— Приманкой? — удивилась Эгвейн, но тут же поняла мысль подруги. Найнив кивнула:

— Приманкой. Ловушкой. Или, может быть, ложным следом. Это же так очевидно. Но кто должен в ловушку попасть?

— Если только им не безразлично, увидит нашедший эту приготовленную западню или нет. — В голосе Илэйн явственно слышалось сомнение. — Или, быть может, они нарочно устроили ловушку столь очевидно. Тогда след, ведущий в Тир, отпал бы сразу.

Эгвейн не хотелось верить в то, что Черные Айя могут быть настолько уверены в себе. Она вдруг поняла, что судорожно схватилась за свою поясную сумку и большим пальцем водит по округлости перекрученного каменного кольца, что лежит в ней.

— Может, они хотели посмеяться над тем, кто найдет комнату, — сказала она тихо, — может, они думали, что нашедший все это сломя голову погонится вслед за ними в гневе и гордости.

А если они знали, что именно мы найдем все это? Неужели предвидели наши такие действия?

— Чтоб мне сгореть! — прорычала Найнив. Видимо, это был шок: подобные выражения никогда не слетали у нее с языка.

Еще какое-то время они молча смотрели на свои трофеи.

— Что же мы будем делать? — спросила наконец Илэйн.

Эгвейн стиснула в кулаке кольцо. Сновидение тесно связано с Предсказанием, и будущее, и события, происходящие в других местах, — все могло появиться в снах Сновидицы.

— Может быть, мы узнаем после сегодняшней ночи, — сказала Эгвейн.

Найнив посмотрела на нее молча, лицо ее как будто ничего не выражало, потом она выбрала темную юбку, которая казалась менее дырявой, и начала укладывать в нее находки.

— Сейчас, — сказала она, — мы отнесем это в мою комнату и спрячем. Думаю, у нас еще есть время, не то мы на кухню рискуем опоздать.

Поздно, подумала Эгвейн. Чем дольше она сжимала сквозь кошель кольцо, тем яснее чувствовала, что времени нет. Мы уже отстали на шаг, но вдруг еще не сильно опоздали.

Комната, в которую поселили Эгвейн, располагалась на той же галерее, где комнаты Найнив и Илэйн. Но от кельи Найнив она отличалась лишь немного. Кровать у Эгвейн оказалась чуть шире, а стол в ее комнате был меньше и уже, чем у подруги. К тому же маленький коврик на полу здесь был выткан цветами, а не завитками. Вот, пожалуй, и все различия. Но и такая, как была, по сравнению с каморками послушниц эта комната представлялась дворцовым покоем. Когда же здесь поздно ночью собрались все три подруги, Эгвейн вдруг захотелось вернуться в конурки на галереи послушниц, не иметь на пальце своем кольца, а на платье — полос. Она чувствовала, что две ее подруги тоже неспокойны.

Весь день они сегодня трудились на кухнях, помогая готовить обед и ужин, а в минуты отдыха пытались расшифровать смысл вещей, найденных ими в кладовой. Подстроенная ли ловушка этот след, или попытка увести в сторону их поиски? Знала ли в самом деле Амерлин, какие именно вещи оставлены преступницами в Башне? А если знала, то почему не предупредила обо всем Найнив и Эгвейн? Обсуждая эти проблемы, девушки не пришли ни к какому выводу. А пока не появилась сама Амерлин, спросить ее о чем- либо было невозможно.

Верин пришла на кухню в середине дня, когда обед был уже завершен, она рассеянно смотрела по сторонам, будто не понимая, с чего бы это она тут очутилась. Увидев Эгвейн и ее подруг, стоя на коленях посреди кухни выскребающих до блеска котлы и кастрюли, Верин словно бы удивилась, помедлила немного, затем сделала пару шагов и спросила столь громко, что все могли ее услышать:

— Нашли там что-нибудь, а?

Илэйн, голова которой и плечи в этот момент как раз находились внутри огромного котла для супа, ударилась головой о сию посудину, вылезла вон. Ее голубые глаза округлились так, будто готовы были поглотить весь мир.

