зеленовато-голубые глаза напоминали льдинки. Будто его вина, что ее перебили. — Иногда мужчина ведет себя как дурак, и в этом мало хорошего, но вождь должен быть больше чем обычным мужчиной, а вождь вождей — и того более. Ты не вправе загнать себя до полусмерти. Когда мы с Эгвейн поняли, что ты не в силах продолжать, мы пытались заставить тебя пойти с нами, но ты ведь не послушался! Может, ты и настолько сильнее нас, как заявляет Эгвейн, однако ты остаешься человеком из плоти и крови. Ты — Кар'а'карн, а не новичок из Сейа Дун, ищущий чести. У тебя, Ранд ал'Тор, есть тох, долг перед Айил, и мертвым ты его исполнить не сможешь. Ты не можешь все делать сам.

Какое-то время Ранд, утратив дар речи, лишь смотрел на девушку. Да он вообще мало что сумел сделать — оставил битву другим, а сам тыкался слепым котенком во все углы, пытаясь принести какую- нибудь пользу. Он даже не помешал Саммаэлю ударить, откуда и как тому вздумалось. А она упрекает его, что он слишком много пытался сделать!

— Постараюсь запомнить, — промолвил наконец Ранд. И все равно девушка готова была выдать ему еще одну нотацию. — А что слышно о Миагома и других трех кланах? — спросил он, в равной степени желая узнать об этом и стремясь сменить тему. Казалось, женщины редко по собственной воле останавливаются раньше, чем тебя по уши в землю вколотят, разве что как-нибудь ухитришься их отвлечь.

Ну вот, сработало. Новости из девушки просто через край переливались, и, естественно, она горела нетерпением ознакомить Ранда со всеми подробностями — не меньше, чем стремилась как следует отчитать его. Тихий перебор струн — впервые Асмодиан наигрывал нечто и в самом деле приятное, даже пасторальное, — создавал рассказу девушки чудное обрамление.

Миагома, Шианде, Дэрайн и Кодарра разбили лагеря в виду друг друга, в нескольких милях к востоку. Между всеми, в том числе и Рандовым, лагерями туда-сюда постоянно перетекали ручейки воинов и Дев — но только между сотоварищами по воинским сообществам. Индириан и остальные вожди и с места не двинулись. Не оставалось сомнений, что в итоге они перейдут на сторону Ранда, но не раньше, чем Хранительницы Мудрости закончат свои переговоры.

— Они до сих пор беседуют? — удивился Ранд. — Да что, во имя Света, они так долго обсуждают? Вожди-то явились, чтобы за мной последовать, а не за ними!

Авиенда смерила Ранда взглядом, которому позавидовала бы и Морейн.

— Что положено услышать Хранительницам, то они и выслушают, Ранд ал'Тор. — Поколебавшись, она добавила, словно пойдя на уступку: — Может, Эгвейн тебе что-нибудь расскажет. Когда все кончится. — Судя по тону, девушка считала вполне вероятным, что и Эгвейн ничего не скажет.

Как Ранд ни добивался ответа, Авиенда всячески противилась его стараниям узнать больше, и в конце концов он от нее отстал. Может, он и сумеет разузнать о чем-нибудь раньше, чем это ему на голову свалится, а может, и нет, но, так или иначе, он не станет силком вырывать у нее ни слова из того, о чем она не желает говорить сама. Когда речь идет о том, как сохранять секреты и окружать себя загадочностью, Айз Седай Хранительницам и в подметки не годятся. Авиенда же, похоже, подобную науку усвоила прекрасно.

В равной степени удивляло как присутствие Эгвейн на встрече Хранительниц, так и отсутствие там Морейн. Ранд ожидал, что Айз Седай непременно окажется в гуще событий, примется дергать за всякие веревочки, воплощая в жизнь свои замыслы. С другой стороны, одно логично вытекало из другого. Новоприбывшие Хранительницы захотели встретиться с одной из Айз Седай, которые следуют за Кар'а'карном, а поскольку Морейн, хоть и оправившаяся после Исцеления Ранда, сослалась на отсутствие времени, взамен пригласили Эгвейн, вытащив ее из одеял.

Последнее заставило Авиенду рассмеяться. Она находилась снаружи и видела, как Сорилея и Бэйр почти выволокли Эгвейн из палатки, пытаясь на ходу одеть ее, а сами все поторапливали да подгоняли.

— Я крикнула ей, что на сей раз, коль застукали, заставят зубами ямы рыть, а она была такая сонная, что поверила. Начала возражать, мол, ничего такого не было. Да так усердно, что Сорилея принялась допытываться, что же такого та натворила, раз решила, что заслуживает, по ее мнению, такого наказания. Видел бы ты лицо Эгвейн! — Авиенда захохотала, едва не завалившись на спину.

