Би кивнула Хейверс. Сержант готова была сопровождать Яго Рита куда угодно. В баре они пробыли недолго. Яго взял свою куртку и перекинулся парой слов с приятелем. Они вышли, и Яго сообщил, что им придётся воспользоваться автомобилем. Может, у кого-нибудь из них есть телефон? Этот вопрос он задал очень вежливо. Наверняка понимал, что у них имеются мобильники. Би подумала, что Яго велит им оставить телефоны в баре, но дело приняло неожиданный оборот.
— Было бы неплохо, если бы к нам присоединился мистер Керн.
— Ни в коем случае, — возразила Би.
Яго снова улыбнулся.
— Боюсь, что это необходимо, инспектор Ханнафорд. Если, конечно, вы не собираетесь меня арестовать и продержать у себя девять часов. Ну так что? Мистер Керн…
— Нет, — отрезала Би.
— Короткая поездка в Олсперил. Уверяю вас, он будет рад.
— Я не стану просить мистера Керна.
— Думаю, что просить не будет необходимости. Просто передадите ему, что есть возможность поговорить о Санто с Яго Ритом. Или с Джонатаном Парсонсом, если угодно. Мистер Керн будет счастлив. Любой отец хочет знать, что случилось с его сыном.
— Инспектор, — настойчиво произнесла сержант Хейверс.
Би понимала, что Хейверс хочет ей что-то сказать. Наверняка предостеречь, посоветовать проявить осторожность. «Не позволяйте этому парню устанавливать свои порядки. Не ему решать, как будет идти расследование, а нам. В конце концов, это мы копы».
Однако в данный момент это были бы пустые слова. Бдительность необходима, это верно. Но похоже, им всё-таки придётся участвовать в сценарии, написанном человеком, взятым под подозрение. Би это не нравилось, однако другого пути она не видела. Конечно, можно упрятать его за решётку на девять часов — порой девять часов в камере или даже в комнате заседаний заставляют некоторых людей нервничать и соглашаться на откровенный разговор, но сейчас не тот случай: Яго Рита этим не напугаешь.
— Хорошо, мистер Рит. Я позвоню мистеру Керну из машины.
В фургоне находились двое. На узкой скамье под мохнатым одеялом лежала женщина, под головой — подушка без наволочки в пятнах от пота. Женщина была немолода, хотя не представлялось возможным определить, сколько ей лет — из-за истощения. Седые жидкие волосы были непричесаны. Болезненно жёлтое лицо, запёкшиеся губы.
Рядом с ней стояла женщина помоложе, возраст — от двадцати пяти до сорока лет. Без макияжа, волосы очень короткие, крашенные пергидролем. На женщине были клетчатая длинная плиссированная юбка, толстый пуловер и красные гольфы. Туфель не было. Когда Дейдра и Линли вошли, женщина прищурилась. Судя по всему, ей требовались очки.
— Мама, Эдрек приехала, — раздался её усталый голос. — С ней какой-то мужчина. Вы не врач? Ты привезла врача, Эдрек? Я же столько раз повторяла: с врачами мы покончили.
Женщина на скамье слабо пошевелила ногами, но головы не повернула. Она смотрела на потолок фургона, на мокрые пятна, которые напоминали тучи, готовые излиться дождём. Дыхание её было поверхностным и быстрым, судя по тому, как поднимались и опускались руки, сложенные на груди.
— Это Гвиндер, моя младшая сестра, — пояснила Дейдра. — А это Джен Уди, моя мать. Моя мать до того, как мне исполнилось тринадцать лет.
Линли взглянул на Дейдру. Девушка говорила так, словно они обозревают экспозицию в музее. Он представился:
— Томас Линли. Я не врач. Просто друг.
— Шикарный голос, — отозвалась Гвиндер.
Она продолжила делать то, чем занималась, то есть поднесла женщине стакан с какой-то белой жидкостью.
— Хочешь пить, мама?
Джен Уди покачала головой. Пальцы её приподнялись и снова упали.
— Где Горон? — спросила Дейдра. — И где твой отец?
— Он и твой отец тоже, — заметила Гвиндер, — как бы ты к этому ни относилась.
В её словах можно было уловить укор.
— Где они?
— Где ещё им быть? Сейчас ведь день.
— На ручье или в сарае?
— Откуда мне знать? Где-то ходят. Мама, ты должна это выпить. Тебе это на пользу.
Рука Джен поднялась и опустилась. Голова слегка дёрнулась. Женщине хотелось отвернуться лицом к стене, так, чтобы её не видели.
— Разве они не помогают ухаживать за ней, Гвиндер? — поинтересовалась Дейдра.
— Я тебе говорила. За ней поздно ухаживать. Мы теперь только ждём.
Гвиндер села на скамью возле запачканной подушки и поставила стакан на подоконник. Желтушный дневной свет сквозь тонкую занавеску падал на лицо Джен. Гвиндер подняла подушку вместе с головой матери и снова взяла стакан. Одной рукой она придерживала мать за затылок, другой подносила стакан к губам. Она заставила мать открыть рот и влила туда немного жидкости. Мускулы на шее Джен чуть двинулись, и она немного проглотила.
— Тебе нужно её отсюда увезти, — сказала Дейдра. — Это место ей не годится. Да и тебе тоже. Здесь холодно и нездорово.
— Неужели я не понимаю? — ответила Гвиндер. — Потому и хочу взять её…
— Ты действительно веришь, что поможет?
— Это мамино желание.
— Гвиндер, она не религиозна. Чудеса только для верующих. Тащить её в такую дорогу! Взгляни на неё. У неё нет сил для путешествия. Да посмотри же ты на неё, бога ради!
— Чудеса для всех. И это то, чего мама хочет, в чём нуждается. Если мы не попытаемся, она умрёт.
— Она уже умирает.
— Об этом ты и мечтаешь? Я так и думала. Ты и твой шикарный друг. Зачем ты его с собой притащила?
— Он не мой… Он полицейский.
Гвиндер ухватилась за ворот пуловера.
— Мы не делаем ничего плохого, — запричитала она. — Не гоните нас. Городской совет в курсе… Нам разрешено здесь жить. Мы никого не беспокоим. — Она повернулась к Дейдре. — Он что, не один? Там ещё копы? Вы явились забрать маму? Она станет сопротивляться. Будет кричать. Не могу поверить, что вы так с ней поступите. После всего…
— После чего? — В голосе Дейдры послышалась глубокая обида. — После того, что она со мной сделала? После того, что она сделала с тобой? С нами троими? У тебя, судя по всему, короткая память.
— А твоя память уходит в века?
Гвиндер заставила мать глотнуть ещё. Жидкость вытекла изо рта Джен и полилась на подушку. Гвиндер попыталась вытереть, но неудачно.
— Её можно положить в хоспис, — предложила Дейдра. — Не годится держать её здесь.
— Мы что, оставим её там одну? Без семьи? Запрём и будем ждать, когда нам сообщат о её смерти? Я этого делать не стану. Если ты явилась сказать, что этим твоя поддержка исчерпывается, то уходи вместе со своим роскошным кавалером. Никакой он не коп. Копы так не выглядят.
— Гвиндер, прошу тебя, образумься.
— Убирайся, Эдрек. Я просила тебя о помощи, а ты отказала. Мы сами поедем.
— Я могу помочь, когда это разумно. Но я не желаю посылать вас в Лурд, или в Междугорье, или куда-то ещё, потому что это бессмысленно. Чудес не бывает.
— Бывают! И с мамой случится одно из них.
— Она умирает от рака поджелудочной железы. Ей остались недели или дни, возможно, несколько
