участник переброски членов НТС, так называемых солидаристов Ирошникова и Фроловского. Часто ездил в Париж, сейчас служит в редакции недичевской газеты 'Време'. Пишет комментарии о военных событиях на Восточном фронте под псевдонимом 'Вегециус'. Видел его 13 апреля 1941 года на Теразии, после вступления в Белград немецких подразделений дивизии СС 'Рейх' в форме немецкого офицера. Он работает над созданием 'Охранного корпуса'. Связан с гестапо. Умен. Осторожен. Подозрителен. К Георгиевскому относится отрицательно. Бывает изредка у фон Берендса».

— А вот свеженькое: помечено декабрем 1941 года. Грак, погляди-ка, что там, на восемьдесят девятой странице?

— Потом, Жора, надоело! — отмахнулся Граков. — Впрочем, подожди. Тут действительно интересно! — И Граков сам громко зачитал: — «Генерал Головин — представитель Врангеля при английском военном министерстве, личный консультант Черчилля по русским вопросам, специальный советник генштаба Франции, близкий друг Гувера, Детердинга, Петена и Розенберга. Живет в Лондоне и Париже, часто гостит в Белграде. При помощи «Државной комиссии»[5] организовал «Военные курсы». Написал книгу о «Будущем устройстве русской армии».

«Профессор Владимир Давац — главный идеолог РОВСа, председатель общества 'Галиполийцев' и Югославии, редактор газеты 'Новое время', связан с некоторыми финансовыми кругами Соединенных Штатов…»

— Что-то вроде картотеки, — заметила Латавра. — Это очень ценно! Разве Скоблина там нет?

— Вот и Скоблин! — порывшись в бумагах, проговорил Граков. — «Бывший председатель общества 'Галиполийцев', правая рука исчезнувших генералов Кутепова и Миллера, подозревался в их похищении. Скоблин вступил в Добровольческую армию унтер-офицером и в двадцать шесть лет стал самым молодым генералом в армии Врангеля и командиром Корниловской дивизии. Человек необычайной смелости, талантливый полководец… Пример тому — Каховка, где он был ранен, но где ему удалось на какое-то время не только отразить натиск красных, но и разбить наголову целый полк; тогда же он взял в плен известную певицу Надежду Васильевну Плевицкую и ее мужа — командира батареи, который перешел на сторону белых и после разгрома очутился вместе с женой в Галиполи. Там Скоблин и отобрал у него жену и вместе с ней уехал сначала в Болгарию, потом в Югославию и наконец во Францию, где впоследствии возглавил общество 'Галиполийцев', насчитывающее пятнадцать тысяч человек. После исчезновения Кутепова Скоблин фактически направлял всю деятельность РОВСа. Он же возглавил и 'внутреннюю линию' после генералов Шатилова и Эрдели, а это значило — знал все не только о деятельности различных эмигрантских обществ и союзов, но и следил за проникновением большевистских агентов в их среду, а также руководил засылкой своих в СССР. Я напомнил Месснеру о том, что после исчезновения Кутепова капитан Федосенко обвинил Скоблина, утверждая, что он был завербован еще в Турции советским военным атташе в Анкаре Соболевым и что каждая группа террористов, засылаемая в СССР, с тех пор как он возглавил 'внутреннюю линию', неизменно проваливалась, в связи с чем совет проводил следствие и учинил Скоблину суд, на котором тот оправдался. Месснер вспоминал лишь, как во время последних боев за Крым они вышли вместе, чтобы выяснить обстановку боя, как он вынес из-под огня раненого Скоблина и, хотя в дальнейшем их пути разошлись, он, Месснер, не верит в причастность к этому делу генерала Скоблина. Вероятнее всего, его впутали в аферу, а он потянул своего начальника — Миллера».

Граков оторвал глаза от бумаги и спросил:

— Продолжать? Тут еще много о Скоблине, Кутепове, Миллере.

— Нам интересны выводы, зачитайте концовку о похищении Кутепова и Миллера, — попросила Латавра. — Я плохо знаю эту историю.

Граков перелистал пару страниц и потряс листками в воздухе:

— Вот! «Я встречался с сыном генерала Миллера, Николаем, который живет в Славонском Броде, на улице Пашича, семь. Он не сомневается, что его отца похитили большевистские агенты. Первое время после исчезновения Кутепова отца охраняла французская полиция и постоянно сопровождал дежурный офицер. Последний год отец ходил всегда один. Вкратце произошло вот что: двадцать второго сентября тысяча девятьсот тридцать седьмого года в двенадцать ноль-ноль Миллер, покидая канцелярию РОВСа на улице Колизе, сказал перед уходом своему ближайшему помощнику, генералу Кусонскому: 'Распечатайте, если не вернусь'. Кусонский, поскольку это делалось всегда, отнесся к заявлению спокойно. Но когда Миллер не пришел домой на обед и вечером (а он никогда позже десяти не задерживался) и не появился в РОВСе, Кусонский вскрыл конверт: 'Сегодня в двенадцать тридцать у меня свидание с генералом Скоблиным на углу улиц Жасмен и Рафе, мы вместе отправляемся на встречу с немецким военным атташе в Латвии г. Штроманом и их атташе в Париже г. Вернером. Они хорошо говорят по-русски. Это свидание состоится по инициативе генерала Скоблина. Допускаю, что они агенты гестапо. Поэтому и оставляю записку'. Кусонский тут же созвал совет. Послали и за Скоблиным, началось бурное собрание. Скоблин все отрицал, утверждая, что в двенадцать обедал с женой в ресторане на улице Лоншар. В два часа ночи решили обратиться в полицию. Скоблин вызвался пойти с генералами Кедровым и Кусонским. Быстро оделся и вышел первым. Кедров и Кусонский почти тут же последовали за ним, но Скоблин исчез, улица была безлюдна».

— Старые вороны, пока выползли! — засмеялся Черемисов.

— «Один из первых очевидцев этой истории, капитан Ленц, рассказал, что около двух ночи видел, как Скоблин, выйдя из помещения РОВСа, быстро направился к стоявшим машинам, подергал за ручку дверцы одной и, убедившись, что она заперта, подошел к другой и уехал. Лично зная генерала, Ленц не придал этому значения, полагая, что тот в темноте ошибся. В тот же день, согласно заявлению в полицию хозяина газетного киоска, около трех ночи к нему на квартиру явился Скоблин, попросил в долг двести франков и тут же удалился.

Правая французская печать утверждала, что это дело рук Москвы, и ссылалась на показания свидетеля: будто двадцать третьего сентября в порт Гавр прибыл автомобиль с дипломатическим номером. В нем было три человека, а обратно в Париж отбыла с двумя! Полиция опровергла газетную 'утку', заявив, что в машине находились четыре известных им лица, из коих два вернулись, а два остались и поднялись на пароход 'Мария Ульянова', который тут же отчалил.

Левая и умеренная печать, в том числе и некоторые эмигрантские газеты, считали, что Советы никакого отношения к афере не имеют, скорей к ней причастно гестапо. Французские власти подняли всех на ноги. Похищение Миллера стало сенсацией дня. Пестрели заголовки: 'Кто, в сущности, генерал Скоблин?', 'Сомнительная роль жены Скоблина, известной певицы Плевицкой', 'Шпионка в монашеской рясе', 'Таинственные апартаменты' и так далее. Скоблины, согласно данным прессы, жили широко. На окраине Парижа у них была роскошная вилла, в городе два апартамента. Они часто устраивали вечеринки, на которые собирались дипломаты и военные высокого ранга.

Полиция в первую голову кинулась на поиски Скоблина и его жены, но никто из них за последние двадцать дней ни в одной из трех квартир не ночевал. Разыскали Плевицкую лишь на следующий день. На допросе она заявила, что всю ночь бродила по Парижу в поисках мужа, а где он, не имеет понятия. 'Вчера, в двенадцать, — утверждала Плевицкая, — мы вместе обедали в ресторане на улице Лоншар, в час дня я взяла туалеты в доме моды, заплатив две тысячи семьсот франков. В два мы поехали на Северный вокзал проводить госпожу Корнилову; в пять вечера отправились с друзьями в Булонь к генералу Деникину, а оттуда поехали к себе на виллу в Озуар…' При выяснении оказалось, что время, указанное Плевицкой, не совпадало. Не было у Плевицкой и алиби для Скоблина от одиннадцати тридцати до тринадцати тридцати, поскольку 'она находилась в доме моды'. И уже не вызывало сомнений, что Скоблин сыграл главную роль в похищении или убийстве генерала Миллера».

«План, как утверждала пресса, был построен умно. Не будь разоблачительного письма, никто не смог бы заподозрить Скоблина. Все бы сошло, как семь лет назад, при исчезновении Кутепова. Французский суд осудил Плевицкую на пятнадцать лет как соучастницу преступления. В тысяча девятьсот тридцать девятом году в португальской газете была напечатана короткая заметка: 'Сегодня при таинственных обстоятельствах убит бывший генерал белой армии Скоблин'. Ни подтверждения, ни опровержения не последовало. Тайна осталась неразгаданной».

«Генерал-лейтенант Абрамов, получив телеграмму об исчезновении Миллера, тотчас издал приказ: 'Двадцать первого сентября тысяча девятьсот тридцать седьмого года в Париже исчез начальник Русского общевоинского союза генерал Миллер. Допуская возможность предательского покушения на генерала со стороны наших врагов, я как первый заместитель вступаю в исполнение должности начальника Русского