Когда первые лучи солнца тронули макушки деревьев, мы произнесли свои клятвы, стоя на коленях в маленькой часовне.

Жрец скрепил их, благословив нас на долгую и счастливую жизнь.

Эйрин помог мне подняться с колен, потому что платье, которое оказалось в той самой коробке, не позволяло мне сделать это самостоятельно.

С переодеванием тоже вышел казус.

Когда Эйрин протянул мне коробку и я едва не разревелась при виде платья, которое так часто видела во сне, он как-то не подумал о том, что самостоятельно я его надеть не смогу.

Поцеловав меня в щеку, он показал мне комнату, в которой я могла переодеться.

Кстати, поместье заслуживает хотя бы беглого описания, не правда ли?

Опишу кратко – оно не просто огромное, оно чудовищно огромное. Больше него наверно только Черный Замок.

Пока мы ехали к особняку, я едва не уснула. Если бы мне кто-то сказал, что за забором скрывается целый космос, я бы не поверила, а так – убедилась на собственной шкуре.

Особняк был выстроен из белого камня, перед ним располагался двор, напоминающий центральный парк в моем родном городке.

Дом очень красивый – смотришь на него и кажется, что он легко парит над землей. Высокие окна, широкий балкон на втором этаже, проходящий по всему периметру здания, окруженный балюстрадой.

Да...похоже предки Эйрина отличались великолепным вкусом.

Уже потом Эйрин сказал мне, что дом был практически полностью разрушен во время пожара и отстроен заново, по его наброскам.

Что заставило меня гордиться. Хоть кто-то в нашей семье умеет рисовать. Ему бы еще готовить научиться – и вообще как в сказке заживем.

Внутренне убранство дома описанию не поддается.

Наверно потому, что я там ничего не разглядела, а только нащупала. Всеми местами, даже теми, которые в принципе мало что могут нащупать.

Немного смущаясь, Эйрин сообщил, что поместье еще не до конца подготовлено к нашему приезду, а точнее – не подготовлено совсем. Поэтому свечей нет и вообще ничего нет, кроме мебели, накрытой белой тканью.

Мебели кстати стало значительно меньше, после моего марш-броска к двери, за которой срывалась комната для переодевания.

Когда я попыталась зашнуровать платье, то сломала себе пару ребер, вывернула руки и по-моему повредила позвоночник. Шучу.

Так как шнуровка располагалась на спине, а руки у меня в ту сторону еще не выворачиваются, пришлось звать Эйрина.

Платье он мне хорошо зашнуровал, даже учитывая то, что было темно и товарищ жрец зорко за ним наблюдал.

Странное дело, когда мы ехали сюда, мое настроение изменилось миллион раз – я и поревела, и похохотала и впала в ступор на полвека (это когда услышала вопрос дедули о том, кого мы хоронить будем), но в тот момент, когда Эйрин взял меня за руку и повел в храм (наверно ему стало жаль мебель) я была счастлива.

Я улыбнулась своим воспоминаниям и посмотрела на, теперь уже, мужа.

Даже про себя его так называть непривычно.

Эйрин улыбнулся и мы пошли к выходу из часовни.

Жаль конечно, что мы с ним тут только вдвоем...

Когда мы вышли на крыльцо, нас осыпало чем-то, похожим на рис (не знаю что это, пробовать не стала, но по виду – похоже) и лепестками цветов.

Как только 'дождь' прекратился, мы увидели тех, кто все это устроил.

Перед часовней собралась целая толпа, все радостно улыбались и хлопали. Даже Сер с Сейлом пожаловали.

И знаете что? По-моему я увидела Хикар и Клая, рядом с ними стоял черноволосый мужчина. Они улыбались и и одобрительно смотрели на нас.

Я дернула Эйрина за рукав, желая убедиться, что и он их видит, но они уже исчезли.

Я обвела толпу взглядом и совершила самый позорный поступок в моей жизни – вцепилась в пиджак Эйрина и разревелась у всех на глазах.

Эйрин погладил меня по спине и сказал:

– Улыбнись, разве ты не счастлива?

Я шмыгнула носом и криво улыбнулась.

– Счастлива...

Как только я отцепилась от Эйрина, нас кинулась поздравлять.

Больше всех отличился Алин – утирая скупую мужскую слезу, он требовал от Эйрина беречь его любимую дочь, которую он так долго растил.