба и миссис Дэйл одержали над ним такую победу! Неужели судьба может так насмеяться над ним? Неужели жизнь может с таким неслыханным коварством обмануть человека? Он потерял место. Затея с «Синим морем» надолго зашла в тупик и, вероятно, ничего не даст ему. Сюзанна уезжает на целый год, быть может, навсегда, — вероятно, навсегда, — так как за год, оставшись с дочерью, миссис Дэйл добьется от нее всего, чего только захочет. Анджела стала ему чужой, и скоро появится на свет ребенок. Какая развязка!

— И вы это твердо решили, Сюзанна? — печально спросил он, чувствуя, как скорбь обволакивает его туманом.

— Я думаю, что так, пожалуй, лучше, Юджин, — уклончиво ответила она. — Я знаю, это большое испытание. Но я буду вам верна. Обещаю вам, что чувства мои не изменятся. Ведь мы можем подождать год, не правда ли? Как вы думаете?

— Целый год не видеть вас, Сюзанна?

— Да, но он пройдет, Юджин.

— Целый год?

— Да, Юджин.

— В таком случае мне нечего прибавить, миссис Дэйл, — сказал он, поворачиваясь к ее матери. Глаза его горели мрачным, зловещим огнем, в сердце на мгновенье вспыхнула ненависть к Сюзанне. И она могла так поступить с ним! Дать ему отставку, как он мысленно выразился. Что ж, такова жизнь. — Вы победили, — продолжал он. — Это для меня страшный урок. Да, любовь жестока. Я люблю Сюзанну. Она мне дороже жизни. Иногда я сомневался, понимает ли она это.

Он повернулся к Сюзанне и впервые за все время ему показалось, что он не прочел в ее глазах того понимания, какое находил всегда. Неужели судьба и на этот раз солгала ему? Неужели он и тут ошибся и гонялся за прекрасным, манящим призраком? Неужели эта любовь была западней, поставленной на его пути, чтобы снова превратить его в ничто?

Ему вспомнилось предсказание астролога, что после перерыва в семь-восемь лет его ждет второй период поражений и горя.

— О Сюзанна! — произнес он просто, голос его звучал трагически. — Вы действительно любите меня?

— Да, Юджин, — ответила она.

— Правда?

— Да.

Он протянул ей руки, и она бросилась к нему, но никакие силы мира не могли рассеять его тяжкие сомнения. Они отняли у поцелуя всю радость, словно он видел во сне, что держит в своих объятиях совершенное создание, а проснувшись, обнаружил, что обнимает пустоту. Словно жизнь, чтобы погубить его, послала Иуду в образе девушки.

— Довольно, мистер Витла! — холодно сказала миссис Дэйл. — Не к чему затягивать прощание. Расстанемся на год, а там посмотрим.

— Сюзанна, проводите меня до дверей, — попросил Юджин, и голос его звучал скорбно, как отдаленный звон колокола.

— Нет, — вмешалась миссис Дэйл. — Там прислуга. Прошу вас проститься здесь.

— Мама! — гневно и вызывающе воскликнула Сюзанна, расстроенная его горем. — Не смей говорить таким тоном. Оставь нас одних, а не то я пойду с ним и до дверей и дальше. Пожалуйста, уйди.

Миссис Дэйл вышла.

— Любовь моя! — воскликнул Юджин с глубоким отчаянием. — Я не могу этому поверить. Не могу! Очевидно, здесь какая-то моя ошибка. Мне следовало давным-давно увезти вас. Так вот каков конец! Год! Целый год! Да и год ли только?

— Только год, — настаивала Сюзанна. — Верьте мне, один только год. И я не изменю за это время. Вы знаете сами.

Он покачал головой, а Сюзанна, как бывало раньше, сжала его виски ладонями. Она целовала его глаза, губы, волосы.

— Верьте мне, Юджин. Может быть, я сегодня кажусь вам холодной, но вы не знаете, что я пережила. На каждом шагу какие-то ужасные затруднения. Подождем год. Обещаю вам, что буду вашей! Клянусь! Только год. Разве мы не можем подождать один год?

— Только год, — повторил он. — Только год! Я этому не верю. Кто знает, что будет через год! О мое божество, моя радость, мой дивный цветок! Я не перенесу этого. Это выше моих сил. Теперь я расплачиваюсь. Да, это расплата.

Он взял ее голову в свои ладони и долго смотрел на нежное очаровательное личико, на ее глаза, губы, щеки, волосы.

— А я думал… Я думал… — бормотал он.

Сюзанна молча гладила его волосы.

— Ну что ж, раз нужно, значит нужно, — сказал он.

Он направился к двери, но снова вернулся, еще раз обнял Сюзанну и, не оглядываясь, вышел из комнаты. Миссис Дэйл ждала его в передней.

— Прощайте, миссис Дэйл, — угрюмо проговорил он.

— Прощайте, мистер Витла, — ответила она ледяным тоном. Но и она чувствовала, сколько трагизма было в одержанной ею победе.

Юджин надел шляпу и вышел.

В черном октябрьском небе ярко горели мириады звезд. Нью-йоркская гавань и бухта были залиты таким же волшебным светом, как и в ту ночь, после бала в форте Уодсворт, когда Сюзанна вышла к нему на террасу. Юджину вспомнились весенние запахи, чудесное ощущение молодости и любви, надежда, которая зародилась тогда в его сердце. И вот, спустя каких-нибудь полгода, все кончено. Не стало для него Сюзанны, ее ласкового голоса, ее цветущей красоты, ее милого шепота, нежного прикосновения. Все кончено!

Кончились прекрасные дни, когда они вместе катались верхом, вместе обедали, вместе гуляли в лесу вблизи дожидавшейся их машины. Здесь он впервые играл с нею в теннис. Недалеко отсюда они часто встречались тайком. И вот ее нет, ушла.

Он приехал на машине, но сейчас ему хотелось пройтись пешком. Проклятая штука жизнь! Все пошло прахом. Скоро у него не будет ни машины, ни квартиры на Риверсайд-Драйв, ни места в издательстве —