— Да слышал как-то, — ответил он девушке. — Мне нравится, как это звучит.

Карай ан Калдазар! За честь Красного Орла. Боевой клич Манетерена. Большая часть воспоминаний Мэта касалась именно Манетерена. Кое-что он знал еще до того, как шагнул в тот перекошенный дверной проем. Морейн говорила, это прорывается древняя кровь. Хорошо хоть, пока она у него из вен не вытекает.

Мэт направился к палатке, и Мелиндра обняла его за плечи:

— Я видела тебя, Мэт Коутон, с Исчадием Ночи. — Таково было одно из айильских прозвищ Мурддраала. — Ты такого роста, какой и подобает мужчине.

Ухмыляясь, Мэт левой рукой обвил талию Мелиндры, но выкинуть из головы нелепое нападение никак не удавалось. Как ни хотел, не мог, хоть мысли его и без того перемешались, перепутались со своими и чужими воспоминаниями. Зачем кому-то понадобилось устраивать бесполезную и безнадежную атаку? Не имея на то причины, никто не нападет на превосходящего численностью противника! Разве что полный болван. Эта мысль занозой засела в голове у Мэта, никак ее не вырвать. Без причины никто не нападает.

Птичьи трели мгновенно разбудили Ранда, и он, отбросив одеяла, схватился за саидин и выскочил из палатки без куртки и не обувшись. Ночь была холодной и лунной, с холмов ниже перевала доносились отдаленные звуки сражения. Вокруг, будто растревоженные муравьи, суетились айильцы, убегая в ночь, туда, откуда враг мог атаковать вход в ущелье. Малые стражи предупредят о нападении с той стороны — прорвавшиеся в ущелье Отродья Тени вызвали бы посвист поползеня. Эти стражи будут начеку до утра, когда Ранд их снимет, но не стоит надеяться лишь на них — лишние глаза и уши, да и копья тоже не помешают. Мало ли что.

Вскоре в ущелье все затихло. Гай'шайн оставались в своих палатках, им даже сейчас запрещалось касаться оружия; остальные айильцы заняли оборону в ключевых точках лагеря. Ушла даже Аделин со своими Девами — они будто знали, что, если промедлят, Ранд удержит их. Он расслышал глухое бормотание у фургонов возле городских стен, но никто из возчиков, как и сам Кадир, не появился. Впрочем, ничего другого Ранд от них и не ожидал. С двух сторон доносились отдаленные звуки битвы — людские крики, предсмертные стоны. Но все — внизу, далеко. Из палаток Хранительниц тоже высыпали люди; по-видимому, они наблюдали за сражением.

Атака внизу не имела никакого смысла. Нападали не Миагома, если только Тимолан не принял Отродий Тени в свой клан, а это все равно что Белоплащникам навербовать в свои легионы троллоков. Ранд повернулся к своей палатке и, даже заключенный в кокон Пустоты, вздрогнул.

Под лунный свет вышла, завернувшись в одеяло, Авиенда. В шаге позади нее стоял высокий мужчина, закутанный в темный плащ; лунные тени дрожали на исхудалом лице — слишком бледном и с чрезмерно большими глазами. Зазвучал тихий напев, и плащ раскрылся широкими кожистыми крыльями, напоминающими крылья гигантской летучей мыши. Двигаясь будто во сне, Авиенда потянулась к ожидающим объятиям.

Ранд направил Силу, и огненная струя погибельного огня ударила мимо девушки. Стрела чистейшего, будто твердого света поразила Драгкара в голову. Эта узкая струйка воздействовала не столь стремительно, но от того не менее убедительно, чем на Гончих Тьмы. Цвета твари сменились своей противоположностью, черное стало белым, белое — черным, и Драгкар превратился в искрящиеся, медленно исчезающие в воздухе пылинки.

Когда напев оборвался, Авиенда встряхнулась, уставилась на последние тающие искры и повернулась к Ранду, плотнее кутаясь в одеяло. Она вытянула руку, и полоса огня толщиной с голову юноши с гудением рванулась к Ранду.

Потрясенный даже внутри Пустоты, напрочь позабыв о Силе, Ранд бросился наземь, под клубящееся пламя. Через мгновение оно потухло.

