вопросов.

- Нет, я знала, что вы об этом спросите, - с живостью возразила она. - Как же иначе?

- Знали? Но почему?

- Разве можно без помощи специалиста разобраться в том, чем занимался Георгий Мартынович и что, в конце концов, послужило причиной взрыва? Для меня никаких неясностей тут нет. Узнав подробности, я сразу же восстановила полную картину.

- Вы очень обяжете меня, если поделитесь своими соображениями.

- Это мой долг. Спрашивайте. Что вас в первую очередь интересует?

- Меня интересует все. И разговор у нас, если позволите, будет долгим, - доверчиво улыбнулся Люсин. - Начнем поэтому с главного. Вы сказали, что Солитов не должен был отключать нагреватель. Ведь так?

Она согласно закивала.

- Верно-верно...

- Он вышел из дому, оставив свои колбы благополучно кипеть?

- Не иначе рассчитывал скоро вернуться.

- Во всяком случае, до того, как выкипит водяная баня?

- Но почему-то не возвратился. - Гротто задумчиво сложила руки на коленях.

- Это 'почему-то' и есть главное, Наталья Андриановна. - Люсин энергично припечатал ладонью кожаный валик. - А теперь расскажите про вашего шефа. Мне необходимо понять, что он за человек.

- Редкий, прекрасный, каких теперь не бывает. - Она медленно отвела потемневшие глаза.

- Продолжайте, пожалуйста, - тихо попросил Люсин.

- Я не умею так... Слишком много всего, разного... Это ведь жизнь, большой отрезок жизни. Всего и не перескажешь. Вы лучше спрашивайте.

- Пусть будет так. - Люсин сосредоточенно сдвинул брови. - Начнем, пожалуй, с основного. - Почему Георгий Мартынович, человек весьма пожилой и не очень здоровый, вел столь оригинальный образ жизни? Вместо того чтобы отдыхать, вкушая, как говорится, сельские прелести, он работает. И как работает! Даже ест у себя в кабинете. Невзирая на отпуск, днем и ночью что-то варит, анализирует. Добро бы еще выращивал на грядках всякие сорняки - мало ли бывает увлечений, - но он кипятит какие-то корешки в едких растворителях, разлагает, смешивает и все такое... Подвижник, которого заклинило на моноидее? Экстравагантный фанатик? Вдохновенный творец, нащупавший золотую жилу?.. Кто он, Наталья Андриановна?

- Трудно ответить определенно. - Сдерживая волнение, она никак не находила нужных слов. - Его образ не вмещается ни в одно из ваших определений. Георгий Мартынович... Все значительно проще, чем вам кажется, и вместе с тем намного сложнее. Георгий Мартынович действительно очень увлеченный человек, и ему удалось многое сделать в науке, но как бы это сказать?.. Он всегда стоял чуточку выше. Выше себя самого, своих увлечений и тем паче заслуг. Вы понимаете, что я имею в виду? Он воспринимал жизнь немножечко иронично. Вдохновение, творчество, о фанатизме я и не говорю это не из его лексикона. Он стеснялся высокого штиля. К нему, пожалуй, больше подходит слово 'любопытство'. Он отличался удивительной, обаятельной любознательностью и плюс к тому редкой работоспособностью. Вообще в нем неуловимо сочетались самые противоположные качества: умудренная зрелость и детская наивность, неутомимость и резкие перепады настроения... Не знаю, поняли ли вы меня, но то, что в другом человеке могло показаться чуть ли не экстравагантным, было для него органичным, естественным.

