— Я не могу, — промямлила Авиенда, опустив голову к тыкве с водой. Потом громче и решительней добавила: — И не буду. — Она вскинула голову, глаза полыхали голубовато-зеленым огнем. — Меня не будет там, когда он снова позовет к своим одеялам эту вертихвостку Изендре!

Эгвейн вытаращила глаза на подругу.

— Изендре! — Эгвейн видела — и крайне неодобрительно отнеслась к увиденному, — какому позорному наказанию подвергли ту Девы. Заставить ходить голой! Но услышать такое!.. — Не хочешь же ты сказать, будто он...

— Молчать! — точно кнутом, ожгла девушек своим окриком Бэйр. Тяжелый взор ее голубых глаз раздробил бы и камень. — Заткнитесь! Вы обе молоды, но даже Девам впору знать, что мужчины совершают глупости, особенно когда они не привязаны к женщине, способной направить их на верный путь.

— Я рада, — сухо заметила Эмис. — Вижу, ты больше не сдерживаешь своих чувств, Авиенда. Когда дело доходит до этого, Девы оказываются ничуть не умнее мужчин. Я сама хорошо все помню, и прошлое до сих пор смущает меня. Если выплескивать свои эмоции, это на время омрачает разум, лишает возможности судить здраво, но если постоянно зажимать их, не давать чувствам выхода, всегда будешь видеть все как в тумане. Надо просто не давать воли гневу и ярости излишне часто и знать, когда их лучше сдерживать.

Мелэйн подалась вперед, опершись на руки, — капельки пота, стекавшие с лица, чуть ли не в горячий котел срывались.

— Тебе известна твоя судьба, Авиенда. Ты станешь Хранительницей Мудрости великой силы и огромной власти. В тебе уже сейчас немалая сила. Благодаря ей ты прошла первую проверку, она поможет тебе пройти и через это.

— Моя честь, — хрипло вымолвила Авиенда и сглотнула, не в силах продолжить. Девушка сгорбилась, съежилась, судорожно прижимая к себе долбленую тыкву, будто в ней хранилась честь, которую она хотела уберечь и защитить.

— Узору неведом джи'и'тох, — сказала Бэйр; если в ее голосе и было сочувствие, то очень слабое. — Узору понятно только то, что должно быть, и то, что будет. Мужчины и Девы борются с судьбой, даже когда ясно: Узор сплетается, невзирая на их борьбу, но ты больше не Фар Дарайз Май. Ты должна научиться овладевать судьбой. Только поддавшись Узору, ты обретешь возможность управлять собственной жизнью. Если бороться, сопротивляться. Узор все равно тебя заставит, вынудит, и ты найдешь несчастья и страдания, вместо того чтобы обрести блаженство и радость.

Эгвейн подобные речи очень и очень напоминали то, чему ее учили в отношении Единой Силы. Чтобы контролировать саидар, вначале нужно уступить ему. Начнешь сопротивляться, и Сила обрушится на тебя, а то и сокрушит своим буйным напором; уступи и направляй легонько, деликатно, и она сделает так, как ты хочешь. Но это не объясняло, почему Хранительницы добиваются от Авиенды исполнения своего требования. Поэтому Эгвейн так ничего и не спросила, лишь повторила:

— Это неприлично.

Не ответив ей, Эмис сказала:

— Ранд ал'Тор откажет ей? Принуждать его мы не можем.

Бэйр и Мелэйн смотрели на Эгвейн так же пристально, как и Эмис.

Они не собирались ничего объяснять. Проще камень разговорить, чем вытянуть что-нибудь из Хранительницы вопреки ее воле. Авиенда, пребывавшая в угрюмой покорности, рассматривала пальцы своих ног. Она знала: так или иначе, Хранительницы Мудрости своего непременно добьются.

— Я не знаю, — медленно промолвила Эгвейн. — Так хорошо, как раньше, я его уже не знаю. — Она сожалела об этом, но так много чего произошло — и с ним, и с ней. Даже не считая того, что девушка поняла: Ранда она любит не больше, чем брата. Обучение, как в Башне, так и здесь, многое изменило — как и Ранда изменило осознание того, кем он стал. — Если найдете вескую причину, может, он и не станет возражать. По-моему, Авиенда ему нравится.

Молодая айилка, не поднимая головы, испустила тяжелый вздох.

— Веская причина, — хмыкнула Бэйр. — Когда я была девочкой, любой мужчина от радости бы горным козлом скакал, если молодая женщина выказывала к нему такой интерес. Он бы сам отправился собирать цветы для ее свадебного венка. — Авиенда вздрогнула и обвела Хранительниц Мудрости взором, в котором вспыхнуло что-то от ее прежнего характера. — Хорошо, подыщем причину, которую сочтет веской даже тот, кто вырос в мокрых землях.

