этом он либо хороший компьютерщик, либо плохой. Ты кто?

– Программист и компьютерщик – это одно и то же, – выдавила из себя Алиса, переминаясь с ноги на ногу. Не слишком легко перечить человеку, на плече которого болтается потертый автомат. Человеку, на которого с уважением глядят около трех десятков таких же вооруженных, таких же бородатых мужчин.

Удивительное дело, но Ворон, вместо того чтобы разгневаться, дружелюбно ухмыльнулся.

– Гелхаев обещал мне опытного хакера, – сказал он, поглаживая Алису то по шее, то по подбородку. – Сначала я рассердился на него: зачем пытается мне бабу вместо настоящего специалиста подсунуть? А теперь я даже рад. – Обведя лукавым взглядом свое воинство, Ворон выкрикнул пару фраз по-чеченски, после чего перевел их на русский, специально для вздрогнувшей пленницы: – Люблю смелых девушек, которые пытаются разговаривать со мной с гордо поднятой головой. Таких особенно приятно ставить на место. И я поставлю, не сомневайся.

– У-у-у-у, – восторженно взвыли собравшиеся на поляне ночхи. – Ай-яй-аааа!..

– В твоем распоряжении будут сутки, – продолжал Волк, с удовольствием наблюдая за тем, как меняется выражение лица пленницы. – Скоро должны починить генератор, и тогда ты сможешь приступать к работе. Каждые три часа будешь докладывать мне об успехах. Не сможешь порадовать меня ничем другим, тогда подставляй свою щелочку. Сначала мне. – Волк ударил себя кулаком в грудь. – Потом им. – Кивок в сторону подчиненных. – Потом у тебя опять будет время для работы… после чего новый доклад, и так каждые три часа.

– У-у-у-у, – уже не выли, а ревели боевики, темперамент которых во много превосходил темперамент почитателей корриды.

– В таком темпе вы меня быстро загоните до смерти, – произнесла Алиса неестественно ровным тоном. – Зачем тогда запускать генератор, потом возиться с компьютером? Беритесь за меня прямо сейчас. Чем я могу вам помешать? Вас вон сколько, а я одна. Только зачем было тащить из Москвы программиста? Сговорились бы с какой-нибудь местной проституткой. Которая крепка не головой, а совсем другим местом. В этом смысле я не слишком удачная находка, предупреждаю заранее.

Некоторое время Ворон продолжал терзать подбородок пленницы, словно решая про себя, как бы побольнее наказать ее за дерзость, а потом неожиданно улыбнулся:

– Ладно, у тебя будут целые сутки. Ровно двадцать четыре часа.

– Без перерывов на «доклады»? – не замедлила уточнить Алиса.

– Без, – подтвердил Ворон, улыбаясь нехорошей улыбкой садиста, вынужденного отложить истязание жертвы на не слишком долгий срок.

– У-у-у, – разочарованно загудели боевики, впрочем, заткнувшиеся сразу после того, как их вожак словно бы невзначай повел стволом автомата вдоль первых рядов зрителей.

– Когда включат генератор? – спросила Алиса, стараясь придерживаться сухого, деловитого тона.

– Скоро, – заверил ее Ворон. – Может, желаешь пока перекусить, чтобы не отвлекаться потом?

– Да, было бы неплохо. А еще…

– Что еще, красавица?

– Туалет, – тихо сказала Алиса, продолжая оглядываться по сторонам. Ей ни разу не удалось опорожнить мочевой пузырь по пути в лагерь, и теперь он должен был вот-вот лопнуть. Как терпение его обладательницы, которое не было безграничным.

– Наш туалет здесь, – сказал Ворон, указывая рукой на заросли, обступившие поляну. Но тебя в лес я отпустить не могу, потому что тогда ты обязательно попытаешься удрать, и мне придется тебя убить. Поэтому присаживайся прямо здесь.

Приглашающий жест Ворона был полон едва прикрытой издевки.

– Но… но я не могу, – пролепетала Алиса.

– Значит, не очень хочешь, – крикнул ей тот самый безусый юнец, который сопровождал ее в лагерь. Глаза у него сверкали, как две черные бусины, вымоченные в масле. Он пожирал этими маслянистыми глазами пленницу и часто сплевывал под ноги набегающую слюну, напоминающую по виду мыльную пену.

– Значит, не очень сильно хочешь, – поддержал юнца Ворон, оглаживая свою черную бороду. – Как только желание становится нестерпимым, оно само прокладывает себе дорогу, так говорят наши старики.

Алисе было не до кавказских премудростей.

– Пусть твои люди отвернутся, – потребовала она, чуть ли не топая ногой.

– Пусть, – равнодушно согласился Ворон. – Скажи им.

– Они меня не послушают.

– А почему они тебя должны слушать? Может быть, ты им сестра, мать, невеста?

– У-у-у! – негодующе взвыли боевики.

– Вот видишь, – нравоучительно сказал Алисе Ворон, – ты для них никто, пустое место. Будь ты им сестрой, они бы не осмелились даже на твои голые ляжки глядеть, потому что это большой грех. Но ты не чеченка и ты не мусульманка. Ты русская, так что не жди к себе уважения.

– И стесняться не надо, – крикнули из толпы с ужасающим акцентом. – Ты для нас все равно как ослица.

– Уведите меня отсюда, – потребовала Алиса, не поднимая глаз. – Я ничего не хочу.

– Так я тебе и поверил, – засмеялся Ворон. – Ты ведь на самом деле очень хочешь по-маленькому, а сделать это стесняешься. Поэтому мои люди тебе помогут.

Отвернувшись, он что-то крикнул по-чеченски.

Не прошло и полминуты, как Алиса, ошеломленная, онемевшая, похолодевшая от ужаса, оказалась опрокинутой на траву. Один боевик держал ее за руки, второй сидел на ней верхом, но почему-то в штанах, почему-то не делая попыток изнасиловать беспомощную пленницу. Она поняла, что происходит, когда его твердое колено, обтянутое засаленным камуфляжем уперлось в низ ее живота.

– Ай, – вскрикнула Алиса, не столько от боли, сколько от стыда.

Резкого нажатия на мочевой пузырь оказалось достаточно, чтобы она напрудила в трусы, как в детстве, хотя, когда Алиса была маленькой, ей не приходилось сталкиваться с заросшими до глаз бандитами, на которых нет никакой управы.

– Мерзавцы, – плакала она, ощущая, как горячо, как мокро сделалось под ее розовой юбчонкой, перепачканной зеленью травы. – Как вам не стыдно, мерзавцы!

– А почему нам должно быть стыдно? – высокомерно удивился подбоченившийся Черный Ворон. – Разве кто-нибудь из нас ходит под себя? Нет. Это делают лишь животные.

– И неверные, – добавили из толпы. – Которые приравниваются Аллахом к самым тупым и грязным животным.

– К свиньям! – выкрикнули хором несколько боевиков. Что могла возразить им одинокая, униженная девушка, сидящая на земле в перепачканной юбке и мокрых насквозь трусах? Что она не свинья? Что они сами грязнейшие и гнуснейшие из существ, сотворенные господом? Ее мнение ничего не значило. Ее слова ничего не стоили. Как и ее горючие слезы.

Как и ее бестолковая жизнь.

В землянке потемнело: это спускающаяся фигура на мгновение заслонила дневной свет, после чего перед Алисой появился усмехающийся Черный Ворон, баюкающий на плече свой неизменный автомат.

– Трусы просушила? – спросил он, окидывая взглядом землянку.

– Просушила, – ответила Алиса, постаравшись придать своему тону вызывающую интонацию.

– Прямо на себе? – Ворон захлопал глазами, притворяясь обычным простодушным горцем, которым он на самом деле не был. – Это не… негигиенично. – Сложное слово было произнесено по слогам. – Белье нужно стирать и вывешивать на солнышко.

– Ты своих архаровцев гигиене учи, – буркнула Алиса. – А то несет от них, как от оживших мертвецов. Падалью.

– Падалью, – повторил Ворон. – Твое счастье, что нас сейчас никто не слышит, иначе мне пришлось бы убить тебя на месте. Не смей оскорблять чеченских воинов, идиотка! Между прочим, настоящий чеченец подмывается несколько раз на дню, даже находясь в плену у русских. Если он, конечно, сидит в тюрьме, а