стремя упирается тупой конец странного копья. Зеленая куртка с высоким воротом выглядела так, словно он в ней спал. Как обычно. Мэтовых сновидений Эгвейн избегала. Одна из Дев, очень высокая золотоволосая женщина, лукаво ухмыльнулась Мэту, отчего тот, по-видимому, смутился. Наверно, так и есть — она для него немного старовата. Эгвейн фыркнула. Уж его грезы я очень хорошо себе представляю! Спасибочки, обойдусь! Подъехав к Мэту, девушка натянула поводья и оглянулась, высматривая Авиенду.

— Он велел ей помолчать, и она заткнулась, — промолвил Мэт, когда Эгвейн остановила Туманную. Он мотнул головой в сторону Морейн и Лана — Айз Седай, в бледно-голубых шелках, перебирала поводья своей белой кобылы, он, в плаще Стража, сдерживал огромного боевого коня вороной масти. Лан, как всегда невозмутимый, не сводил взора с Морейн, а она, поглядывая на Ранда, похоже, готова была в любой миг взорваться от нетерпения. — Она стала говорить ему, почему неправильно то, что происходит; мне казалось, она уже в сотый раз об этом талдычит. А он просто сказал: «Я решил, Морейн. Встань в сторонку и помолчи, пока у меня не найдется для тебя время». Причем таким тоном, словно ожидал, что она послушается! И она сделала, что он велел. У нее из ушей пар не свистит? Глянь-ка, вся кипит!

Мэт приглушенно засмеялся, настолько довольный своим остроумием, что Эгвейн чуть не обняла саидар, дабы прилюдно преподать весельчаку хороший урок. Вместо этого девушка громко фыркнула, чтобы Мэт уразумел, что ее презрение направлено на него вкупе с его глупыми шуточками. Тот бросил на нее косой взгляд и опять хохотнул, что нисколько не сказалось на ее настроении.

С минуту, ошеломленная, Эгвейн во все глаза смотрела на Морейн. Айз Седай сделала так, как сказал Ранд? И слова поперек не вымолвила? Это все равно что Хранительница Мудрости исполнила чье-то требование! Или в полночь на небе солнце засияло! Разумеется, о том ночном нападении она наслышана — все утро только и разговоров что о гигантских собаках, оставивших на камнях отпечатки своих лап. Эгвейн не могла уразуметь, как это все связано с изменившимся поведением Морейн, однако, не считая известий о Шайдо, появление каких-то громадных собак было единственной новостью, о которой она знала. Но вряд ли эта весть вызвала бы подобную реакцию Морейн. И вообще, насколько понимала Эгвейн, ничто не могло так изменить Морейн. Несомненно, спроси девушка о случившемся, Морейн заявит ей, чтобы не лезла не в свое Дело, но Эгвейн не будет покоя, пока она не разгадает подоплеку происходящего. Ей очень не нравилось, когда она чего-то не понимала.

Заметив Авиенду, стоящую на нижней ступени Крова, девушка направила Туманную в обход толпящихся вокруг Ранда айильцев. Авиенда, как и Айз Седай, не сводила взора с Ранда, но лицо ее ничего не выражало. Айилка, по-видимому, сама того не замечая, все крутила костяной браслет на запястье. Так или иначе, этот браслет имел прямое отношение к сложностям в отношениях Авиенды с Рандом. Эгвейн не понимала, в чем тут дело. Рассказывать Авиенда отказывалась наотрез, а спросить кого-то другого Эгвейн не могла, боясь обидеть подругу или поставить ее в неловкое положение. Ей самой Авиенда подарила браслет из резной кости в виде язычков пламени — в знак того, что отныне они «почти сестры». Ответным даром Эгвейн стало серебряное ожерелье, которое сейчас носила Авиенда, мастер Кадир утверждал, что этот кандорский узор называется «снежинки». Ей пришлось попросить у Морейн немало денег, но ожерелье, как представлялось Эгвейн, очень шло Авиенде, которая в Пустыне никогда не видела снега. Теперь же, скорей всего, увидит снежинки не только в ожерелье, но и воочию — шансов вернуться до зимы мало. Что бы ни значил этот браслет, Эгвейн была уверена: со временем она догадается, в чем тут загвоздка.

— Что с тобой? — спросила она. Когда девушка нагнулась к подруге со своего седла с высокой лукой, юбки ее высоко приподнялись, обнажая ноги, но Эгвейн едва заметила это — ее очень тревожила Авиенда.

Эгвейн пришлось повторить вопрос, прежде чем Авиенда, вздрогнув, подняла на нее взор:

— Со мной? Со мной все хорошо.

