тумана, становилось то черной мглой, то почти прозрачной дымкой, а то превращалось в сверкающее серебро. Отделка же менялась почти постоянно. Найнив уже видела Отрекшуюся в таком наряде в Танчико. — Сама бы я о таком не подумала, но иногда у Грендаль есть... чему поучиться. — Найнив зло посмотрела на Могидин, но та будто не заметила. — Поверить не могу, что ты в самом деле вознамерилась выслеживать меня. Неужели ты возомнила себя ровней мне? Только потому, что единожды тебе крупно повезло застать меня врасплох? — Она язвительно рассмеялась. — Если б ты знала, скольких усилий мне стоило тебя отыскать. А ты явилась ко мне сама. — Могидин обежала взором фургоны, задержала взгляд на львах и медведях и опять повернулась к Найнив: — Зверинец? Отыскать тебя будет легко. Впрочем, вряд ли мне теперь это понадобится.

— Тебе же хуже, чтоб ты сгорела, — огрызнулась Найнив. Как сумела. Сложенная вдвое, она с трудом выталкивала из себя слова. Найнив не осмеливалась посмотреть в сторону Бергитте — да и головы повернуть не могла. Однако, вращая глазами, будто то ли от страха, то ли от ярости, она успела кое-что разглядеть. Внутри у Найнив сразу сделалось холодно и пусто, хотя она и висела распяленная, точно овечья шкура на просушке. Бергитте лежала, распростершись на земле, из колчана у пояса высыпались серебряные стрелы, а серебряный лук валялся в спане от неподвижной руки. — Повезло, говоришь? Коли тебе не удалось бы сейчас, точно крысе, прошмыгнуть за мной, я бы порола тебя, пока ты не заверещишь! Я бы тебе шею свернула, как куренку. — Если Бергитте погибла, то у Найнив остался всего один шанс, да и тот слабый. Рассердить Могидин, чтобы та в ярости быстро ее убила. Если б только был хоть какой-то способ предупредить Илэйн! Что ж, тогда предостережением ей станет смерть Найнив. — Помнишь, ты говорила, что сделаешь из меня приступочку, на лошадь залезать? И как я сказала, что ты у меня пойдешь на то же самое? Сразу после того, как я тебя отлупила. Когда ты хныкала и умоляла пощадить тебя. Готова была что угодно мне предложить. Ты, бесхребетная трусиха! Дерьмо ты из ночного горшка! Ты, кусок... — И тут что-то плотное вползло в рот Найнив, придавив язык и широко раздвинув челюсти.

— Ты так проста и предсказуема, — пробормотала Могидин. — Уж поверь, ты меня достаточно разозлила. Не думаю, что использую тебя в качестве приступочки. — От ее улыбочки по телу Найнив мурашки побежали. — Пожалуй, я тебя в лошадь превращу. Здесь это очень даже возможно. В лошадь, в мышь, в лягушку... — Она помолчала, прислушиваясь. — Или в сверчка. И всякий раз, как окажешься в Тел'аран'риоде, ты будешь лошадью, пока я не пожелаю иного. Или кто-то другой, обладающий необходимыми познаниями. — Могидин вновь замолчала, вид у нее был чуть ли не сочувствующий. — Нет, не буду давать тебе ложных надежд. Ныне нас осталось только девять, тех, кому ведомы тайны подобных уз, и вряд ли тебе захочется попасть в руки кому-то из них. Ничуть ни меньше, чем ко мне. Каждый раз, как я буду приводить тебя сюда, ты будешь лошадью. Получишь собственное седло, уздечку. Я даже стану тебе гриву расчесывать. — Косу Найнив чуть с корнем не выдрало. — Разумеется, ты и тогда будешь помнить, кто ты такая. Думаю, наши прогулки доставят мне удовольствие, чего не скажешь о тебе. — Могидин вздохнула поглубже, и платье ее, потемнев, заблестело в слабом свете. Найнив не была уверена, но ей почудилось, будто оно сделалось цвета свежей крови. — Из-за тебя я вынуждена обратиться к Семираг. Потом, когда с тобой будет покончено, я смогу всецело отдаться делам поважнее. Та маленькая желтоволосая девчонка с тобой? Она тоже с этим зверинцем?

Кляп исчез изо рта Найнив.

— Одна я, ты, безмозглая...

Боль. Найнив будто били — от лодыжек до плеч, удары сыпались по всему телу. Она пронзительно взвыла. Опять. Она попыталась стиснуть зубы, но собственный нескончаемый вопль врезался в уши. Она всхлипнула, слезы бесстыдно катились по щекам; Найнив безнадежно ждала следующей порции боли.

— Она с тобой? — терпеливо спросила Могидин. — Не теряй время, не пытайся заставить меня тебя убить. Не выйдет. Ты еще проживешь много лет, служа мне. Я тебя вышколю, и твоим весьма жалким способностям найдется какое-нибудь применение. Лучше не запирайся. Иначе те ощущения, что ты испытываешь сейчас, могут показаться лаской любовника. А теперь отвечай мне.

Найнив с трудом перевела дыхание.

— Нет, — прорыдала она. — Когда мы покинули Танчико, она убежала с одним мужчиной. По годам он ей в дедушки годится, но у него были деньги. Мы прослышали, что случилось в Башне, — Найнив была уверена, что об этом Могидин известно, — и она побоялась возвращаться.

Отрекшаяся засмеялась:

— Восхитительная байка! Я почти понимаю, что так привлекает Семираг, когда она ломает чью-то волю и дух. Да, ты, Найнив ал'Мира, доставишь мне массу удовольствия. Но сначала ты приведешь ко мне эту девицу, Илэйн. Отгородишь ее щитом, свяжешь, принесешь и положишь к моим ногам. Знаешь почему? Потому что некоторые вещи в Тел'аран'риоде и в самом деле сильнее, чем в мире яви. Потому-то ты и будешь тут холеной белой кобылой, когда бы мне ни захотелось тебя сюда привести. И отсюда ты уносишь с собой в мир яви не только раны. Еще и принуждение. Подумай над моим повелением. Недолго, поскольку эта мысль скоро станет твоей собственной. Подозреваю, что девушка приходится тебе подругой. Но ты приведешь ее ко мне, как любимую... — Могидин вскрикнула, когда наконечник серебряной стрелы неожиданно возник под ее правой грудью.

Найнив мешком шмякнулась на землю. Удар, будто молотом по животу, вышиб из легких весь воздух. Силясь вздохнуть, Найнив старалась заставить истерзанные мускулы действовать и сквозь боль прорывалась к саидар.

С трудом поднимаясь на ноги, Бергитте неверной рукой нашаривала в колчане стрелу.

— Беги, Найнив! — Это был невнятный крик. — Беги!

Голова Бергитте то и дело склонялась набок, а поднятый серебряный лук дрожал в ее руках.

Сияние вокруг Могидин усилилось, пока не стало похоже, будто ее объяло слепящее солнце.

Ночь накрыла Бергитте океанской волной, обрушив на девушку черноту. Мрак схлынул, и поверх опавших опустевших одежд упал серебряный лук. Одежда истаяла, точно выжигаемый солнцем туман, остались лишь сверкающие под луной лук и стрелы.

Могидин, тяжело дыша, упала на колени, обеими руками схватившись за древко пробившей ее насквозь стрелы. Свечение вокруг Отрекшейся померкло и погасло. Потом она исчезла, и на то место, где она стояла, упала серебряная стрела с темным пятном крови.

Минула, как показалось Найнив, целая вечность, прежде чем она сумела встать на четвереньки. Плача, она подползла к оружию Бергитте. На этот раз слезы вызвала вовсе не боль. Стоя на коленях нагая — и ей была безразлична ее нагота, — Найнив схватила лук.

— Прости, — вымолвила она сквозь рыдания. — О-о, Бергитте, прости меня! Бергитте!

И не было ей ответа, только горестно крикнула ночная птица.

Лиандрин вскочила на ноги, когда с грохотом распахнулась дверь спальни и в гостиную ввалилась Могидин; по ее шелковой сорочке расплывалась кровь. К Отрекшейся кинулись Чесмал и Тимэйл, подхватили под руки, помогая Могидин устоять на ногах, но Лиандрин осталась подле ее кресла. Остальных Черных сестер не было. Насколько знала Лиандрин, их вполне могло не быть и в Амадоре. Могидин говорила только то, что полагала нужным знать своим слугам, а за вопросы, которых не любила, наказывала.

— Что случилось? — запричитала Тимэйл.

Коротким взглядом Могидин вполне могла бы испепелить ее на месте.

— У тебя есть какие-то хилые способности к Исцелению, — ломким голосом сказала Отрекшаяся, обратившись к Чесмал. Кровь окрасила ее губы, нарастающим ручейком стекала из уголка рта. — Займись. Сейчас же, тупица!

Темноволосая гэалданка без промедления возложила руки на голову Могидин. Лиандрин презрительно усмехнулась про себя. Сияние окружило Чесмал, чье миловидное личико пошло от волнения пятнами; страх и тревога исказили и тонкие черты лисьей мордочки Тимэйл. Подумать только, какие они преданные! Какие послушные милые собачки. Могидин приподнялась на цыпочки, вскинув голову. Глаза ее распахнулись, тело била крупная дрожь; Отрекшаяся, словно ее в лед сунули, учащенно дышала широко раскрытым ртом.

Несколько мгновений — и все было кончено. Сияние вокруг Чесмал пропало, и пятки Могидин опустились на синий узорчатый ковер. Не поддерживай Отрекшуюся Тимэйл, она и свалиться могла бы. При Исцелении малую долю сил отдавала та, которая направляла; остальное оно отнимало у того, кого Исцеляли. Как бы тяжела ни была рана, кровь остановилась, но сил у Могидин осталось мало, словно