раз она на него не смотрела, — говорит, что ты уедешь, раз больше ничто тебя здесь не удерживает. Хочешь, я перед отъездом пропою яблоням?

Бран и Марин обменялись беспокойными взглядами, и мэр затеребил мочку уха.

— Спасибо, Лойал. Я воспользуюсь твоим предложением, когда придет время. Но прежде чем уеду, я должен кое-что сделать.

Госпожа ал'Вир с резким звоном поставила на стол поднос и вперила в него взгляд, но Перрин, не обращая на это внимания, сообщил, что собирается найти Тэма с Абеллом и выручить всех, кого схватили Белоплащники. Он не сказал о троллоках, хотя и на сей счет у него были некоторые еще не вполне оформившиеся соображения.

Он не собирался покидать Двуречья, покуда здесь остается хоть один живой троллок или Мурддраал.

Перрин заткнул пальцы за пояс, чтобы не поддаться искушению вновь погладить топор.

— Это будет нелегко, Лойал, — закончил он. — Останешься со мной — буду рад, но и если уедешь — пойму. Ты не здешний, и это не твоя война. К тому же тебе уже довелось хлебнуть лиха из-за Эмондова Луга. И здесь ты вряд ли допишешь книгу.

— Я думаю, война одна — что здесь, что в любом другом месте. Ну а книга может подождать. Возможно, когда-нибудь я напишу отдельную главу о тебе.

— Я уже говорил, что пойду с тобой, — вставил Гаул. — Дело предстоит нелегкое, а я перед тобой в долгу. Это долг крови.

Байн и Чиад вопросительно посмотрели на Фэйли и, когда та кивнула, заявили, что тоже остаются.

— Упрямое дурачье, — проворчала госпожа ал'Вир. — Все до единого упрямое дурачье. Кончите на виселице, если, конечно, до нее доживете. Да вы и сами это знаете, разве нет?

Все промолчали.

Марин развязала передник, сняла его через голову и неожиданно сказала:

— Ну раз уж вы такие болваны, что с вами поделаешь. Пожалуй, я покажу вам, где можно укрыться.

Муж ее явно удивился такой уступчивости, но довольно быстро пришел в себя:

— Я тут подумал о старой лечебнице, Марин. Туда ведь теперь никто не суется, а крыша почитай что цела.

«Новая» лечебница, в которую помещали заразных больных, находилась к востоку от деревни, за мельницей мастера Тэйна. Ее построили, когда Перрин был еще ребенком, но до сих пор по привычке называли новой.

Старую лечебницу разрушила буря, и ее забросили. Перрин хорошо ее помнил — стены почти скрыты за вереском и вьюном, на остатках соломенной крыши гнездились птицы, а под ступеньками заднего крыльца поселился барсук. Неплохое местечко — там и вправду можно затаиться.

Госпожа ал'Вир бросила на мужа быстрый взгляд, будто его сообразительность ее встревожила, но согласно кивнула:

— Думаю, это место подойдет. Во всяком случае переночевать там можно. Туда-то я их и отведу.

— Нет надобности тебе туда тащиться. Я и сам могу их проводить, ежели Перрин позабыл дорогу.

— Сдается мне, Бран, что временами ты забываешь о своем положении. Ты — мэр. Всякому интересно, куда ты идешь да зачем. Лучше посиди дома. Вдруг кто зайдет, а у нас все как обычно. В котлах есть тушеная баранина и чечевичная похлебка, только и надо что подогреть. И никому не заикайся о лечебнице. Бран. Лучше, если о ней никто и не вспомнит.

— Я не дурак, Марин, — недовольно буркнул мэр.

— Конечно, дорогой. — Она погладила мужа по щеке, но, когда повернулась к остальным, взгляд ее посуровел. — От вас одни неприятности, — проворчала она и принялась давать наставления.

Им предстояло идти маленькими группками, чтобы по возможности не привлекать внимания. Она пойдет прямо через деревню и будет ждать их в лесу. Гаул и Девы заверили хозяйку, что по ее описанию сумеют найти расщепленный молнией дуб. Перрин хорошо помнил это могучее дерево, росшее примерно в миле от деревни. Выглядело оно так, будто его расколол гигантский топор, но тем не менее продолжало расти и зеленеть. Он был уверен, что без труда доберется и до самой лечебницы, но госпожа ал'Вир настояла на том, чтобы встретиться у дуба. Взглянув на Лойала, подпиравшего головой потолочную балку, она вздохнула:

— Жаль, мастер Лойал, что вашего роста никак не скроешь. Я знаю, что сейчас жарко, но, может быть, вы согласитесь надеть свой плащ и надвинуть капюшон? Большинство людей сможет убедить себя, что им просто показалось, будто мимо проехал какой-то великан, но уж если кто увидит ваше лицо… Не подумайте, что я нахожу его некрасивым, но за местного, двуреченского, вас никак не примешь.

