но я упорно отбрасывал их в пользу первоначальной — волки поручили молодому самцу исследовать меня.

Прошел месяц. Как-то раз я сидел на своей полянке, и внезапно вся стая появилась у меня перед глазами, так же бесшумно и неожиданно, как и исчезла. Они где-то потеряли одного из взрослых самцов, и теперь их поведение казалось более неуравновешенным и хаотичным, чем в прошлый раз. Даже молодой самец был в каком-то смятении — в его движениях проскальзывала тревога. Однако, несмотря на это, волки подошли довольно близко и остановились примерно в сотне метров от меня, у опушки леса. Там они и провели остаток дня, резвясь и играя. Молодые волки боролись друг с другом — рычали, кусались, потом разбегались в разные стороны и снова сцеплялись, взвизгивая, если хватка противника становилась слишком жесткой. Взрослые члены стаи взирали на это с недовольным ворчанием, а когда щенки устали от буйных упражнений и уснули на снегу, они продолжали нести караул.

Спустилась ночь, и я услышал, как вся стая завыла, видимо призывая пятого волка. Где он был и что с ним произошло? Он мог погибнуть или потеряться в лесу за тот месяц, что я их не видел, но также мог быть где-то неподалеку — например, следить за мной сзади и готовиться к нападению. Мне хватало ума осознавать: если волки позволили мне наблюдать за их отдыхом и играми, это еще вовсе не значит, что они видели во мне друга. Правда, кого именно они во мне видели, по-прежнему оставалось загадкой. Как бы то ни было, вряд ли они понимали, как я ликовал и как гордился тем, что мне удалось достигнуть такого прогресса в наших отношениях.

А прогресс-то шел дальше. Теперь волки часто составляли мне компанию. Спал я на прежнем месте, но каждый день приходил на поляну, где мы встретились впервые и продолжали встречаться, хотя дистанция между нами сохранялась. Зато волки стали вести себя в моем присутствии куда более непринужденно и спокойно. Еще три или четыре ночи они выли, но потерянный член их семьи не откликался, и однажды я решился завыть вместо него — так, как это сделал бы волк-одиночка, желающий присоединиться к стае. И тогда они ответили мне, хором. Это был незабываемый момент. Я внезапно понял, что почти перестал их бояться. Наоборот, рядом с ними мне было уютнее — как будто бы стая брала меня под свою защиту в этой враждебной среде, где я столько месяцев в одиночку боролся за выживание. Но больше я не чувствовал себя одиноким. И сам не заметил, как начал нуждаться в их поддержке.

Сначала я думал, что волки будут постепенно сокращать дистанцию. Однако новый поворот событий застал меня врасплох. Брат и сестра играли метрах в пятидесяти от меня, а взрослая волчица сидела метрах в ста. Взрослого самца поблизости не было видно, и я совершенно забыл о нем. Вдруг позади меня хрустнула ветка. Резко обернувшись, я увидел волка — крупного, могучего зверя. Нас разделяло не больше десятка метров. Я сидел на снегу, абсолютно беззащитный, и он мог бы расправиться со мной в мгновение ока. Я вновь остро ощутил свою уязвимость, неприспособленность к жизни в этом диком мире. Но в его поведении не было ничего угрожающего. Он даже не смотрел на меня. Его взгляд был устремлен на резвящихся юнцов, и я вдруг понял, что он таким образом будто бы принимает меня в семью — как те лисы в Норфолке, когда я был маленьким. Прежде я наблюдал за их жизнью со стороны, не имея к ней прямого отношения. А сейчас — уж не знаю, обоснованно или нет — меня охватило сильнейшее чувство причастности.

После этого случая события стали развиваться с головокружительной быстротой. Прошло совсем немного времени. Как-то я сидел на плоском камне, глядя на их повседневные игры. Внезапно тот же самый волк отделился от остальных и направился в мою сторону. Я ожидал, что он, как всегда, вот-вот повернет обратно — однако он все приближался. Вначале он передвигался трусцой, потом перешел на шаг и, наконец, остановился метрах в семи от меня, подняв хвост. Я замер от страха, не понимая, что он задумал. Моя позиция была не самой удачной для обороны. Я сидел на земле, подтянув к себе согнутые в коленях ноги, и вряд ли смог бы в случае нападения вскочить достаточно быстро. Более того, одно неосторожное движение — и все, что выстраивалось с таким трудом, могло оказаться безнадежно испорченным. Постояв с минуту, волк снова осторожно двинулся вперед, на этот раз припав к земле и вытянув шею, пока его нос не оказался сантиметрах в тридцати от моей ноги. Он словно опасался подойти ближе, чем необходимо. Потом он принялся обнюхивать мои ноги и ботинки — в особенности его заинтересовали подошвы. Казалось, мое сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Я гадал, как долго это будет продолжаться. В конце концов, все так же деловито, волк отошел и вернулся к своим сородичам, помахивая хвостом как ни в чем не бывало. Те встретили своего героя так, будто не видели несколько недель, — принялись неистово вылизывать его рот и морду. Среди этого радостного безумия волк вдруг повернулся к молодой самке, оскалился и зарычал на нее, отчего она тут же шлепнулась на спину, всячески демонстрируя свою покорность. Секунду спустя она снова была на ногах, и вся стая исчезла под сводами леса.