— Ты чего?! — рявкнул Ранд. Он был так разъярен и потрясен, что Пустота дала трещину и саидин ускользнул от него. Ранд с трудом поднялся на ноги и шагнул к девушке. — Это верх неблагодарности! Ни о чем подобном в жизни не слыхивал! — Ему хотелось схватить Авиенду за плечи и трясти, пока у нее зубы не застучат. — Я только что жизнь тебе спас, если ты вдруг не заметила! А уж коли я нарушил какой-то там распроклятый айильский обычай, то я не...

— В следующий раз, — огрызнулась Авиенда, — я предоставлю великому Кара'карну самому со всем разбираться! — Неловко прижимая к себе одеяло, она, точно деревянная, нагнулась и шагнула в палатку.

Только сейчас Ранд в первый раз оглянулся. Взору его предстал корчащийся в языках пламени Драгкар. Еще один. Ранд настолько разозлился, что ухитрился не услышать ни потрескивания огня, ни агонии гнусного создания, не учуял вони — как от горящего сала. Он даже не ощутил присутствия зла рядом! А Драгкар убивает, сначала отнимая, высасывая душу, и лишь потом лишает жизни. Для этого Драгкар должен быть рядом со своей жертвой, ему нужно к ней прикоснуться, а эта тварь лежала не более чем в двух шагах от того места, где стоял Ранд. Он не знал, насколько манящий напев Драгкара действует на того, кто преисполнен саидин, но был рад, что ему не довелось проверить это на своей шкуре.

Глубоко вздохнув, Ранд опустился на колени возле входного клапана палатки.

— Авиенда? — Войти он не смел. Внутри горела лампа, и девушка вполне могла сидеть голышом и мысленно бранить Ранда, костеря его на все лады, чего тот бесспорно заслуживает. — Авиенда, прости меня. Я прошу прощения. Я дурак, раз говорил с тобой так, даже не спросив, что да почему. Я же должен был понимать, что ты мне зла не желаешь, и я... я... полный болван, — слабым голосом договорил он.

— Да, Ранд ал'Тор, тебе известно очень много, — раздался глухой, сдавленный ответ. — Ты точно болван!

Как же принято извиняться у Айил? Ранд о таком никогда не спрашивал. Да и вряд ли бы спросил — памятуя о джи'и'тох, о свадебных обычаях, о том, что значит учить мужчину петь.

— Да, верно. И я прошу прощения. — На сей раз ответа не было. — Ты уже под одеялом?

Молчание.

Ворча себе под нос, Ранд встал, поджав пальцы необутых ног; сквозь шерсть носков от земли тянуло ледяным холодом. Он останется тут, пока не будет уверен, что Авиенда хотя бы для приличия натянула что-нибудь на себя.

Что ж, придется ждать без сапог и без куртки. Ранд отдался саидин, пусть с порчей и всяким таким, просто чтобы внутри Пустоты отрешиться от пронизывающей до костей стужи.

Естественно, три Хранительницы были тут как тут. Да еще и Эгвейн. Обходя горящего Драгкара, они глядели на тварь и чуть ли не одинаковым движением подтягивали туже шали.

— Всего один, — заметила Эмис. — Благодарение Свету. Но вообще-то удивительно.

— Их было двое, — сказал Ранд. — Второго я... уничтожил. — Неужели он запнулся только от того, что Морейн предостерегала его от погибельного огня? Ведь это оружие ничуть не хуже прочего. — Если бы Авиенда не убила этого, он добрался бы до меня.

— Мы почувствовали, что она направляет Силу. Потому и пришли, — сказала Эгвейн, разглядывая Ранда с головы до пят. Сначала он решил, что она проверяет, не ранен ли он, но девушка задержала взор на ногах Ранда в одних носках, потом глянула на палатку, где в щелочку полога виднелся свет. — Опять ты ее расстроил? Она жизнь тебе спасла, а ты... Мужчины! — Раздосадованно качая головой, Эгвейн шагнула мимо него в палатку. Ранд услышал негромкие голоса, но разобрать ни слова не сумел.

Мелэйн поддернула шаль.

— Раз мы тебе не нужны, то нам еще надо проверить, что происходит внизу. — Не дожидаясь остальных двух Хранительниц, она заспешила по тропе.

Последовав за ней вместе с Эмис, Бэйр хихикнула:

— Поспорим, кого она кинется проверять первым? Мое аметистовое ожерелье, которое тебе так приглянулось, против твоего сапфирового браслета?

— Идет. Я выбираю Доринду.

Хранительница постарше вновь хихикнула: