Санто. Всё остальное было делом мышечной памяти. Спуск получился мгновенным. Подъём потребовал умения и внимания, но всё равно Бен предпочёл быть здесь, а не рядом с «Эдвенчерс анлимитед» и Деллен.

Ему хотелось измотать себя, однако он обнаружил, что взволнован не меньше, чем когда затеял это предприятие. Мышцы устали, но мозг работал на автопилоте.

Как и всегда, мысли Бена сосредоточились на Деллен. На Деллен и осознании того, что он сделал со своей жизнью в погоне за ней.

Сначала Бен не понял, когда Деллен прокричала: «Это я сказала». А когда значение этих слов дошло до него, не хотел ей верить. Потому что поверить — значит впустить в свою душу подозрение, с которым он жил в бухте Пенгелли и которое заставило его переехать в Труро. Бен отказывался принимать тот факт, что это сделала любимая женщина.

Чтобы избавиться от подозрения и его последствий, он спросил:

— О чём ты?

Он подумал, что Деллен нарочно на себя наговаривает, поскольку он обвинил её и выбросил в окно её таблетки.

Лицо жены исказилось от гнева.

— Прекрасно знаешь. Ты всегда считал, что это я на тебя донесла. Я замечала, как ты потом на меня смотрел. Читала в твоих глазах. И ты укатил в Труро, оставив меня расхлёбывать последствия. Господи, как же я тебя ненавидела! Но потом перестала, потому что слишком тебя любила. Я и сейчас люблю. И ненавижу. Почему ты не оставишь меня в покое?

— Так значит, копы прицепились ко мне из-за тебя, — произнёс Бен глухо. — Вот что ты имеешь в виду.

— Ты был с той девицей. И хотел, чтобы я вас видела. Да, я видела. Ты собирался её трахнуть. Что, по-твоему, я должна была чувствовать?

— И ты решила отомстить? Ты взяла Джейми с собой в пещеру, переспала с ним, а потом ушла и…

— У меня не получалось соответствовать твоим ожиданиям. Я не могла дать тебе то, о чём ты мечтал, но ты не имел права разрывать наши отношения, ведь я не совершила ничего плохого. А ты с его сестрой… я видела: ты делал это назло мне, надеялся, что я буду страдать. Вот и я решила ответить тебе той же монетой.

— И потому трахнулась с ним.

— Нет! — Голос Деллен дошёл до визга. — Этого не было. Я хотела, чтобы ты почувствовал, каково было мне. Хотела причинить тебе боль, ведь ты меня обидел. Ты требовал от меня того, чего я не могла тебе дать, и мучил меня. Почему ты меня оставил? Почему сейчас не бросишь?

— И ты обвинила меня? — спросил Бен.

Ну вот, наконец-то он сказал об этом прямо.

— Да! Потому что ты слишком хороший. Такой порядочный. Не переношу твою презренную святость. Ни тогда не переносила, ни сейчас. Каждый раз, когда тебя ударяют по одной щеке, ты подставляешь другую, и каждый раз я тебя презираю. Вот когда ты со мной порвал, тогда я тебя больше всего и любила.

— Ты сумасшедшая, — только и смог выговорить Бен.

Ему пришлось уйти. Оставаться в спальне означало продолжать жизнь, построенную на лжи. Когда полиция из Ньюки неделю за неделей и месяц за месяцем допрашивала его, он обратился к Деллен за утешением и силой. Он думал, что любимая делает его цельным, делает его собой. Да, характер у неё трудный. Да, у них бывают размолвки. Но это не страшно, потому что друг с другом им лучше, чем с кем-то другим.

Когда Деллен приехала за ним в Труро, он понял, что это значит. Трясущимися губами она произнесла, что снова беременна, и словно ангел явился ему во сне. Словно самые красивые цветы расцвели вокруг. А когда Деллен поступила, как поступала со всеми нерождёнными младенцами, — избавилась от плода, он утешил её и согласился, что она ещё не готова, что оба они не готовы, что время для них не пришло. Он должен был вернуть Деллен преданность, которую продемонстрировала она. К тому же Деллен жаловалась, что морально ей тяжело. Он любил её и мог смириться с её поступком.

Когда они наконец поженились, ему казалось, что он поймал экзотическую птицу. Однако в клетке её было не удержать. Деллен могла быть с ним, только если он давал ей свободу.

— Ты единственный, кого я по-настоящему хочу, — уверяла Деллен. — Прости меня, Бен. Люблю я только тебя.

Сейчас, на вершине, дыхание Бена вернулось к норме. Морской ветер охладил пот на коже. Вдруг он заметил, что уже поздно. Сообразил, что стоит на том самом месте, где лежал Санто, мёртвый или умирающий. И тут Бен осознал, что, пока двигался по маршруту Санто, пока привязывал оттяжку к каменному столбику, пока спускался и готовился лезть наверх, он ни разу не вспомнил о сыне. Он пришёл, чтобы сделать это, но у него снова ничего не получилось. Мысли, как и всегда, были заняты Деллен.

Бен посчитал это страшным предательством. Не то, что много лет назад Деллен предала его, бросив на него подозрение, а то, что сам он предал сына. Похода к тому месту, где погиб Санто, оказалось недостаточно, чтобы выбросить из головы Деллен. Бен понял, что жил и дышал ею, словно она — вирус, действующий только на него. Он и на расстоянии чувствовал её рядом с собой.

Бену казалось, что он так же болен, как и Деллен. Пожалуй, даже больше. Измениться она не может, и так было всегда, но его-то никто не заставлял с таким упорством хранить ей верность. С подобным мужем легко вести себя как вздумается.

Когда Бен поднялся с камня, на который уселся передохнуть, он понял, что замёрз на ветру. Он знал, что утром почувствует последствия быстрого подъёма. Бен подошёл к каменному столбу, на котором закрепил оттяжку, поднял верёвку, аккуратно её смотал и так же тщательно оглядел, нет ли слабых мест. Даже сейчас он не мог думать о Санто.

За всем этим стоял вопрос морали. Бен знал это, но боялся задать его себе.