себя и пытаясь набрать воздуху, девушка поняла, что лежит на земле, дрожащими пальцами вцепившись в комья грязи. Но она не помнила, как упала. С удивлением девушка увидела, что у порога фермерского жилища валяется перевернутая бельевая корзина госпожи Элвард, а вокруг разбросано мокрое белье. Это было более чем странно — Мория Элвард отличалась исключительной аккуратностью.

— Говори. Все, что знаешь, — холодно повторила Айз Седай. Она смотрела на Сахру сверху вниз и отнюдь не собиралась помочь ей подняться, хотя, кажется, и перестаралась, желая припугнуть девушку. — С кем эта Элминдреда говорила, о чем — каждое слово, каждый жест — все.

— Она говорила с лордом Гавином, Айз Седай, — жалобно простонала Сахра, не отрывая лица от грядки, — больше я ничего не знаю. — Послушница разрыдалась, надеясь слезами убедить грозную Айз Седай, но понимала, что ее рыдания ничуть не тронут эту женщину. Подозрения девушки подтвердились. Плакала и кричала она еще долго. Когда Айз Седай ушла, живыми на ферме остались лишь кудахчущие куры.

Застегнув кафтан, Перрин задумчиво поглядел на топор, висевший на стене. Он висел там с тех пор, как юноша выдернул его из двери и намертво привязал ремнем к стенному крюку. Перрин не хотел брать с собой это оружие, но ремень отвязал и подпоясался им. Молот его был привязан к уже готовому вьюку. Юноша перекинул через плечо седельные сумы и свернутое одеяло и взял стоявшие в углу длинный лук и колчан со стрелами.

Восходящее солнце уже вовсю светило сквозь узкие окошки, и в комнате становилось все жарче. Сейчас только мятая постель напоминала о том, что здесь кто-то жил. Комната как будто уже распрощалась с ним, и хотя простыни еще сохраняли его запах, Перрину казалось, что от нее веет пустотой. Он никогда и нигде не задерживался достаточно долго, чтобы сродниться с этим местом, и куда бы его ни заносило, всегда был легок на подъем. Ну a сейчас я возвращаюсь домой. И повернувшись спиной к опустевшей комнате, вышел за порог. Навстречу ему легко поднялся Гаул, сидевший на корточках у стены, покрытой шпалерой с изображением конной охоты на львов. Кроме обычного вооружения айилец имел при себе две кожаные фляги с водой, свернутое одеяло и маленький котелок, прикрепленный к висевшему за спиной кожаному колчану. Он был один.

— Больше никого? — спросил Перрин, и Гаул покачал головой:

— Двуречье далековато от Трехкратной Земли, Перрин. Я тебя предупреждал. В твоих родных краях для нас уж больно сыро — там и дышишь, точно воду вдыхаешь. Да и народ у вас слишком кучно живет. Мои сородичи и без того по горло сыты чужбиной.

— Понятно, — кивнул Перрин. Ему стало ясно, что на помощь отряда айильцев в выдворении Белоплащников из Двуречья рассчитывать не приходится, но хотя и был разочарован, он постарался не подать виду. Конечно, жаль, что он не сможет избегнуть своей судьбы, но в конце концов, разве он не подготовил себя к худшему? Нечего браниться, ежели железо треснет, — раздувай горн да перековывай. — Удалось тебе сделать, что я просил? Трудности были?

— Никаких. Я поговорил с несколькими здешними жителями, с каждым один на один, и каждому велел доставить одну из тех вещиц, что тебе нужны, в конюшню у Драконовой Стены, и наказал, чтобы держали язык за зубами. В конюшне они, само собой, увидят друг друга, но решат, что все это снаряжение предназначается для меня, и будут помалкивать. Ворота Драконовой Стены. Можно подумать, что Хребет Мира не в сотне, а то и больше лиг отсюда, а до него рукой подать. — Айилец помедлил. — Перрин, эта девушка и огир не делают тайны из своих приготовлений. Она пыталась найти менестреля и на каждом углу трезвонила, что собралась путешествовать Путями.

Перрин поскреб бороду, тяжело вздохнул и сердито проворчал:

— Ну, если она наведет на мой след Морейн, ей не поздоровится. Так отшлепаю, что неделю сидеть не сможет.

