Дела издательства во всем, что касалось рекламы, производства и сбыта, вовсе не находились в таком печальном положении, чтобы с помощью такта, деловой сметки и усердной работы нельзя было надеяться их поправить. С приходом Флоренса Уайта в коммерческой и финансовой стороне дела наметился поворот к лучшему. Правда, Уайт не имел представления о том, что такое злободневная статья, интересная книга или ходкое художественное издание, но он обнаруживал исключительную сметливость, когда речь шла о производстве, снабжении, сбыте и умелом руководстве рабочей силой с точки зрения ее стоимости и эффективности; это и сделало его влиятельным человеком и заставляло с ним считаться. Нанимая людей, он с первого взгляда видел, насколько работник сведущ в своем деле. Он знал, где какие книги могут найти сбыт, закупал бумагу огромными партиями и по самой выгодной цене и умел свести к минимуму типографские и прочие накладные расходы. Ни один цент не тратился нерационально. Он умел использовать машины до их предельной мощности — с помощью графиков, в значительной мере снижавших непроизводительную трату энергии, и при минимальном количестве обслуживающего персонала. У него были вечные конфликты с профессиональными союзами, так как последние протестовали против его жестких методов, исключавших всякий параллелизм в работе и тем самым сокращавших число занятых рабочих. Он правил железной рукой и был несдержан, непристойно груб и циничен в обращении с представителями профсоюзов, — там его боялись, но и считались с ним.

Хуже обстояло дело с рекламой, и это объяснялось тем, что журналы, которым отдел рекламы должен был поставлять клиентов, находились на крайне низком уровне. Они были оторваны от жизни, они не умели опережать мысли и настроения своего времени, и читающая публика в поисках духовной пищи должна была обращаться к другим источникам. Когда-то эти журналы выходили большим тиражом и пользовались популярностью. Это было в ранние дни их существования, когда первые их издатели и редакторы были в расцвете сил. А потом наступила усталость, безразличие, начался разброд. Лишь с приходом к власти Колфакса появилась надежда на оживление. Как уже говорилось, он стремился подобрать для каждого участка работы энергичных людей, но прежде всего искал такого человека, который указал бы ему, как управлять этими энергичными людьми, коль скоро он их заполучит. От кого будут исходить идеи, которые могли бы приковать внимание читающей публики к тому или другому журналу? Кто привлечет к его книжному издательству крупных, признанных писателей? Кто вызовет в людях, руководящих отделами, то воодушевление, которое обеспечит издательству всеобщее признание и материальный успех? Возможно, что Юджин и окажется тем человеком, которого он надеялся найти, — но когда это еще будет? Теперь, имея Юджина в своем распоряжении, Колфаксу хотелось подтолкнуть его и поторопить.

Юджину не понадобилось много времени, чтобы оценить истинное положение вещей в издательстве. Его сотрудники, которых он созвал на совещание, все в один голос жаловались на падение тиражей.

— Говорите что угодно, мистер Витла, — мрачно заявил один из них, — но все дело в тиражах. Нужно поднять престиж наших журналов. Промышленники прекрасно знают, когда реклама дает результаты. Мы все время гонимся за новыми клиентами, но не можем их удержать. Нет, не можем. Нас подводят журналы. Что прикажете делать?

— Я вам скажу, что мы сделаем, — спокойно ответил Юджин. — Мы прежде всего постараемся подтянуть журналы. Насколько мне известно, кое-какие шаги в этом направлении уже предприняты. Журналы постепенно улучшаются. Производственный отдел, кстати, находится в прекрасном состоянии. В скором времени хорошо заработают и редакции. Но я хочу, чтобы вы, друзья мои, и при существующих условиях проявили всю энергию, на какую только способны. Я приложу все усилия к тому, чтобы не производить никаких перемен в штатах этого отдела. Я научу вас, каждого в отдельности, как добиваться цели. Мне бы хотелось, чтобы вы прониклись сознанием, что наше предприятие — самое крупное в мире и что мы в силах преодолеть все препятствия на нашем пути. Посмотрите на мистера Колфакса! Неужели вы думаете, что этот человек способен потерпеть поражение? Мы — может быть, но он — никогда!