Люсин не сомневался в искренности Натальи Андриановны, но между образом, который она рисовала, волнуясь и трогательно выискивая слова, и тем, что непроизвольно соткался в его воображении там, на даче, зиял провал. Они не совмещались, едва намеченные, еще не облаченные плотью, контурные эскизы, разделенные полосой непроглядного мрака. Самоирония, постоянная готовность взглянуть с высоты, словом, все то, о чем говорила Гротто, лежало по одну сторону, а вертоград с его ядовитыми саженцами и укромной теплицей, где вызревали под пленкой неведомые плоды тропиков, по другую. Тут не детской любознательностью попахивало, но сверхчеловеческим, маниакальным упорством. Она многие годы знала и, возможно, любила по-своему одного человека, а он увидел совсем другого и никак не мог расстаться с первоначальным наброском. Пусть он знал Георгия Мартыновича лишь по фотографиям из личного дела, что были спешно размножены и разосланы по соответствующим каналам. Однако за плоским черно-белым изображением взрывались стекла и кружились поднятые на воздух листки, утонченно орнаментированные латинской скорописью. Они немало значили, эти разрозненные фрагменты. Пусть не Фауст, выращивающий в колбе гомункула, но углубленный в забытые тайны искатель - вот какой портрет мозаично слагался из острозубых осколков, затуманенных темной накипью. Отсюда, от печки, переделанной под алхимический горн, и нужно было начинать осторожный танец.

- Вы так хорошо сказали об увлеченности. - Люсин сделал первый шаг. Но каков сам предмет увлечений? Георгий Мартынович держал вас в курсе своих исканий? Я имею в виду его, так сказать, домашние занятия.

- Не только я, вся кафедра, весь институт знали. Не в подробностях, само собой разумеется, в общих чертах. Сначала над ним подтрунивали, затем перестали. Так ведь всегда бывает в жизни. Человек должен отвоевать право остаться самим собой. К сожалению, это удается далеко не всем.

- Нужны определенные бойцовские качества, - нащупывая почву, подал реплику Люсин.

- Каждому свое. - По ее лицу пробежала мгновенная тень. - Одним природа дает клыки и когти, другим - веру и разум. Георгий Мартынович умел верить.

- И заражать своей верой других?

- Вот этого я бы как раз и не сказала. По своему складу он типичный ученый-одиночка. В глазах большинства доказательством правоты является не столько вера, сколько успех. От репутации законченного чудака шефа спасала удача. Он умел добиваться успеха в самый критический момент, когда все складывалось против него и вообще обстоятельства загоняли в угол. Только поэтому его оставили в покое. И что вы думаете? После того как препараты пошли в серию, погода молниеносно переменилась. Вчерашние насмешники начали буквально осаждать просьбами. Кто для себя, кто для родственников, а кто в расчете на ответную благодарность - для влиятельных друзей.

- Вы имеете в виду... - наклонился к ней Люсин, заговорщицки понизив голос.

- Ну конечно, лекарства, - подтвердила она. - Сейчас вообще распространилась мода на народную медицину: травы, иглоукалывание, экстрасенсы опять же всякие... Георгию Мартыновичу житья не стало от просьб. Как-то он даже пожаловался, что превращается в знахаря. Вы не представляете себе, как он страдал от столь неожиданной популярности. Она мешала ему работать и жить не меньше, чем интриги завистников и тайных врагов. Но что можно поделать? Ведь у каждого свои недуги. Шеф понимал и жалел людей. Отказывать он не умел. Любой лишенный ощущения деликатности человек мог вить из него веревки.

- Как вы хорошо сказали: 'ощущение деликатности'. Ну а если вернуться к интригам, тайным, опять же по вашему определению, врагам? Вы не усматриваете здесь никакой связи? - спросил он, обернувшись на скрип отворяемой двери.

Наталья Андриановна тоже покосилась на просунувшееся внутрь румяное личико.

- Здравствуйте, Наталья Андриановна! А я вас повсюду ищу! Можно? - в комнату непринужденно впорхнула девица в очках.

- Я сейчас занята, Марина. Зайдите через часик, - сказала Гротто и объяснила Люсину: - Моя студентка.

- Мы говорили о врагах, - напомнил Владимир Константинович и объяснил шутя: - Простите профессиональную нацеленность.

- Уголовщина не наш стиль, - поняла она с полуслова. - В научных кругах приняты несколько иные методы, я бы сказала, более результативные...

- Приблизительно догадываюсь. Мне приходилось сталкиваться однажды... Но ведь лишняя информация не повредит? Кто, по-вашему, мог быть заинтересован в... устранении, скажем так, Георгия Мартыновича?

- Увольте меня от подобных вопросов, - упрямо покачала головой Наталья Андриановна. - Недоставало только, чтобы я начала перемывать косточки коллегам! За кого вы меня принимаете?

- Простите, но когда перед тобой полная неизвестность, невольно хватаешься за соломинку.