Асмодиан подозрительно покосился на девушку. Хотя с какой стати он на нее косится, Ранду было совершенно непонятно. Тем не менее Ранд сам терпеливо ждал, когда Авиенда отхохочется и отдышится. По айильским меркам, это еще весьма безобидно. Впрочем, подобного впору ожидать от Мэта, а не от какой- нибудь женщины, однако это вполне невинная шутка.

Когда Авиенда выпрямилась, вытирая глаза, Ранд сказал:

— А что Шайдо? Или их Хранительницы тоже на это совещание явились?

Отвечала Авиенда, все еще хихикая в чашу с вином. Она считает, что с Шайдо отныне покончено и вряд ли их стоит принимать в расчет. Захвачены тысячи пленных, их до сих пор еще понемногу приводят. Сражение кончилось, не считая отдельных мелких стычек. Однако чем больше Ранд узнавал, тем меньше он испытывал уверенности, что с Шайдо покончено. Поскольку четыре клана оттянули на себя Гана, основная часть людей Куладина в полном порядке переправилась через Гаэлин, даже уведя с собой большинство захваченных кайриэнских пленников. Что хуже всего, уходя, они разрушили за собой мосты.

Это нисколько не волновало Авиенду, зато крайне тревожило Ранда. Десятки тысяч Шайдо к северу от реки, и их ни за что не настичь, пока не восстановлены мосты. Даже если возводить пролеты из дерева, на это уйдет изрядно времени. А времени-то как раз у него и нет.

Под самый конец, когда казалось, что о Шайдо больше говорить нечего, Авиенда сказала такое, от чего Ранд тотчас позабыл и о Шайдо, и о том, какую угрозу они несут. Девушка же обронила потрясшую Ранда фразу с таким видом, будто запамятовала и лишь сейчас вспомнила.

— Мэт убил Куладина? — не веря своим ушам, переспросил Ранд, когда она договорила. — Мэт?

— Я разве не так сказала? — Слова были резкими, но только отчасти искренними. Глядя на Ранда поверх чаши с вином, Авиенда, видимо, более интересовалась тем, как он воспринял это известие, чем тем, что Ранд усомнился в ее словах.

Асмодиан взял несколько каких-то воинственных аккордов — арфа будто откликнулась на дробь неведомых барабанов и фанфары.

— В каком-то смысле этот юноша таит в себе не меньше неожиданностей, чем ты. Я буду крайне рад однажды и с третьим из вас встретиться, с этим Перрином.

Ранд покачал головой. Итак, Мэт в конце концов не избежал притяжения та'верена к та'верену. Быть может, его поймал в свои хитросплетения Узор или то, что сам Мэт — та'верен, сыграло свою роль. Так или иначе, Ранд подозревал, что Мэт сейчас не слишком-то счастлив. Мэт еще не усвоил урока, который Ранд для себя давно уяснил. Попытаешься сбежать — и Узор притянет тебя обратно, подчас грубо и жестоко; бежишь в том направлении, куда вплетает тебя Колесо, — и иногда у тебя появляется маленькая возможность самому определять ход своей жизни. Иногда. А если повезет, то, может, и больше, чем того ожидают другие. По крайней мере, так будет в итоге. Но теперь, когда Куладин мертв, предстоит тревожиться о делах более насущных и неотложных, чем Мэт или Шайдо.

Ранд глянул на входной клапан палатки и понял, что солнце уже высоко, хотя больше ничего он не разглядел, не считая двух присевших у самого порога Дев с копьями поперек колен. Ночь и часть утра Ранд провалялся в беспамятстве, а Саммаэль либо не пытался его отыскать, либо ему это не удалось.

Обычно Ранд с опаской произносил это имя, даже наедине с собой, хотя откуда-то из глубин памяти всплыло теперь и другое. Тел Джанин Айллинсар. История не сохранила этого имени, оно не упоминалось ни в одном из письменных источников, ни в одном из обрывков, хранящихся в библиотеке Тар Валона. Морейн поведала Ранду обо всем, что Айз Седай знали об Отрекшихся, а знали они едва ли многим больше того, о чем гласили деревенские предания. Даже Асмодиан всегда звал его Саммаэлем, пусть и по иной причине. Задолго до исхода Войны Тени Отрекшиеся приняли имена, которые им дали люди, — как символы своего возрождения в Тени. Его подлинное имя, Жоар Аддам Несоссин, заставляло Асмодиана вздрагивать, и он утверждал, будто за три тысячи лет позабыл имена остальных.

Может, у Ранда нет никакой настоящей причины скрывать то, что творится у него в голове, может, это всего лишь попытка отринуть неприятную реальность, но Саммаэль остается человеком. И как Саммаэля, Ранд заставит его сполна заплатить за каждую погубленную им Деву. Он дорого заплатит за всех тех Дев, которых Ранд не сумел уберечь.