— Вы убили Уильяма! Моего брата! Убили его! Уильям был лучше вас всех! Лучше всех!

Я приготовился обороняться. Я не мог заставить себя выстрелить в него. Майкл Александер сошел с ума и больше не отвечал за свои поступки. Из его рта текла пена, глаза безумно бегали, он рычал. Каждый мускул тела напрягся до предела. Я не имел права лишить жизни этого измученного мужчину-ребенка и приготовился к схватке.

Кайл выстрелил — единственный раз.

Пуля вошла Майклу в то место, где секунду назад находился его нос. Теперь в самом центре лица зияла дыра. Он не испытал ни шока, ни испуга — не успел.

Оказывается, я ошибся в способностях Кайла: стрелять он умел. Я не переставал удивляться его профессионализму, его загадочности.

Надо серьезно обо всем этом подумать — не сейчас, позднее.

Внезапно я услышал чей-то голос. Он доносился изнутри пикапа. По-видимому, кто-то не мог выбраться. Уильям? Неужели брат Майкла уцелел?

Я осторожно приблизился к лежащей на боку машине, держа пистолет наготове. Мотор все еще дымился, и я подумал, как бы не взлететь вместе с этой развалиной на воздух.

Забравшись на пикап, я с трудом раскрыл помятую дверцу и заглянул внутрь. Уильям был мертв, его окровавленное лицо застыло в печальной гримасе.

Я повернул голову и встретился взглядом с человеком, задыхавшимся от злобы и высокомерия. Я тотчас же узнал его и, хотя считал, что удивить меня уже невозможно, испытал легкое потрясение.

— Так, значит, ты действительно настоящий вампир, — проговорил я.

— Ты убил их и поплатишься за это жизнью. Ты умрешь! Умрешь, Кросс!

Я смотрел на Питера Уэстина, эксперта по вампирам, с которым встречался в Санта-Барбаре. Он был ранен и истекал кровью. Но прекрасно владел собой, несмотря на то что я держал его на мушке. Его выдержка, самоуверенность и надменность не ведали границ. Я вспомнил, как сидел напротив этого человека в библиотеке Дэвидсона в Санта-Барбаре, как он заявил мне, что тоже относится к вампирскому сообществу. Теперь я поверил ему.

Я нашелся что сказать лишь спустя несколько мгновений.

— Пойдем, Владыка.

В то утро я сделал несколько попыток допросить ужасающего, почти неправдоподобного Питера Уэстина в тюрьме Санта-Круса. Кайл хотел получить разрешение перевезти Уэстина на Восточное побережье, но я сомневался, что это ему удастся. Калифорния мечтала сама расквитаться с предводителем вампиров.

На Уэстине были черные кожаные брюки и черная же бархатная рубаха с длинными рукавами. Его лицо поражало неестественной бледностью. Под прозрачной кожей на висках виднелись голубые вены, а полные губы были краснее, чем у всех нормальных людей. Владыка почти не походил на человека, и я не сомневался в том, что именно такое впечатление он и хотел на нас произвести.

Находясь с ним в комнате для допросов, мы эмоционально выматывались и лишались сил. Мы с Джамиллой перекинулись по этому поводу парой фраз: она, пытаясь заставить его говорить, ощущала то же самое. Уэстин был как будто лишен обычных человеческих качеств: способности общаться, совеститься, глубоко чувствовать, сопереживать. Сан Владыки прекрасно ему подходил — этот тип был нещадным убийцей, вампиром, настоящим паразитом.

— Я не намерен запугивать тебя обычными угрозами, — произнес я негромко.

Уэстин словно и не слышал меня. Потому что слишком устал? Или ему плевать на меня? Или же он обладал чертовски острым умом? Держался этот тип, как и подобало Владыке: с безграничным чувством собственного достоинства, надменно, снисходительно. Настолько проницательных глаз, как у него, я никогда еще не видел. Во время нашей беседы в Санта-Барбаре он лишь разыгрывал из себя безвредного грамотея, знатока книг о вампирах.

Высоко подняв голову, Уэстин гипнотизирующе уставился на меня. Он чего-то ждал; чего именно, я никак не мог понять. Я выдержал его взгляд и, по-моему, вызвал тем самым приступ раздражения.

— Да пошел ты! — выпалил он.

— А в чем, собственно, дело? — спросил я. — Что тебя не устраивает, Питер? Считаешь, что в данный момент я не заслуживаю права разговаривать с тобой?

Уэстин улыбнулся, и на его лице промелькнула даже тень сердечности. Он умел расположить к себе, я понял это еще тогда, в Санта-Барбаре.

— Если бы даже я и заговорил с тобой, если бы даже поведал, о чем мыслю и что чувствую, ты все равно ничего не понял бы, — ответил он. — Ты пришел бы в еще большее замешательство, поверь.

— Может, все же попробуем?

Уэстин лишь молча улыбнулся.

— Знаю, тебе сильно не хватает Уильяма и Майкла. Ты скрываешь это, но они очень много значили для тебя, — сказал я. — Мне о тебе немало известно. Ты все принимаешь близко к сердцу.

Питер Уэстин неожиданно кивнул, едва заметно и величественно. Ему действительно не хватало Уильяма и Майкла. Он скорбел по ним и сознавал, что их не вернешь.

Ему вдруг захотелось поговорить.

— Да, детектив, я принимаю все к сердцу гораздо ближе, чем ты считал и даже теперь считаешь. Тебе не понять. Ты и представить себе не можешь, какие мысли витают в моей голове.