— Это можно сказать только о Люке. — В глазах Ангуса появилось извиняющееся выражение. — Мне тяжело об этом говорить, Сьюзи, но… Кэтрин уже носила его под сердцем, когда мы встретились. Наилучший выход из положения — обзавестись законным мужем, произвести на свет ребенка и заодно сохранить при себе Алекса — на тот случай, если он все же решится оставить Эйлин и жениться на ней. Прости, но рано или поздно все равно пришлось бы рассказать тебе об этом.

— Насколько я помню, поженились вы в мае, а родился Люк зимой. Тогда еще мела метель…

— Да, все случилось в ноябре.

Закрыв глаза, Сюзанна вновь увидела, как ее покойная мать поспешно собирает корзинки с едой для роженицы и уходит. Тогда Ангус сам проводил Мэри Хеннесси до дверей трактира — он буквально пыжился от гордости, описывая, какой здоровый и сильный у него сын…

«Но такой крошечный, — все время повторяла ее матушка. — Такой маленький, бедняжечка! Слишком уж рано родился!»

— Увы, мне очень жаль, но в этом нет никаких сомнений.

Никаких сомнений? Неужели никаких? Усевшись на ствол поваленного дерева, Сюзанна усталым жестом потерла воспаленные глаза. «Родился слишком уж рано…» Ее мать в те дни снова и снова повторяла эти слова, словно хотела убедить кого-то — может, себя? — в том, что малыш появился на свет в самом что ни на есть законном браке. Подозревала ли она правду или просто решила, что Кэтрин с Ангусом зачали малыша еще до свадьбы?

Сюзанна обернулась к мужу и заглянула ему в глаза.

— А как насчет Джонни?

— Вылитая копия Люка. Разве ты не замечала?

— Похоже, ты прав.

Ангус взял жену за руку.

— Мой тебе совет — считай, что они оба сыновья Алекса. Конечно, это нелегко, я знаю…

Сюзанна покачала головой:

— Но ведь ты сам так не думаешь, верно? Джонни наверняка твой сын…

По лицу Ангуса было видно, что он колеблется.

— Иногда мне тоже кажется, что мой, — со вздохом сказал он. — Тогда я вижу в нем себя самого или кого-то из моих близких; отца, мать, дядю. Но так бывает недолго, а потом все становится еще хуже, чем раньше.

Сюзанне вдруг вспомнилось, как однажды она подметила в глазах Ангуса искорку теплого чувства, когда тот смотрел на Джонни. Тогда она сказала ему об этом, а он как-то странно спросил: «Как ты думаешь, Люк заметил?»

— Тебе не кажется, что Люку так же больно думать об этом?

Вначале он как будто удивился, а, лотом в глазах его вспыхнула благодарность.

— Только представь себе, каково это. Бедняга ни в чем не виноват.

Сюзанна молча кивнула. Глаза ее наполнились слезами.

— Он мечтает, чтобы ты снова стал таким, как когда-то.

Люк еще не забыл то время. Знаешь, Ангус, он помнит даже, как ты носил его на плечах! — Сюзанна обняла мужа. — Мне так жаль! Я понимаю, как тебе больно, но неужели ты ничего не можешь поделать.., не можешь переступить и позволить себе любить их? Только посмотри на Люка — у него твоя улыбка, он насвистывает, как ты, и даже умение обращаться с лошадьми унаследовал от тебя, потому что ты — его кумир! — Рыдания мешали ей закончить, но Сюзанна, улыбнувшись, смахнула слезы и продолжила:

— А Джонни мечтает в один прекрасный день научиться целоваться, как ты! Ну и какие же тебе еще нужны доказательства?

Глаза Ангуса увлажнились, но он по-прежнему молчал, и у Сюзанны вдруг появилось дурное предчувствие. Что-то явно шло не так.

— Ангус, если есть что-то такое, чего я не знаю, умоляю тебя, скажи!

— Ты забываешь об их настоящем отце. Сама подумай — вдруг он приедет и заберет их к себе?

— Алекс? Никогда!

