Мин попыталась сделать непроницаемое лицо, но Гавин поймал ее взгляд и проговорил:

— Так я и думал. В этом месте больше загадок, чем… Но дело не в этом, а в том, что они снова пропали. И Найнив тоже. — Найнив он упомянул без особого интереса, мимоходом. Упомянул на тот случай, если окажется, что Мин с ней дружила. Для самого Гавина она ничего не значила. В голосе принца вновь послышались суровые нотки:

— И опять никто мне ничего не сказал. Ни слова! Вполне возможно, что они просто работают где- нибудь в захолустье, отбывают наказание за свой побег, но я никак не могу выяснить где. Амерлин ни в какую не хочет ответить мне прямо.

Мин вздрогнула — на миг лицо принца превратили в зловещую маску полосы запекшейся крови. Для девушки это был двойной удар. Ее подруги исчезли, а ведь куда легче было отправиться в Башню, рассчитывая найти их здесь. И Гавин — она поняла, что он будет тяжело ранен в тот самый день, когда погибнут Айз Седай. Несмотря на овладевший ею страх, несмотря на мрачные видения, посетившие ее в Башне, ничто до сих пор не угрожало самой Мин. Опасность, нависшая над Башней, могла распространиться и далеко за пределы Тар Валона, однако это не задевало Мин напрямую — она к Башне не имела никакого отношения и не собиралась иметь. Но Гавина она знала, он нравился ей, и его подстерегала опасность куда большая, чем телесные раны. Только сейчас Мин с содроганием осознала, что если несчастье обрушится на Башню, то пострадают не только непостижимые Айз Седай, которые никогда не были ей особенно близки, но и ее друзья. Ведь они-то связаны с Башней.

Отчасти Мин была даже рада, что Эгвейн и остальных здесь нет. Рада, что не может прочесть на их лицах знаки неотвратимой смерти. Но, с другой стороны, ей хотелось бы взглянуть на своих подруг, ничего не увидеть и удостовериться в том, что они будут жить. Куда же, во имя Света, они запропастились? Она хорошо знала всех трех и потому предположила: если Гавину неизвестно, где они находятся, значит, они не хотели, чтобы он это знал. Скорее всего, так оно и есть.

Неожиданно Мин вспомнила о цели своего прихода в Башню, а заодно и о том, что беседует с Гавином отнюдь не наедине. Похоже, Сахра позабыла, что нужно вести просительницу к Амерлин, она вообще позабыла обо всем на свете, кроме юного лорда, и не сводила с него восторженных глаз, чего он попросту не замечал. Но Мин уже не надо было притворяться, что она впервые в Башне. Она стояла у самых дверей в покои Амерлин, и теперь ничто не могло ее остановить.

— Гавин, я не знаю, куда они подевались, но если они и впрямь отбывают наказание в деревне, то они потные, чумазые, по пояс в грязи. И неудивительно, что им не хочется, чтобы их видели такими, а уж ты — тем более.

По правде говоря, отсутствие подруг встревожило Мин не меньше, чем Гавина. Слишком многое из уже случившегося и из того, что происходило сейчас, могло отразиться на их судьбе. Хотя, кто знает, может, их действительно послали в деревню — каяться в своих прегрешениях?

— Гавин, ты вряд ли поможешь им тем, что разгневаешь Амерлин.

— А я не уверен, что они в деревне. И даже не уверен, что они живы. Зачем вся эта скрытность и недомолвки, если они всего-навсего пропалывают грядки?

Если что-то случилось с моей сестрой… или с Эгвейн… — Юноша покраснел. — Я ведь должен приглядывать за Илэйн, и как же, спрашивается, я могу ее защитить, если даже не знаю, где она?

Мин вздохнула:

— А ты думаешь, ей нужно, чтобы за ней приглядывали? Или это нужно Эгвейн?

На самом деле Мин понимала, что, если Амерлин отправила девушек с каким-нибудь поручением, приглядеть за ними было бы совсем не лишним. Амерлин ничего не стоило по каким-то своим соображениям послать женщину в медвежью берлогу, вооружив хворостиной, и ждать, пока та не принесет медвежью шкуру или не приведет медведя на поводке — в зависимости от того, что ей было велено. Но говорить об этом Гавину значило лишь разжигать излишние страсти и усиливать его беспокойство.

— Гавин, они сами попросились в Башню и не поблагодарят тебя за вмешательство.

— Я знаю, что Илэйн не ребенок, — терпеливо отозвался юноша, — хоть она и сама не знает, чего хочет, — мечется туда-сюда, то сбежит, то играет в Айз Седай. Но как бы то ни было, она — моя сестра, а главное, Дочь-Наследница Андора. И Андору нужно, чтобы именно она, и никто другой, благополучно заняла трон.