— Несколько ночей назад ты договорилась о встрече в Тел'аран'риоде, — сказала Эмис. — На сей раз с Найнив.

— А вот эта многому научится, — вставила Бэйр, если упрямиться перестанет.

— А до того ночи у тебя свободны, — произнесла Мелэйн. — Если, конечно, ты не проникаешь в Тел'аран'риод без нас.

Эгвейн подозревала, к чему они клонят.

— Конечно, нет! — уверила она Хранительниц. Тогда ведь она только попробовала. Вот еще чуточку — и они бы точно узнали.

— Тебе удавалось отыскать сны Найнив или Илэйн? — спросила Эмис небрежно, как о пустяке.

— Нет, Эмис.

Отыскать сон другого человека — задача много сложней, чем просто вступить в Тел'аран'риод, Мир Снов, особенно если этот человек вдалеке от тебя. Чем ближе он находится и чем лучше ты его знаешь, тем легче добиться цели. Хранительницы Мудрости по-прежнему требовали, чтобы Эгвейн не вступала в Тел'аран'риод без сопровождения хотя бы одной из них, но чей-то чужой сон мог оказаться по-своему не менее опасен. В Тел'аран'риоде Эгвейн в значительной степени контролировала и себя, и окружающее — если только не вмешивалась Хранительница. Хотя раз от разу Эгвейн действовала в Тел'аран'риоде все лучше и лучше, ее умение не шло ни в какое сравнение с многолетним опытом Хранительниц. Но, оказавшись в чужом сне, сам становишься его частью; требуются все силы и умение, чтобы не подчиниться чужой воле, не стать в этих видениях таким, каким тебя хочет увидеть во сне этот человек. Да и тогда кое-что порой не срабатывало. Даже Хранительницы крайне осторожно наблюдали за снами Ранда, никогда не уходя в них полностью. И тем не менее Хранительницы настаивали, чтобы Эгвейн продолжала учиться. Раз они решили обучать ее хождению по снам, от намерения обучить всему, что знают сами, не отступятся.

Нельзя сказать, чтобы Эгвейн испытывала нежелание, скорее какую-то робость. Несколько уроков, когда Хранительницы Мудрости позволили ей действовать самостоятельно, стали для нее потрясением и несколько отрезвили. Над своими снами Хранительницы властвовали вполне, поэтому все, что случалось там, происходило согласно их воле и желанию. Как они заявили — дабы продемонстрировать Эгвейн возможные опасности. Но один раз ей разрешили войти в сон Руарка — и Эгвейн была ошеломлена, узнав, что для вождя она лишь чуть старше ребенка, совсем как его младшие дочки. На миг Эгвейн ослабила контроль — и миг этот оказался роковым. Она тотчас же стала сущим ребенком. При каждом взгляде на Руарка Эгвейн не могла не вспомнить, как ей дали куклу, чтобы она получше ее рассмотрела. И как она радовалась и самому подарку, и одобрительным взорам Руарка. От счастливой беззаботной игры с куклой Эгвейн оторвала лишь явившаяся Эмис. Плохо уже то, что об этом случае известно Эмис, но Эгвейн подозревала, что кое-какие воспоминания о том сне сохранились и у Руарка.

— Ты должна стараться, — сказала Эмис. — Пытайся, ведь у тебя достаточно сил, чтобы дотянуться до них, хоть они и далеко. И не случится ничего плохого, если ты узнаешь, какой им представляешься.

В последнем сама Эгвейн вовсе не была уверена. С Илэйн все ясно, она подруга, но Найнив... Чуть ли не всю сознательную жизнь Найнив была для Эгвейн Мудрой Эмондова Луга. Девушка подозревала, что для нее сны Найнив окажутся похуже Руарковых.

— Сегодня я буду спать в стороне от палаток, — продолжала Эмис. — Недалеко. Если постараешься, легко отыщешь меня. Если я не увижу тебя во сне, утром мы об этом поговорим.

Эгвейн подавила готовый вырваться стон. К снам Руарка ее сопровождала Эмис; сама Хранительница задержалась в них только на мгновение, которого едва хватило, чтобы обнаружилось: Руарк по-прежнему видит ее ничуть не изменившейся — молодой женщиной, на которой женился. Кроме того, раньше, когда Эгвейн пыталась проникнуть в сон Хранительницы, та всегда оставалась в палатке вместе с ней.