— А почему бы и нет? На его месте я бы приехал, горы своротил, лишь бы оказаться рядом с ними.

— Тогда где же он? — Сюзанна нахмурилась. — Ему ведь отлично известно, где его дети…

— Проклятый ублюдок рад был избавиться от них — верно, струсил, побоялся, что Эйлин уйдет от него, когда узнает, а вместе с ней уплывет и все его богатство. Но если с ней что-то слупится, я нисколько не сомневаюсь, что он примет их обратно с распростертыми объятиями!

— Ради всего святого, Ангус, с чего ты взял, что они поедут?

— С чего?

— Господи помилуй, да ты слеп, не иначе, раз до сих пор не заметил главного — они хотят жить только с тобой, так же как и мне все эти годы нужен был только ты, и никто другой в целом мире!

— Но ведь Алекс — их родной отец.

— Он для них никто, понимаешь ты. — никто! Даже еще меньше. Спроси у них сам, кого они считают отцом. У Алекса был шанс, но он отказался от него и отослал их к тебе. Теперь это твой шанс, и все, что тебе нужно, это открыть им свое сердце. Тогда их любовь навсегда вознаградит тебя за все.

Ангус долго молча смотрел на нее, потом печально покачал головой:

— Все не так просто…

— Как раз очень даже просто. Послушал бы ты Люка — он говорит об Алексе Монро с таким же презрением, как ты сам, — ведь Алекс за все эти годы даже не вспоминал о них с Джонни!

— Но мне вовсе не хочется, чтобы Люк презирал Алекса Монро! — запротестовал Ангус. — Ребенок должен уважать отца, любить его, а вовсе не презирать!

— Тогда позволь ему любить и уважать тебя, потому что ты — это все, что у него есть в этом мире! — Промокнув слезы краешком шали, Сюзанна решительно тряхнула головой. — Поверь мне, они и сейчас боготворят тебя, вот только никак не могут взять в толк, почему ты не отвечаешь им тем же. Если ты дашь им понять, что тоже любишь их, тогда… — Она всхлипнула и замолчала. Слезы душили ее.

Ангус молча прижал ее к груди и успокаивающе погладил по спине.

— Я все понимаю, Сьюзи.

— Правда? Значит, ты слышал, как я сказала, что они — твои сыновья, и ничьи больше? Ты нужен своим детям, нужен мне…

— И они мне нужны, — дрогнувшим голосом признался он. — Только я не уверен, смогу ли…

— Один, может быть, и нет. — Сюзанна поспешно вытерла глаза. — И никто бы не смог. Но ведь у тебя есть я! Теперь, когда мы любим друг друга, нет ничего такого, чего бы мы не смогли сделать вместе. — Слезы вновь навернулись ей на глаза, когда она заметила, как последние остатки сомнений исчезли с его лица. — Я точно знаю, что тебе нужно сделать. Отыщи Люка и обними его крепко-крепко, а потом возьми на руки малыша Джонни, посади его на плечи и…

Ангус благодарно прижал ее к груди.

— Я поговорю с ними, обещаю…

— Ты просто обнимешь их и скажешь, как сильно ты их любишь, — перебила она голосом, прерывающимся от слез. — А потом обнимешь меня и скажешь, что любишь и меня тоже.

А потом… — Она высвободилась из его объятий, и на губах у нее вспыхнула робкая улыбка. — Потом я скажу тебе, как сильно люблю тебя! Или, еще лучше, покажу!

— Может, покажешь прямо сейчас?

Вскочив на ноги, Сюзанна с притворным возмущением уставилась на него.

— Здесь, да еще среди бела дня? А если нас увидят наши сыновья?

— Наши сыновья? — Встав на ноги, Ангус посмотрел на нее и чуть заметно покачал головой. — Мне нравится, как это звучит…

— И мне тоже.

Он повернулся и бросил взгляд в сторону дома.

— Думаю, может, не стоит откладывать, а, Сьюзи?

— Согласна.

— Тогда пошли позаботимся, чтобы все прошло, как надо.