– Разумеется.

Они сверили время по часам, и немного погодя Райдер и Верра ушли.

Когда за ними закрылась дверь, Макс подступил к Каро, неотрывно глядя ей в глаза. Они впервые остались наедине с той ночи, когда так жестоко поссорились.

Должно быть, она ничуть не смягчилась, потому что лицо мгновенно стало холодным и замкнутым.

– Я счастлив, что леди Изабелла здорова, – пробормотал он в тишине комнаты.

– Я тоже. Скорее бы закончилась эта ночь.

И, словно ей не терпелось поскорее избавиться от Макса, Каро шагнула к выходу. Она уже положила ладонь на ручку двери, когда он снова заговорил:

– Тебе пока нельзя уходить.

Каро замерла, но не обернулась.

– Почему это? – вызывающе выпалила она.

– Потому что это может возбудить подозрения Сафула. Если мы хотим довести игру до конца, ты должна пробыть со мной несколько часов. Он считает, что я пожелал насладиться своей наложницей, а на это нужно время.

Каро расправила плечи, выпрямилась и сухо обронила:

– Хорошо. Я остаюсь.

Не глядя на Макса, она принялась бродить по комнате. Время от времени до него доносился звон изысканных золотых и серебряных украшений на ее шее и запястьях.

Макс подошел к низкому столику и налил себе чашу инжирной водки.

– Я хотел бы также, чтобы ты держалась поближе ко мне, ради тебя же самой, – небрежно добавил он. – Слишком похотливо поглядывал на тебя Сафул, и я боюсь, что он вполне может воспользоваться правом хозяина и потребовать наложницу себе.

Каро приостановилась и бросила на него подозрительный взгляд.

– Нужно отдать должное Сафулу, у него превосходный вкус в отношении женщин, – добавил Макс.

– Мне ни к чему твои пустые комплименты.

– О нет, они вовсе не пустые, моя прелестная ведьмочка. Твою таинственную притягательность, способен по достоинству оценить любой здоровый мужчина с горячей кровью. Поверь мне, Сафул хочет тебя.

Каро презрительно качнула головой и снова принялась метаться по комнате. Но Макс хорошо помнил, какими плотоядными глазами оглядывал ее берберский вождь. Жажда обладания терзала его: первобытный мужской инстинкт, побуждающий самца драться за самку, безумная потребность поставить на ней свое тавро.

– Я еще не успел извиниться за прошлую ночь, – выдавил он, наконец.

Она уничтожила его взглядом.

– Значит, ты признаешь, что был не прав, когда просил меня предать свою подругу.

– Вряд ли такой уж грех – волноваться за тебя.

– Грех, когда при этом приходится жертвовать своими принципами, – объявила Каро.

Макс сдержал невольную улыбку.

– Верно. Но чем я могу загладить свою вину? Как добиться, чтобы ты меня простила?

– Освобождение Изабеллы, – отрезала она. – И неподдельная искренность с твоей стороны. Ты, похоже, ничуть не раскаиваешься.

На самом деле он раскаивался, а вот она вовсе не намеревалась смягчиться.

Он глотнул спиртного, не переставая наблюдать ее хаотические метания по комнате, отмечая, как грациозно колышутся ее бедра под свободным одеянием. И почувствовал, как твердеет плоть.

– Намереваешься всю ночь бегать по комнате?

– Да. Вряд ли я смогу уснуть.

– Кто говорит о сне? Я знаю куда более приятный способ провести время, – заверил он, многозначительно поглядывая на кровать. Обычно арабы спали на циновках из крашеного тростника, покрытых коврами, но эта кровать была типично берберской: высотой около двух футов, сплетенная из канатов и накрытая шелковыми покрывалами и яркими шелковыми подушками.

– Ты это серьезно? – язвительно осведомилась Каро.

– Абсолютно. Ждать придется долго. А мои ласки отвлекут тебя от тревожных мыслей.

– Заверяю, что не нуждаюсь в развлечениях.

– Возможно, нуждаюсь я.

– В данный момент твои желания и нужды меня совершенно не интересуют.

Макс ответил медленной дразнящей улыбкой.

– Но я твой господин и повелитель. Или ты забыла? Тебя привели сюда, чтобы ублажать меня. Думаю,