Брендон похлопал его по руке, призывая обратить внимание на экран компьютера. Картинка походила на рекламный ролик. Приятная музыка и хорошо поставленный голос за кадром, перечислявший все многочисленные достоинства и свершения Джека Толливера. А потом он увидел Сэм.
Его бывшая жена и кандидат в сенаторы шли по заснеженной улочке, держась за руки, разглядывали ярко освещенные витрины и время от времени прижимались друг к другу плечами. Сэм выглядела очень красивой и невероятно счастливой. Парень рядом с ней выглядел шикарно. «Надеюсь, он и правда такой… и хорошо к ней относится», – подумал Митч.
Он взглянул на своего спутника и увидел, какая недобрая улыбка кривит его губы, как прищурены глаза. «Я сделал большую, чертовски большую ошибку, согласившись приехать в Индианаполис, – подумал Митч. – Меня собираются использовать, и это приведет к каким-то очень и очень небезобидным последствиям». Возможно, он все же причинит боль Саманте, но, что и говорить, пятьдесят семь тысяч долларов не падают с неба просто так. Митчел вздохнул и почему-то опять вспомнил о Монти. Рука невольно потянулась ощупать свое мужское достоинство. Все было на месте… пока.
Саманта улыбалась, пожимала руки и старательно делала вид, что чувствует себя комфортно и уверенно. Но самом деле вся окружающая обстановка пугала ее до мурашек и спазмов в желудке. Сегодня в огромном университетском зале, превращенном в телевизионную студию, проходили дебаты между четырьмя кандидатами от партии, претендующими на пост сенатора. Всего таких встреч запланировано три, но Сэм полагала, что если ей удастся пережить первую, то дальше должно пойти легче. В зале полно было самого разного народа: студенты и преподаватели университета, представители прессы из всех городов штата, партийные функционеры и бог знает кто еще.
Саманте выделили кресло во втором ряду, но рассаживаться было рано, и она просто стояла, окруженная членами избирательного штаба Толливера и добровольцами; многих из этих людей она видела сегодня первый раз в жизни. Само собой, здесь были Стюарт – глава личного штаба Толливера, Кара – руководитель избирательной кампании, и пресс-секретарь. Кроме того, вокруг мелькали директор по политическим вопросам, заместитель директора по политическим вопросам, директор по организационным вопросам, управляющий отделом социологических исследований, финансовый директор, региональный координатор, координатор волонтеров, координатор волонтеров из среды студентов… и все они сияли, как медные начищенные пуговицы, и каждый носил значок с лозунгом «Толливера – в сенаторы!».
Все были возбуждены и радостно обсуждали приток денежных средств, который поступал на счета Джека от представителей деловых кругов, индустриальных групп, фермерских объединений и профсоюзных организаций. Должно быть, это были хорошие новости, и Кара не могла удержать улыбку, поэтому Саманта тоже активно радовалась, время от времени обмахиваясь какими-то программными заявлениями как веером.
Ей было душно и жарко. То ли в аудитории действительно стало слишком тепло от большого количества народа и осветительной аппаратуры, то ли Сэм просто нервничала. Сегодня она впервые в жизни надела костюм за тысячу долларов и чувствовала себя не в своей тарелке. Саманта украдкой оглядела себя. Ну просто Джеки Кеннеди, само изящество, а все благодаря Каре, которая для этого мероприятия не пожалела времени на шопинг с Самантой.
Когда дебаты начались, Саманта добросовестно слушала, болела за Джека и радовалась каждой его маленькой победе, одержанной в споре с оппонентами. Иногда она переставала слушать и просто любовалась им. Из всех присутствующих Толливер был, несомненно, самым красивым, мужественным и хорошо одетым. И по мнению Сэм, он больше всех походил на сенатора, ибо держался со спокойной уверенностью и достоинством.
Зрителям и слушателям перед началом дебатов было строго-настрого заказано вставать со своих мест. Даже паузы, которые телевидение заполняло рекламой, следовало проводить в зале. Саманта терпела изо всех сил, но поняла, что просто не доживет до перерыва. Она прошептала Каре, что вернется буквально через минутку, и выбралась из зала.
Сэм направилась в дамскую комнату и, даже не задержавшись у зеркала, нырнула в одну из кабинок. Попыталась закрыть за собой дверь, но не тут-то было. Дверь не закрывалась, и Саманта вскрикнула от неожиданности, когда оказалось, что ее удерживает чья-то рука. Рука оказалась сильной и настырной, и дверь распахнулась. В кабинке было не так уж много места, и Саманта оказалась прижатой к боковой стене.
– Вы уж простите, но нам с вами надо поговорить без посторонних. – В кабинку протиснулась женщина и решительно закрыла за собой дверь.
– Мне тут и одной нравилось, то есть совсем без посторонних.
– Вы прекрасно поняли, что я хотела сказать.
– Вы Кристи Скоэн.
– Да. – Блондинка улыбнулась, но глаза ее не принимали участия в этом акте социального приветствия. Они холодно и неприязненно разглядывали Сэм. – А вы Саманта Монро, которая всем рассказывает, что скоро станет Самантой Толливер.
– Мне говорили, что журналисты преследуют людей, но я не ожидала, что они так неразборчиво выбирают места охоты.
– Ну, миссис Монро, это довольно грубое замечание. Я просто делаю свою работу.
– Ах вот как! И особенно хорошо это у вас получается в общественных уборных, да? А Джека вы тоже умудрились проинтервьюировать вот так – в закрытой кабинке, в приватной обстановке?
Кристи усмехнулась, но глаза ее холодными клинками впивались в Саманту.
– Я даю вам последний шанс во всем сознаться, – прошипела она. – У вас есть только одна возможность рассказать мне, как все это было с вашей точки зрения. Потом этого шанса уже не будет и вам никто не поверит. Ну и последствия соответственно будут более тяжелыми.
Саманта поморщилась. То ли угроза ее напугала, то ли еще что, но она почувствовала, что разговор затянулся.
– Знаете, Кристи, все это мило, но немного неуместно. Я действительно хочу воспользоваться туалетом, так что вам придется выйти.
Журналистка даже не шевельнулась.
– Я вам не мешаю писать, – с усмешкой заявила она.