Лойал широко улыбнулся, отчего его лицо словно раскололось надвое:

— Сейчас вовсе не так уж жарко, госпожа ал'Вир. Самая подходящая погода для плаща.

Прихватив фонарь и вязаную шаль с синей бахромой, она вывела Перрина, Лойала и Фэйли на конюшенный двор, и тут все ее старания сохранить тайну пошли прахом. Кенн Буйе, выглядевший так, будто он сплетен из узловатых корней, таращился глазками-бусинками на привязанных у коновязи лошадей. Особенно на здоровенного коня Лойала, не уступавшего ростом дхурранским тяжеловозам Брана. А увидев, какое на этом коне седло, он почесал затылок.

Но когда Кенн увидел самого Лойала, у него челюсть отвисла.

— Тр-тр-роллок! — вырвалось у него.

— Не будь старым болваном, Кенн Буйе, — решительно заявила Марин, стараясь отвлечь внимание кровельщика на себя. Перрин стоял в сторонке, не поднимая головы, и разглядывал свой лук. — Разве я стала бы стоять на пороге своего дома с троллоком? — Марин возмущенно фыркнула. — Мастер Лойал — огир. Это всякому ясно, кроме такого вздорного простофили, как ты, который несет всякую чепуху и дальше своего носа не видит. Он у нас проездом, и ему некогда разъяснять каждому встречному-поперечному, кто он таков. Так что занимайся своими делами и оставь в покое почтенных гостей. Ты прекрасно знаешь, что Корин Айеллин давно тебя ищет, чтобы задать взбучку за то, как ты настелил ему крышу.

— Огир, — беззвучно пролепетал Кенн, ошарашен-но моргая. Казалось, сейчас он опомнится и примется защищать свою работу, но тут взгляд его упал на Перрина. Кровельщик прищурился:

— Это же он. Он! Тот самый щенок, что убежал с Айз Седай и сделался Приспешником Темного. Это было, когда к нам впервые заявились троллоки. Нынче они снова нагрянули, и он, гляди-ка, тут как тут. Может, скажешь, что это случайное совпадение? А что у тебя с глазами? Заболел? Небось подцепил чужеземную заразу, чтобы всех нас извести, будто одних троллоков мало. Но ничего. Вот увидишь, Чада Света живо тебя утихомирят.

Перрин почувствовал, как напряглась Фэйли, и торопливо положил ладонь на ее руку, поняв, что она вынимает нож. Девушка раздраженно тряхнула головой, но, правда, этим дело и кончилось.

— Довольно, Кенн, — резко оборвала кровельщика Марин. — Держи язык за зубами. Или ты тоже стал бегать к Белоплащникам с россказнями, как Хари и его братец Дарл? Есть у меня подозрение насчет того, почему это Белоплащники заявились к Брану и принялись копаться в его книгах. Шесть книг забрали и увезли с собой, а Брана поучали, как мальчишку, в его собственном доме. Твердили о каком-то святотатстве. Святотатство, надо же такое придумать! И все из-за того, что им, видишь ли, не понравилось содержание одной книжонки. Они весь дом вверх дном перевернули, выискивая, нет ли где еще святотатственных писаний, даже белье из шкафов повыкидывали! Надо было заставить тебя приводить все в порядок.

Кенн стушевался, и голова его провалилась в костлявые плечи.

— Марин, Марин, — запротестовал он, — я им ничего такого не говорил. Ну разве помянул мимоходом, что у Брана есть книжки. — Он прятал глаза, не желая встречаться с женой мэра взглядом, но продолжал гнуть свое:

— А вот о нем, — кровельщик указал на Перрина, — я намерен поговорить на Совете. Пока он здесь, всей деревне грозит опасность. Коли Белоплащники прознают, что вы его прячете, не миновать беды.

— Это дело Круга Женщин, — заявила Марин, накидывая на плечи шаль и глядя Кенну прямо в глаза. Он что-то протестующе залепетал, но она не дала ему вставить слово: