наступлении на христианскую легенду, которое до сих пор когда-либо велось на почве исторических фактов.

Чтобы спасти евангельский рассказ, чтобы хоть как-нибудь доказать его историчность, дошли даже до того, что утверждали, будто между двенадцатым и тридцатым годами своей жизни, в течение пресловутых «восемнадцати лет молчания», о которых Новый завет ничего не сообщает, Иисус якобы нашел приют у членов кумранской общины, усвоив таким образом значительную часть их учения и их обрядовой практики. Другими словами, делается попытка одной легендой доказать другую. «Потерянные годы» Иисуса на деле оказываются еще одним благочестивым вымыслом ранней христианской общины.

Во всяком случае можно с уверенностью утверждать, что и в предании о «предтече», Иоанне Крестителе, известной главным образом из Евангелия от Матфея, звучат основные мотивы пророчества кумранского Учителя справедливости[235] и что превратности жизни Иисуса, сами по себе не лишенные правдоподобия, являются переосмыслением в народном воображении того предания, которое излагается в рукописях Мертвого моря, исчезнувших после катастроф 70 и 135 годов н. э.

Более серьезные историки, занимающиеся изучением древнего мира, начинают отдавать себе отчет в необходимости пересмотреть многие общие места в вопросе о происхождении христианства и обращаются, хотя еще не очень уверенно, к анализу новых текстов. Среди них следует прежде всего указать на Мадзарино, преподавателя греческой и римской истории в университете Катании, который в 1956 году посвятил этому анализу примечательный очерк в дополнение к двухтомному «Исследованию римской истории», написанному в сотрудничестве с Джулио Джаннелли[236] .

Изучение личности Иисуса в свете новых документов потребует еще многолетних исследований. Ниже мы лишь постараемся наметить в общих чертах события, о которых столетиями спорят — вымышленны они или реальны.

Одно из распространенных в средние века изображений Иисуса являет его нам в образе человека выше среднего роста, хорошо сложенного, с благородным лицом, обрамленным длинными волосами цвета зрелого ореха, гладко зачесанными на затылок; волосы далее вьются кольцами и ниспадают волнами на плечи; они отливают великолепной голубизной. Безукоризненные пропорции рта и носа, гладкий спокойный лоб, лишенный морщин, легкий румянец, густая нестриженная борода того же цвета, что и волосы на голове, разделенная на подбородке, и глаза — живые и блестящие, завершающие образ, целиком достойный библейского пророчества: «Будешь ты прекраснейшим среди сыновей людских, благодать разлита на губах твоих»[237].

Но этот образ возник лишь в душе верующих, а исторические свидетельства, на которых он якобы основан, в действительности ничем не подтверждаются. Так, вплоть до IV и V веков н. э. теологи спорили — следует ли придавать Иисусу привлекательную внешность и торжественную осанку или, напротив, его подобает изображать некрасивым и заурядным, маленьким и ничем не примечательным или даже подобным человеку подневольному и больному, что должно было отвечать другому, совершенно противоположному предсказанию Библии, которое предвещало мессию как страдающего раба Яхве.

Таким образом, облик Иисуса фантастичен и разработан за длительный период времени. Но то же самое ведь свойственно всем другим сторонам его личности, всем его поступкам и каждому его догматическому утверждению. Христианская легенда — результат длительного сложного «созидательного» процесса, полного преобразований и приспособлений. Образ Иисуса Христа, восшедшего, согласно преданию, в небесную высь, где он занял место по правую руку от бога, утратил всякую мерку исторической действительности. Ничему не послужили тщательные изыскания, предпринимавшиеся с давних пор с целью выискать признаки его существования, даже когда они подкреплялись новейшими методами исследования.

С самого начала ясно сказываются результаты коллективного созидания образа Христа. Окончательное установление евангельского текста, принятого в качестве общего руководства новой веры — Нового завета, — происходит только к концу II века н. э. До того учение передавалось главным образом изустно, и при этом множились различные противоречивые варианты ранних текстов, которые рассматривались не как личное творчество их составителей, а, разумеется, как достояние общин, которое они приспосабливали и переделывали[238].

Древнейший из этих манускриптов, которым мы располагаем, восходит к концу IV века н. э. Он составлен, следовательно, два века спустя после установления канонического текста. Филологический анализ рукописи обнаружил в ней много вставок и исправлений первоначального текста. Если при этом мы учтем, что самое древнее известное нам евангелие безусловно создано после 70 года н. э. (прочие составлены, по всем признакам, во второй половине II века) и что в течение этих лет верования в личность Христа претерпели глубокие преобразования, нам станет ясно, почему с исторической точки зрения эти документы считаются весьма мало достоверными или же совсем лишенными всякого правдоподобия. В этом смысле не большее значение может быть признано и за писаниями Павла, и не только оттого, что его собственное существование окутано облаком мифа, но главным образом вследствие преобразования христианского движения в систему нового типа, чему сам Павел способствовал самым решительным образом.

Чтобы распространить свое учение, евангелистам было особенно необходимо доказать, что Иисус и был ожидавшимся евреями мессией. Они должны были приспособить образ Иисуса к подобному представлению. И для этого евангелисты сосредоточили свое внимание на трагедии крестной муки и на воскресении и стремились воссоздать биографию Христа, идя обратным путем от воскресения из мертвых к рождению, причем они перерабатывали в духе библейских рассказов и пророчеств предания устной традиции.

Если мы признаем подобную ограниченность евангелий и притом примем во внимание, что источники иного, языческого или еврейского происхождения при их научном исследовании или совершенно недостоверны или перекроены христианами, мы поймем, как могло еще задолго до начала исторической критики священного писания, в конце 700-х или в начале 800-х годов, сложиться мнение, что личность Иисуса никогда не существовала, что это просто вымысел приверженцев новой веры и никакой связи с каким-либо историческим лицом он не имеет.

Первым научно обосновал это положение Бруно Бауэр. Его наиболее последовательным сторонником был Артур Древе. Стремясь доказать неисторичность Христа и устранить все, что он расценивал, как мифологическое извращение культа, Древе намеревался восстановить первоначальный религиозный смысл христианского вероучения. Согласно Древсу, Иисус всего лишь прозвище израильского бога Яхве, данное ему одной из множества религиозных еврейских общин — сектой назареев [239].

Изучению мифичности писания посвящены также работы Дж. М. Робертсона и Т. Витэкера в Англии, У. Б. Смита в Соединенных Штатах, В. Буссе в Германии, Э. Дюжардэи, П. Альфарик и П. Л. Кушу во Франции; последний посвятил этой проблеме целую сершо исследований. Некоторые отклики на них