— Ничего я там не нашла, кроме грязи да моего пота, Айз Седай! — проговорила Найнив, слегка потянув себя за косу, отчего на ее темных волосах застыли грязные хлопья мыльной пены. Девушка поморщилась.

Верин кивнула ей, как будто бы это был как раз тот ответ, за которым она и явилась в кухню.

— Ну, тогда продолжайте искать! — Она с кислым видом обозрела кухню, будучи явно недовольна своим появлением в столь грязном месте, потом удалилась.

Аланна тоже заходила в кухню, уже после полудня. Она набрала целую миску крупного зеленого крыжовника, налила кувшин вина и ушла. Потом заходила Элайда, затем Шириам, которая появилась после ужина, как и Анайя.

Аланна спросила Эгвейн, не хочет ли она узнать о Зеленых Айя некоторые подробности. Узнавала и о том, когда девушки собираются продолжить свои занятия. Принятые имели право сами выбирать темы своих занятий и определять ритм работы, но это вовсе не означало, что они могут бездельничать. Особенно трудными для них окажутся первые несколько недель, однако направление своего обучения девушки должны определить сами, иначе это за них сделают другие.

Элайда же просто постояла какое-то время с каменным лицом, уперев ладони в бедра. Шириам вела себя точно так же, как она, и даже стояла совершенно как Красная сестра. Анайя тоже приняла ту же позу, однако взгляд ее сохранял интерес к девушкам, пока она не заметила, что они за ней внимательно наблюдают. Тогда и ее лицо окаменело, тем самым уподобившись лицам Элайды и Шириам.

Эгвейн понимала, что ни один из этих визитов ничего не значил для нее и ее подруг. Наставница послушниц должна была наблюдать за работой и поведением всех своих подопечных, контролируя каждую из послушниц, трудившихся на кухнях, и Элайда имела право не упускать из виду Дочь-Наследницу Андора. Об интересе Айз Седай к судьбе и делам Ранда Эгвейн старалась не думать. А что касается Аланны, то она, кстати, была не единственной Айз Седай, являвшейся в кухню, чтобы унести в свои покои поднос, уставленный блюдами с едой. Так было принято. Большинство сестер, живших в Башне, слишком заняты делами, им некогда тратить время, разыскивая служанок специально за тем, чтобы послать их в кухню. Но зачем приходила сюда Анайя?.. Разумеется, Анайя могла очень интересоваться Эгвейн как возможной Сновидицей. Но смягчать наказание, назначенное девушке самой Амерлин, она, безусловно, не намерена. То есть интерес Анайи к сновидческим способностям Эгвейн мог быть единственной причиной ее появления в кухне.

Вешая платье в шкаф, Эгвейн вновь и вновь повторяла себе, что оговорка Верин могла быть совершенно заурядным случаем. Коричневая сестра слыла человеком рассеянным, и ее рассеянность частенько давала о себе знать. Если бы только это была просто оговорка! Сидя на краю своей кровати, Эгвейн надела сорочку и стала спускать чулки. Она чувствовала себя на грани ненависти к белой материи — так она в недавнее время успела возненавидеть серый цвет!

Найнив, стоя у очага, держала сумку Эгвейн, а другой рукой подергивала себя за косу. Илэйн сидела у стола, делая вслух кое-какие замечания и заметно нервничая.

— Да, Зеленые Айя, — проговорила златокудрая. Эгвейн отметила, что сегодня эти слова были сказаны ею раз уже, наверное, двадцать. — Я могла бы выбрать именно Зеленую Айя, Эгвейн. Тогда у меня будет три или четыре Стража, и за одного из них можно выйти замуж. Кто же будет лучшим Принцем- Консортом Андора, как не хороший Страж? Если, конечно, не... — Она умолкла на полуслове, но лицо ее покрылось румянцем.

Эгвейн очень остро ощутила муки ревности. А она-то думала, что подобные приступы у нее давным- давно прошли и больше не возвратятся. Но вот опять вернулась эта боль, а вместе с нею — сочувствие. Свет, как я смею ревновать, если сама не могу смотреть на Галада без дрожи и в то же время будто расплавляясь в огне? Прежде Ранд был моим, а теперь он больше не мой, вот и все. Мне так хотелось