сколько угодно, хоть круглые сутки. Никто не удивлялся моим ночным дежурствам. Дрессировщики часто устраивали тренировки по ночам, когда вокруг нет посторонних звуков и ничто не отвлекает внимание. Так что при желании времени хватало и подработать на стороне. Гражданские сотрудники лагеря охотно доверяли мне своих домашних питомцев и не менее охотно рассказывали обо мне знакомым. Я и оглянуться не успел, как превратился в главного инструктора всех окрестных деревень. Впрочем, я был доволен, видя, с какой благодарностью люди принимают мои советы. К тому же это приносило дополнительный доход. В те времена в дрессировке господствовал традиционный метод, основанный на грубой силе. Я же все перевернул, рекомендуя в качестве наказания игнорировать животное и не кормить — так наказывают волки в природе, — а поощрять, наоборот, едой и лаской. Еще я настаивал на том, чтобы на тренировки приходила вся семья, так как собака инстинктивно ощущает себя членом стаи. Даже если с ней живут всего два человека, работать над ее отношениями только с одним из них — неправильно, это сбивает ее с толку. А если в доме к тому же есть маленькие дети, то любые ошибки в дрессировке могут дорого обойтись.

Если что-то идет не так, в этом редко бывает виновата собака. Обычно проблема в хозяевах, которые выбрали не соответствующего их условиям питомца и не смогли найти к нему правильный подход. Ведь с собакой нужно общаться на понятном ей языке. Люди же иной раз всеми силами стараются сделать как лучше, а в итоге выходит, что собака ими помыкает и превращает их жизнь в ад.

Однажды ко мне обратилась семейная пара, у которой жил великолепный ретривер. Раньше он был очень милым и послушным и с удовольствием приносил мячи и игрушки, которые хозяева бросали ему. Но в один прекрасный день пес отказался отдать найденную в траве вещицу и злобно зарычал при попытках отнять ее. Никто и не подумал перечить ему. И вот к двум годам пес превратился в настоящего тирана. Несчастные хозяева вынуждены были жить в кладовке под лестницей, потому что вся остальная территория находилась в его власти. Стоило кому-то войти в комнату, как ретривер начинал рычать, да так злобно, что бедняга замирал от страха. Владелец понимал, что если так пойдет дальше, то, как это ни печально, с псом придется расстаться.

Дело в том, что, заставляя собаку принести и отдать нам какой-то предмет, мы нарушаем ее природное, инстинктивное поведение. Ведь на воле все, что они нашли, принадлежит им, и они показывают это, прижимая уши, тем самым как бы закрывая и защищая добычу. Если пес опустил уши, как крылья самолета, это знак: держитесь от меня подальше! Но из-за селекции, неразумно проведенной людьми вопреки законам природы, у некоторых пород появились висячие уши — попробуй ими что-нибудь вырази! Вместо этого они рычат. Если неглупый пес с высоким статусом однажды, зарычав на хозяина, стал полноправным владельцем мяча, ему не составит труда сообразить, что таким нехитрым способом можно завладеть чем угодно. Можно попробовать изжить эту манеру поведения, но перевоспитывать придется не столько собаку, сколько хозяина — а это куда сложнее.

Помню, позвонила мне сотрудница ветеринарного центра и попросила оказать помощь одному пенсионеру. Мол, деду за восемьдесят, а он завел себе восьмимесячного щенка, нечистокровного колли, и не может с ним справиться. Сколько стоят мои услуги? Я сказал — пять с половиной фунтов. Этого едва хватило бы, чтобы покрыть расходы на бензин, но она принялась торговаться: «Да он же старик, пенсионер». «Ладно, четыре», — уступил я. На том и сошлись. Я поехал по указанному адресу. Дорога уперлась в огромный роскошный особняк. «Ну и ну, — подумал я, — и это дом бедного пенсионера?» Но я ошибся. Дом пенсионера был следующим, и он оказался еще внушительнее. Более того, старик владел половиной деревни. Про себя я уже наградил его всеми мыслимыми эпитетами, но когда он предстал перед моими глазами, злость сменилась жалостью. Старик действительно любил своего пса, но был так немощен, что едва переставлял ноги. А этот юный сорвиголова горел желанием носиться по лугам и пасти овец. Похоже, случай попался действительно безнадежный — пес и хозяин совершенно не подходили друг другу. Но у старика была экономка. Я попросил их обоих выйти на задний двор, держа собаку на поводке, и взять с собой немного еды. Потом я велел женщине стать на одном краю поля, а хозяину — на противоположном и спустить пса с поводка. Он принялся носиться от одного к другому. Тот, к кому он подбегал, давал ему кусочек еды и делал несколько шагов к центру площадки. Получилось, что пес бегал туда-сюда, при этом как бы потихоньку собирая стадо овец. Это удовлетворяло его природный пастуший инстинкт и заодно давало необходимую разминку. Когда обе стороны сошлись в центре двора, старик взял пса на поводок, и все трое, умиротворенные, вернулись в дом.

Для меня это было время экспериментов. Люди приходили как со щенками, так и с уже взрослыми, но неуправляемыми собаками вроде упомянутых ретривера и колли, а я пытался применить на практике знания, полученные мною от волков. Но это было только начало. Мне предстояло еще многому научиться у волков. Так или иначе, всем — и мне, и владельцам собак — эти занятия, безусловно, шли на пользу. Многие утверждали, что после моего вмешательства их питомцев словно подменили. Казалось, на мою мельницу наконец-то полилась вода. Все шло просто замечательно. Поднималась новая, свежая волна интереса к волчьей и собачьей психологии. Люди начинали иначе смотреть на волков — как на средство разгадать поведение своих домашних любимцев. Складывалось впечатление, что миру скоро пригодится мой уникальный опыт изучения волков. Я ведь не просто наблюдал за их поведением издали, как это делают ученые-бихевиористы. Я жил с ними, жил как они.

Однако случались и конфузы. Как-то раз я гулял в парке под Солсбери в обществе пожилой пары с немецкой овчаркой, не желавшей их слушаться. Вдруг ко мне шагнула очень решительная дама — ни дать ни взять Барбара Вудхауз[6] — и спросила, есть ли у меня диплом инструктора. Я ответил, что диплома нет, но я кое-что смыслю в этом деле и время от времени помогаю друзьям советом. Она заявила, что ее колли — это сущий кошмар. Я вручил ей свою визитную карточку и сказал, что если вдруг не удастся найти дипломированного инструктора, она в любой момент может позвонить мне.

Минут через десять этот самый колли появился на аллее парка. Я сразу заметил его. Дама, с которой мы только что беседовали, мчалась за ним по пятам. Как ни странно, колли направлялся прямиком ко мне. Меня это несколько насторожило, но все обернулось хуже, чем я мог вообразить. Пес бросился на меня, явно нацелившись на пах. Я едва увернулся — ну то есть он вцепился зубами во внутреннюю часть бедра, буквально в миллиметре от всего святого. Ногу пронзила адская боль — но страшно подумать, что бы было, не окажись моя реакция столь быстрой. «Видите? — победоносно воскликнула дама. — Вот что он делает!» Я больше не стал предлагать ей помощь.

Индейцы говорят, что если относиться к животному в неволе как к пленнику, оно так и будет себя чувствовать. А если дать ему понять, что клетка не стесняет его, а, наоборот, защищает от опасностей внешнего мира, и постараться всячески улучшить и разнообразить его жизнь, то вольер будет восприниматься им не как тюрьма, а как тихая, уютная гавань. У меня за годы работы сложилось ощущение, что большинство волков чувствуют себя в неволе как взаперти. Они очень сильно отличаются от своих диких сородичей. Их природный, вольный дух сломлен годами заключения. Даже если бы ворота оставались открытыми настежь, большинству из них и в голову не пришло бы этим воспользоваться и обрести свободу — они просто забыли, что это такое.

Я твердо верил, что смогу помочь волкам в зоопарках, приблизив условия их жизни к естественным, но никто не желал меня слушать. Мой опыт работы с этими животными был куда богаче, чем у любого биолога, но я не обладал ученой степенью, так что мое слово не имело должного веса. Поэтому для начала я создал организацию Wolf Pack Management. Единственным членом сего благородного учреждения был я сам, но мне казалось, что название звучит внушительно. Мне не терпелось проверить свои теории на практике. В дрессировке я достиг некоторых успехов, но все-таки я затеял все это дело ради волков, а не собак, хотя мне и с ними нравилось работать. К счастью, неподалеку от Уилтона находилось старинное поместье Лонглит с его знаменитым сафари-парком. Там, как я упоминал ранее, благополучно обитала целая стая серых лесных волков.

Лонглит по сей день остается одним из крупнейших и самых уважаемых национальных парков во всей