Лицо Мадлен приняло то самое выражение — Кадан его сразу узнал. Однако Уилл понятия не имел о том, что сейчас у объекта его страсти сработает детонатор и взорвётся бомба. Мадлен отодвинулась на край дивана, глаза её сузились.

— Послушай, Уилл. Если ты ещё не знаешь, а судя по всему, так и есть, я общалась с полицией. Совсем недавно. Они поймали меня на лжи и навалились всем скопом. Догадываешься, что они выяснили?

Уилл опустил голову. Кадан посадил Пуха себе на руку.

— Ну, что скажешь, Пух? — обратился он к птице за спасением.

Попугай обычно любил встревать в беседы, но сейчас помалкивал. В напряжённые моменты Пух утрачивал свою болтливость.

— Я призналась, что проследила за Санто. Описала, как всё происходило. Полиция знает, Уилл, что мне было известно, чем занимался Санто. И кто это на меня донёс? А, Уилл? Представляешь, что теперь копы обо мне думают?

— Они же не думают, что ты… Тебе не о чём беспокоиться.

— Дело не в этом! Мой бойфренд трахался с коровой, которая мне в матери годится, и ему это нравилось, а эта корова — моя работодательница, и всё творилось у меня под носом. И вели они себя при этом как невинные овечки. Он называл её миссис Папас, можешь себе представить? Миссис Папас! Интересно, как он её называл, когда трахал? И она прекрасно знала, что он — мой бойфренд. Вот такая прелесть! Со мной она была особенно мила. Только я ничего не подозревала, даже чаи с ней распивала за доверительными разговорами. А она пела мне в уши: «Мне хочется хорошенько изучить своих девочек». Вот ведь чёрт побери!

— Разве ты не понимаешь, что это…

— Нет, не понимаю. А теперь копы смотрят на меня, и я по их лицам читаю, что они думают. Ну не дура ли! Бойфренд предпочёл ей старуху. А мне этого не надо, так-то, Уилл. Мне не надо их жалости, я до последнего скрывала, а теперь они обо всём этом напишут в своих отчётах, и все об этом узнают. Все! Представляешь, что я сейчас чувствую?

— Ты не виновата, Мадлен.

— Выходит, меня ему было недостаточно? Меня ему было настолько мало, что он ещё и её захотел? Как же я могу быть не виновата? Я же любила его. У нас с ним было что-то хорошее. Вернее, мне так казалось.

— Нет, — возразил Уилл. — Дело не в тебе. Ну как ты не понимаешь? И с другой он поступил бы так же. Санто ушёл бы от кого угодно! Почему ты этого не видишь? Так уж он был устроен.

— Я ведь собиралась родить от него ребёнка. Его ребёнка! Я надеялась, мы будем… О господи, забудь.

У Уилла отвалилась челюсть. Кадан, конечно, слышал это выражение — насчёт челюсти, — но такого до сих пор не видел. Оказывается, Уиллу не было известно о ребёнке. Ну разумеется. Это было частное, семейное дело, а Уилл не член семьи и вряд ли когда-нибудь им станет. Уилл этого, кажется, не понимал. Даже сейчас.

— Ты могла бы прийти ко мне, — с запинкой произнёс он.

— Что? — удивилась Мадлен.

— Я бы… сделал для тебя что угодно. Я мог бы…

— Я любила его!

— Нет, — возразил Уилл. — Ты не можешь его любить. То есть не могла. Ну почему ты не видишь, каким был Санто? Ты придумала себе его светлый образ.

— Не смей так о нём отзываться! Не смей!

Уилл напоминал человека, который говорит на языке, по его мнению, понятном для его собеседницы, и вдруг обнаруживает, что она иностранка и ничего с этим нельзя поделать.

— Ты до сих пор его защищаешь, — изумился он. — Даже после того, что случилось.

— Я любила его, — всхлипнула Мадлен.

— Да ведь ты утверждала, что ненавидишь Санто! Это твои слова.

— Он меня обидел.

— Но зачем я тогда…

Уилл оглянулся по сторонам, словно только что пробудился. Посмотрел на Кадана, на цветы, которые принёс для Мадлен, и швырнул их в камин. Кадану понравился бы этот драматический жест, если бы в камине горело пламя, но поскольку огня в нём не было, то и эффекта старых фильмов не получилось.

В комнате стало тихо. Затем Уилл нарушил молчание:

— Я его ударил. Я бы как следует его поколотил, если б он только попытался мне ответить. Но он и не подумал. Не стал за тебя драться. А я ему двинул. За тебя, Мадлен.

— Что? — закричала она. — Да что ты себе вообразил?

— Санто оскорбил тебя, он был бабником, и его следовало проучить.

— Кто просил тебя быть его судьёй? Во всяком случае, не я. О господи, что ещё ты с ним сделал? Может, ты его и убил?

— Остановись, Мадлен, — сказал Уилл. — Я и ударил-то его всего разок! Ты не понимаешь, что говоришь.

— Кем ты себя возомнил? Рыцарем в сверкающих доспехах на белом коне? Думаешь, я должна быть тебе за это благодарна? Должна стать твоей рабыней? Что конкретно я не понимаю?

— Мне давно следовало догадаться, — глухо произнёс Уилл.

— Да о чём ты говоришь?!

— Я сделал это ради тебя, мне хотелось преподать Санто урок, потому что он его заслужил. Ты ни о чём не знала, и даже сейчас, когда узнала, это не имеет значения. Это и прежде не имело значения. Я для тебя ничего не значу. И никогда не значил, да?

— Какого чёрта ты решил…

Уилл взглянул на Кадана. Мадлен смотрела на Уилла, но тут тоже перевела глаза на брата.

Кадан благоразумно решил, что самое время вывести Пуха на вечернюю прогулку.