женщин, которых я когда-либо знал, и это о чем-то да говорит. Гейбрила я могу только пожалеть, когда Моргейз узнает, что он замышляет. Ты говоришь — в Тир? А нельзя ли подождать до утра? Мне надо поспать хотя бы одну ночь.

— К ночи я намерен оказаться как можно ближе к Тиру! — И Мэт захлопал глазами: — А ты хочешь идти со мной? Я думал, ты здесь остаешься.

— Ты что, не слышал? Я же сказал, что не желаю лишиться головы. Тир для меня место более безопасное, чем Кэймлин, и вдруг там окажется не так уж плохо. Кроме того, мне эти девушки нравятся. — Внезапно в его руке появился нож и столь же быстро исчез. — Не хотелось бы, чтобы с ними что-нибудь случилось. И раз ты намерен поскорее добраться до Тира, нужно отправиться в Арингилл. Быстроходное судно доставит нас в Тир на несколько дней раньше, нежели лошади, даже если мы загоним их до смерти. Я уже не говорю о том, что у меня от седла на заднице сплошная мозоль.

— Тогда в Арингилл, — сказал Мэт. — Раз так быстрее.

— Что ж, — заметил Гилл, — я полагаю, что, если ты уезжаешь, вьюноша, мне надо распорядиться насчет обеда. — Он резко отодвинул стул и направился к двери.

— Мастер Гилл, сохраните это для меня! — сказал Мэт и бросил хозяину гостиницы замшевый кошель.

— Что это, вьюноша? Деньги?

— Ставка. Гейбрил не знает, но мы с ним побились об заклад.

Кошка спрыгнула на пол, когда Мэт взял деревянный стаканчик с игральными костями и выбросил кости на стол. Пять шестерок.

— И я всегда выигрываю!

Пока «Змеешейка» медленно приближалась к причалам Тира, что на западном берегу реки Эринин, Эгвейн, склонившись через борт, пристально смотрела в воду, катящуюся вдоль прочного корпуса судна. Длинное весло приближалось и снова отдалялось, оставляя на воде белые гребни. Ей было муторно от этого мерного движения весла, но она знала, что стоит поднять голову, и она почувствует себя еще хуже. Если смотреть на берег, медленное, винтообразное движение носа «Змеешейки» из-за качки будет более заметным.

Судно переваливалось с боку на бок и с носа на корму от самой Джурене. Эгвейн не интересовало, какой ход был у судна раньше, но она поймала себя на мысли, что было бы даже хорошо, если бы «Змеешейка» затонула, не достигнув Джурене. И надо было заставить капитана зайти в Арингилл, чтобы покинуть это и найти другое судно. Девушка прокляла все корабли и тот день, когда они с Найнив и Илэйн ступили на палубу. Она думала о множестве других, самых разнообразных вещей, лишь бы отвлечься от происходящего.

Сейчас, когда судно шло на длинных веслах, качка была меньше, чем под парусами. Но качка длилась несколько дней подряд, и Эгвейн уже не чувствовала никакой разницы. Ей казалось, что желудок болтается внутри, подобно молоку в глиняном кувшине. Эгвейн сглотнула и постаралась прогнать этот образ.

Ни она, ни Илэйн, ни Найнив, еще будучи на «Змеешейке», не обдумали дальнейшего плана действий. Не проходило и десяти минут, чтобы Найнив не рвало, а при виде этого в желудке Эгвейн тоже не задерживалось то, что она умудрялась проглотить. По мере того как они продвигались вниз по реке, жара усиливалась. И от этого становилось еще хуже. Найнив сейчас, без сомнения, была внизу с Илэйн, которая снова держала ей тазик.

О Свет, нет! Не думай об этом! Зеленые поля. Лужайки. О Свет, лужайки не мотает вот так, вверх-вниз! Щебечущие колибри. Нет, лучше жаворонки! Поющие жаворонки.

— Госпожа Джозлин? Госпожа Джозлин! — Прошло несколько мгновений, прежде чем она поняла, что эти слова обращены к ней. Этим именем она назвалась капитану Канину, голос которого сейчас и услышала. Девушка медленно подняла голову и остановила взгляд на его удлиненном лице. — Мы причаливаем, госпожа Джозлин. Вы все время говорили, что жаждете ступить на берег. Вот мы и прибыли.