— Играет в Айз Седай? — Мин поняла, что, по всей видимости, Гавин не подозревал, каким даром обладает его сестра. Испокон веков Андор посылал Дочь-Наследницу обучаться в Башню, но у Илэйн — единственной из всех принцесс — обнаружились способности, позволявшие вырастить из нее Айз Седай, причем могущественную Айз Седай. И уж конечно, Гавин не догадывался, что Эгвейн отмечена столь же могучим даром. — Стало быть, ты собрался защищать ее, хочет она того или нет? — Мин произнесла это нарочито невозмутимым тоном, чтобы дать Гавину понять, что он совершает ошибку, но юноша пропустил мимо ушей намек и кивнул в знак согласия:

— Это стало моим долгом с того дня, как она появилась на свет. Я обязан защищать ее до последней капли крови. Я поклялся в этом, когда она еще лежала в колыбели. Гарет Брин растолковал мне, в чем состоит мой долг. И я не нарушу своей клятвы. Андор нуждается в ней больше, чем во мне.

Гавин говорил об этом со спокойной убежденностью, как о чем-то само собой разумеющемся, и на Мин повеяло холодком. Она привыкла думать о нем как о смешливом юнце, склонном к мальчишеским выходкам, а сейчас он показался ей совсем незнакомым. Видно, Творец устал, когда пришло время создавать мужчин, подумала девушка, все-то у них не по-людски.

— Ну а Эгвейн? Какой обет ты дал насчет нее?

Лицо юноши не изменилось, но он беспокойно переступил с ноги на ногу:

— Меня заботит судьба Эгвейн, а как же иначе? И Найнив тоже. Ведь то, что случится со спутницами Илэйн, может случиться и с ней самой. Мне кажется, что они сейчас, как и раньше, вместе. Они всегда были неразлучны.

— Матушка советовала мне выходить замуж за мужчину, который не умеет врать, и ты на эту роль вполне годишься, только вот, думаю, найдется такой, что и тебя по этой части обставит.

— Чему быть, тому не миновать, — негромко откликнулся юноша, — правда, бывает, кое-что и не случается. Знаешь, Галад совсем пал духом оттого, что Эгвейн пропала.

Галад приходился Гавину сводным братом. Обоих в свое время отправили в Тар Валон изучать воинское искусство под руководством Стражей. Это была еще одна андорская традиция. Галадедрид Дамодред был из тех, кто, ни в чем не зная удержу, способен загубить любое доброе дело. Однако Гавин не находил в своем сводном брате никаких недостатков, и, разумеется, он не стал бы признаваться в чувствах женщине, которой отдал свое сердце Галад.

Мин захотелось как следует встряхнуть Гавина, чтобы он малость образумился, но времени на это уже не было — то, что она должна была сообщить Амерлин, не терпело отлагательства, а тут еще эта Сахра с ошалевшими глазами.

— Гавин, мне назначена аудиенция у Амерлин. Где я смогу найти тебя, когда она меня отпустит?

— Я буду на плацу для ристалищ. Только там, пока я упражняюсь на мечах с Хаммаром, я могу отвлечься от своих тревог. — Страж Хаммар, Мастер Клинка, учил молодых лордов обращаться с оружием. — Я остаюсь там до самого заката почти каждый день.

— Хорошо. Я приду, как только смогу. А ты все-таки постарайся следить за своим языком. Если Амерлин разгневается на тебя, то не поздоровится ни Илэйн, ни Эгвейн. Будь благоразумен.

— А вот этого я не могу обещать, — решительно ответил Гавин. — Что-то неладное творится у нас. В Кайриэне междуусобица, а в Арад Домане и Тарабоне и того хуже. Лжедраконы. Кругом раздор, отовсюду слухи, один тревожнее другого. Не стану ручаться, что за всем этим стоит Башня, но только и здесь дела обстоят не лучшим образом. И не так, как кажется со стороны. Исчезновение Илэйн и Эгвейн — далеко не все, что меня беспокоит. И все же их судьба заботит меня. И если с ними что-то стряслось… если они погибли… — Юноша нахмурился, и лицо его на миг вновь превратилось в кровавую маску.

Более того, над его головой сверкнул меч, а позади промелькнуло развевающееся знамя. Меч был таким, какими обычно пользовались Стражи, с длинной рукоятью и слегка искривленным лезвием, помеченным клеймом в виде цапли — знаком Мастера Клинка. Мин не смогла определить, принадлежал ли этот меч Гавину или угрожал ему. На знамени красовался герб Гавина — атакующий белый вепрь, но почему-то на зеленом поле, а не на красном, которое было цветом Андора. И знамя, и меч растворились в