— Она вроде неплохо обращается с ножами, — заметил Гаул.

— Это ей не поможет, если из-за нее мое дело сорвется. — Перрин призадумался. Айильской подмоги не предвидится, а стало быть, впереди маячит виселица. — Гаул, обещай, что, если со мной что-нибудь случится, ты заберешь Фэйли из Двуречья. Если она не захочет, утащи ее силой. Обещаешь?

— Я сделаю все, что смогу, Перрин. Сделаю, ибо обязан тебе долгом крови. — Голос айильца звучал не совсем уверенно, однако Перрин полагал, что ножи Фэйли не помешают Гаулу сдержать слово.

Стараясь оставаться незамеченными, они двигались по узким лестницам и дальним коридорам, предназначенным для доставки припасов. Жаль, что эти тайренцы не додумались завести в Твердыне отдельные коридоры для слуг, подумал Перрин. Впрочем, даже выйдя в широкий, освещенный высокими светильниками и увешанный шпалерами коридор, они повстречали очень мало народу, при этом ни один лорд им на глаза не попался.

— Куда они все подевались? — спросил Перрин.

— Ранд ал'Тор собрал всю знать в Сердце Твердыни, — пояснил Гаул.

Перрин удовлетворенно хмыкнул. Он надеялся, что Морейн присутствует на этом собрании. Уж не затеял ли это Ранд специально, чтобы помочь ему улизнуть от бдительной Айз Седай? Как бы то ни было, юноша был рад тому, что получил неожиданное преимущество.

Миновав последний пролет узенькой лестницы, они спустились на первый этаж Твердыни. Отсюда к наружным воротам вели широченные, словно улицы, коридоры. Здесь не было золоченых светильников и шпалер на стенах. Каменные тоннели освещались высоко подвешенными черными железными фонарями. Полы были вымощены грубыми каменными плитами, истертыми подкованными конскими копытами. Перрин ускорил шаг. Конюшня была уже на виду, в конце широкого тоннеля. Высоченные Ворота Драконовой Стены были широко распахнуты и охранялись лишь горсткой Защитников. Теперь уж Морейн их не перехватит, хоть бы ей помогал и сам Темный.

Перрин шагнул в высокие — пятнадцать шагов — ворота конюшни и замер.

В воздухе стоял тяжелый запах сена, соломы, овса, кожи и конского навоза. Вдоль стен тянулись стойла, в которых стояли несравненные тайренские скакуны. Десятки конюхов занимались своей работой: скребли и вычесывали коней, задавали корм, выгребали навоз и чинили сбрую. Время от времени то один, то другой бросал любопытный взгляд на Фэйли и Лойала, одетых и снаряженных для путешествия. А рядом с ними, как и Гаул, полностью вооруженные, с одеялами, котелками и флягами, стояли Байн и Чиад.

— Это из-за них ты сказал, что увезешь Фэйли, только если сможешь? — тихонько спросил Перрин. Гаул пожал плечами:

— Я сделаю все возможное, но они будут на ее стороне. А Чиад к тому же из клана Гошиен.

— Это имеет значение?

— Между ее кланом и моим — кровная вражда, а я ведь ей не сестра по копью. Но возможно, ее удержит водный обет. Я во всяком случае не стану танцевать с ней танец копий, пока она сама не предложит.

Перрин только покачал головой. Одно слово — чудной народ. Что еще за водный обет? Вслух он, однако же, сказал:

— А почему они пошли с ней?

— Байн говорит, что им захотелось повидать новые земли, но мне сдается, их раззадорил спор между тобой и Фэйли. Она им нравится, и когда они прослышали о путешествии, решили пойти с ней, назло тебе.

— Может, оно и к лучшему. С ними-то ей всяко безопасней.

Гаул откинул назад голову и расхохотался. Перрин с недоумением поскреб бороду.

К ним подошел хмурый, озабоченный Лойал. Карманы его кафтана, как всегда бывало, когда он собирался в дорогу, были набиты битком, и по очертаниям можно было догадаться, что набиты они преимущественно книгами. Перрин с удовлетворением отметил, что хромота огир заметно поуменьшилась.

— Перрин, Фэйли проявляет нетерпение. Того и гляди потребует, чтобы мы отправлялись.