На следующую ночь они молчали, и это огорчило меня. Я все думал — что могло заставить взрослого волка изменить традиционный порядок действий таким образом и так внезапно? Каков будет его следующий шаг? Чего мне ожидать? Может быть, сходить на место встречи ночью? Поразмыслив, я решил, что лучше этого не делать. В темноте все преимущества окажутся на их стороне, и я буду чувствовать себя вдвойне уязвимым. Если волк вздумает подойти ко мне ночью так же, как он сделал это днем, я, скорее всего, потеряю самообладание, и тогда дело может кончиться плохо. Я решил не торопить события и дождаться рассвета, утешая себя тем, что завтра непременно встречусь со всей стаей и каждого из них поприветствую.

Ни в тот день, ни на следующий волки не давали о себе знать. Появились они лишь после полудня третьего дня, как раз в тот момент, когда я решил немного вздремнуть. Они выглядели куда более спокойными и вели себя тихо, как заговорщики. Похоже, у них наметился некий план действий. У меня при виде них камень с души свалился, и я принялся с радостным умилением наблюдать, как они резвятся и отдыхают. Но вот взрослый самец снова отделился от остальных и направился ко мне. На этот раз волк держался куда более уверенно. Теперь он уже не припадал к земле, а обнюхал меня стоя. Потом внезапно, без всякого предупреждения, совершил резкий выпад и тяпнул меня за ногу, чуть пониже колена. Это слишком уж напоминало ритуал, который совершал бета-самец в Спаркуэлле перед тем, как принять меня в стаю. Ошибки быть не могло! Волк отскочил и внимательно посмотрел на меня. Укус был до крови — болезненный, но не опасный. Мой рот так и норовил растянуться в блаженной улыбке, но я тщательно контролировал ситуацию и не позволял себе никаких проявлений чувств. Тогда он снова подскочил ко мне и сделал то же самое, и так — три раза подряд. После каждого укуса он отходил и испытующе глядел на меня. Я усердно изображал полную невозмутимость. Потом он вернулся обратно к своим сородичам и лег среди них. Искушение последовать за ним было огромным, но я боялся нарушить магию момента. Примерно через час они снова ушли в лес.

Через два дня, когда я сидел на том же камне, история повторилась. Только на этот раз взрослого волка сопровождали двое юнцов. Во время ритуала они стояли с двух сторон от старшего товарища и внимательно наблюдали за происходящим. Изредка он рычал или огрызался на них, словно напоминая о дисциплине. Обнюхав мои ноги на предмет новых, потенциально опасных для него и щенков, запахов, он несколько раз куснул меня за колено, а потом вдруг принялся тереться о мои бока, точь-в-точь как собака. Затем он понюхал мой затылок. Я почувствовал прикосновение волчьих клыков к шее и замер, с трепетом ожидая момента, когда его челюсти сомкнутся, принося с собой либо смерть, либо признание. Однако ничего не случилось. Потом молодой самец тоже тяпнул меня за колено, но гораздо слабее и осторожнее. И тут старший волк неожиданно столкнул меня с моего каменного насеста. Падая, я инстинктивно выставил вперед руку, но вместо холодного снега она уткнулась в мягкое и теплое плечо щенка. Он не отстранился, и моя ладонь утонула в его шерсти, фантастической на ощупь — я никогда раньше не осязал ничего подобного. Меня вдруг захлестнула теплая волна безграничной нежности к этому созданию и его семье, и мне безумно захотелось стать среди них своим.

Теперь я твердо решил, что когда волки пойдут обратно к альфа-самке, я последую за ними. Это должно было произойти сейчас или никогда. Пора было наконец удовлетворить свое нетерпение и присоединиться к ним. Так что я пополз за ними на четвереньках — не самый удобный и изящный способ, но