— Авиенда, разреши, я поговорю с Хранительницами. Я сумею убедить их. Не могут же они просто заставлять тебя... — Она не сумела выговорить последние слова — когда вокруг столько посторонних ушей.

— Так это по-прежнему тебя тревожит? — Авиенда поправила свою серую шаль и легонько качнула головой. — Ваши обычаи все равно кажутся мне очень странными. — Ее взор вновь вернулся к Ранду — так магнит притягивает железные опилки.

— Не бойся его.

— Я не боюсь ни одного мужчины, — отрезала айилка, глаза ее метали голубовато-зеленые молнии. — Эгвейн, я не хочу с тобой ссориться, но лучше тебе не говорить мне таких вещей.

Эгвейн вздохнула. Почувствовав себя оскорбленной, Авиенда запросто надерет уши кому угодно, даже подруге. Во всяком случае, Эгвейн не была уверена, что допустит подобное обращение с собой. За снами Авиенды она подглядывала недолго — слишком больно это оказалось для нее. Обнаженная, но на руке — этот костяной браслет, который тянул ее к земле, точно весил больше сотни фунтов, Авиенда во всю мочь бежала по потрескавшейся глинистой равнине. А позади нее возник гигант Ранд, ростом вдвое выше огир, на громадном Джиди'ине, он нагонял ее, настигал медленно, но неотвратимо.

Но нельзя же взять и просто заявить подруге, что та врет. Эгвейн слегка покраснела. Тем более нельзя, если придется сказать, откуда ей это известно. Вот тогда она точно мне уши надерет. Больше я так поступать не буду. Надо же, придумала — рыскать по чужим снам! В сны Авиенды, по крайней мере, лазить не буду. Плохая мысль — подглядывать за снами подруги. Конечно, не совсем так, но все-таки...

Толпа вокруг Ранда начала расходиться. Он легко запрыгнул в седло, следом за ним проворно вскочил на мула и Натаэль. Подле Ранда задержалась одна из айильских торговок — широколицая, огненноволосая женщина; изобилие чеканного золота, ограненных драгоценных камней и резной кости вполне тянуло на небольшое состояние.

— Кар'а'карн, ты хочешь навсегда покинуть Трехкратную Землю? Ты говорил так, словно больше сюда не вернешься.

Другие айильцы остановились и повернулись к Ранду. Вслед за рябью приглушенных шепотков, повторяющих другим тот же вопрос, прокатилась волна тишины.

Некоторое время Ранд безмолвствовал, обводя взглядом обращенные к нему лица. Наконец он произнес:

— Я надеюсь вернуться, но кому по силам предугадать, что случится? Колесо плетет, как желает Колесо. — Он помедлил — с него не сводили глаз. — Но я оставлю вам кое-что на память о себе, — добавил Ранд, засовывая руку в карман.

Вдруг фонтан возле Крова ожил, вода захлестала из пастей невероятных, причудливых дельфинов, стоящих на хвостах. Позади них, вокруг статуи юноши, трубящего в поднятый к небу рог, развернулся водяной веер, а потом две каменные женщины, чуть поодаль, начали изливать из ладоней струи воды. Потрясенные, лишившиеся дара речи айильцы взирали на вновь забившие фонтаны Руидина.

— Давно следовало это сделать, — пробормотал Ранд явно самому себе, но в воцарившейся тишине Эгвейн ясно расслышала его ворчание. Единственным звуком, кроме его бормотания, было журчание и плеск сотен фонтанов. Натаэль, будто ничего иного и не ожидал, пожал плечами.

А Эгвейн смотрела вовсе не на фонтаны, а на Ранда. На мужчину, способного направлять Силу. Ранд. Вопреки всему, он по-прежнему тот же Ранд. Но всякий раз, когда девушка видела его в такие моменты, она будто заново узнавала, на что он способен. С детства ей непрестанно внушали, что одного Темного нужно бояться больше, чем мужчины, обладающего даром направлять Силу. Может быть, Авиенда и не зря его боится.

Но, оглянувшись на Авиенду, Эгвейн увидела на ее лице искреннее изумление — такое изобилие воды обрадовало айилку так, как саму Эгвейн восхитило бы самое лучшее шелковое платье или расцветший сад.

— Пора в путь, — объявил Ранд, поворачивая крапчатого на запад. — Те, кто еще не готов, пусть догоняют.

Натаэль на своем муле не отставал от него ни на шаг. И почему Ранд не гонит от себя этого подхалима?

Вожди кланов сразу же принялись отдавать приказы, и суматохи стало больше раз в десять. Вперед