Сотрудникам нравилось и обращение Юджина и его решительный тон. Его вера в их способности льстила им, и не понадобилось и десяти дней, как он полностью завоевал их уважение. Он брал с собой домой, вернее в гостиницу, где они с Анджелой временно поселились, все новые номера журналов и внимательно знакомился с ними. Он приносил с собой только что вышедшие книги и просил Анджелу прочитать их. Он старался представить себе, каким должно быть лицо каждого журнала, кто тот человек, который вдохнет в них силу и жизнь, и где его найти. Вдруг ему пришел на ум подходящий кандидат в редакторы журнала приключений. Этот человек, с которым Юджин был знаком уже много лет, добился значительных успехов, работая в воскресном приложении одной газеты. Его звали Джек Безина. Он начал свою деятельность писателем левого направления, но потом угомонился и стал ловким журналистом. За последние годы Юджин несколько раз встречался с ним, и каждый раз тот удивлял его своими смелыми и разумными суждениями о жизни. Однажды в разговоре Юджин сказал:

— А знаете, Джек, вам следовало бы издавать свой собственный журнал.

— И буду издавать, и буду! — последовал ответ.

И вот теперь, занявшись подбором людей, Юджин подумал о Безине, как о человеке, которого стоило привлечь в журнал, так как нынешнего редактора он находил уж слишком вялым.

Для еженедельника нужен был человек вроде Таунсенда Миллера, но где найти такого! У нынешнего редактора бывали интересные идеи, однако он недостаточно принимал во внимание требования широкого читателя. Юджин заходил к редакторам различных журналов, якобы для того, чтобы познакомиться с ними, а на самом деле, чтобы приглядеться к их работе, но ни один из них не удовлетворял его.

Убедившись в том, что его собственный отдел не нуждается в его неотступном внимании, он однажды сказал Колфаксу:

— Хуже всего у нас работают редакции. Я как следует познакомился с моим отделом, и он, как я убедился, не настолько безнадежен, чтобы нельзя было наладить работу. О журналах этого не скажешь. Я бы хотел, чтобы вы мне разрешили произвести кое-какие перемены, — безотносительно к вопросу о моем окладе. У вас там совсем не те люди, какие вам нужны. Я постараюсь действовать не слишком круто, но считаю, что замена кое-кого из редакторов делу не повредит.

— Все это мне известно! — сказал Колфакс. — Давно известно! Но что же вы предлагаете?

— Да просто привлечь лучших работников, — ответил Юджин. — Новых сотрудников с новыми идеями. Это, возможно, приведет на первых порах к некоторым лишним расходам, но в конечном итоге они окупятся, и с избытком.

— Вы правы! Вы правы! — с воодушевлением воскликнул Колфакс. — Я давно жду, чтобы кто-нибудь, с чьим мнением можно и стоит считаться, пришел и сказал мне то, что я услышал от вас. Можете хоть сейчас взять руководство в свои руки, с моей стороны возражений не будет. И одновременно вы начнете получать обещанный оклад. Но позвольте вам сказать кое-что. Вы приступаете к делу, облеченный всеми полномочиями. Так не вздумайте же оступиться, расшибить себе нос, выдохнуться или наделать ошибок. Если что-нибудь подобное случится, — помоги вам бог! Я вас живьем проглочу! Я хороший хозяин, Витла, я готов сколько угодно платить хорошему работнику — в пределах благоразумия, конечно, — но если я вижу, что человек морочит меня или делает не то, что следует, тогда я не знаю пощады!.. Я человек простой и того, кто так поступит со мною, я пошлю к… (он непечатно выругался). Вот все, что я могу сказать о себе. Теперь мы понимаем друг друга.

Юджин в изумлении смотрел на своего собеседника. Уже не в первый раз ловил он в глазах Колфакса этот жесткий, холодный блеск. От него, казалось, исходил электрический ток, в его взгляде было что-то сатанинское.

— Нечто в этом роде мне однажды уже было сказано, — ответил Юджин, вспомнив Саммерфилда и его слова насчет мусорного ящика. Он никак не ожидал, что чуть ли не на другой же день после его вступления в должность с ним будут говорить таким холодным, таким безапелляционным тоном. Но факт остается фактом — он здесь и отступления быть не может. В эту минуту он пожалел, что ушел от Кэлвина.

— Я нисколько не боюсь ответственности, — сухо продолжал он. — Я не собираюсь ни оступаться, ни