Его голос не скрывал нетерпения избавиться от трех пассажирок, две из которых все время, как он говаривал, «травили» и стонали ночи напролет.

Босые, обнаженные по пояс матросы бросали канаты людям на каменной пристани, которая выдавалась в реку. Портовые рабочие вместо рубашек носили длинные кожаные жилеты. Весла были убраны, за исключением одной пары, которая подправляла движение и оберегала судно от слишком сильного удара о причал. Плоские камни пристани были мокрыми, в воздухе висело ощущение недавно прошедшего дождя. И это немного успокаивало. Выматывающая качка прекратилась, но желудок Эгвейн все еще помнил ее. Солнце клонилось к закату. Об ужине Эгвейн старалась не думать.

— Очень хорошо, капитан Канин, — сказала она, пытаясь вложить в эти слова все достоинство, какое ей удалось сохранить.

У него был бы совсем другой тон, если б меня стошнило ему на сапоги. От картины, которую услужливо подсказало воображение, Эгвейн передернуло.

Кольцо Великого Змея и кольцо-тер'ангриал висели теперь на кожаном шнурке у нее на шее. Девушка кожей чувствовала прохладу каменного кольца, и этого было достаточно, чтобы противостоять влажному теплу воздуха. Но Эгвейн понимала, что чем чаще она пользовалась тер'ангриалом, тем больше ей хотелось прикасаться к нему, хотелось, чтобы ни ткань, ни кошель не разделяли камень и ее тело.

Тел'аран'риод все еще показывал слишком мало и не мог помочь ей. Иногда возникали образы Ранда, или Мэта, или Перрина, и все же чаще они появлялись в тех ее снах, когда она не использовала тер'ангриал, но уловить какой-нибудь смысл в увиденном она не могла. Шончан — о них она не желала думать. Ночные кошмары с Белоплащником, который сажал мастера Лухана в центр огромного зубастого капкана вместо наживки. Почему у Перрина на плече сокол и почему важно, что он выберет: топор, с которым он ходил, или молот кузнеца? Что значит игра Мэта с Темным в кости? И он все время кричал: «Я иду!» Почему? И почему во сне казалось, что он кричит ей? И Ранд. Он крался сквозь кромешную тьму к Калландору, а вокруг него двигались фигуры шестерых мужчин и пяти женщин. Некоторые из них охотились за ним, другие не замечали его, третьи пытались направить его к мечу из сияющего кристалла, а кое-кто пытался помешать ему достичь меча. Но кажется, никто из них не знал, где он находится, или они могли видеть его только в кратких вспышках. В глазах у одного из мужчин горело пламя, и он очень желал, чтобы Ранд был мертв. Его страстное желание смерти Ранда было настолько сильно, что Эгвейн почти чувствовала его на вкус. Ей показалось, что она знает его. Ба'алзамон! Но кто остальные? И снова Ранд — в той сухой пыльной комнате, облепленный маленькими существами, которые впивались ему под кожу. Ранд — противостоящий целому полчищу Шончан; Ранд — противостоящий ей и женщинам вместе с нею, а среди них — шончанка. Все это смущало Эгвейн, приводило в замешательство. Хватит думать о Ранде и о других, надо попытаться понять, что ее ждет впереди. Что замыслили Черные Айя? Почему во сне я не вижу ничего о них? Свет, почему я не могу узнать, как мне добиться того, чего я хочу?

— Спустите лошадей на берег, капитан, — сказала она Канину. — Я сообщу госпоже Мариим и госпоже Кариле о прибытии. — Найнив была Мариим, а Илэйн — Карилой.

— Я уже послал человека оповестить их, госпожа Джозлин. А ваши лошади будут ждать вас на причале, как только моим людям удастся установить грузовую стрелу.

Капитану очень хотелось избавиться от них. Эгвейн уже подумывала сказать ему, что не надо спешить, но тут же отказалась от этой мысли. Хоть качка на «Змеешейке» и прекратилась, девушке хотелось как можно скорее ступить на твердую землю. И без проволочек. И все же она остановилась, погладила Туманную по носу и позволила серой кобыле потереться носом о ее ладонь. Она сделала это, чтобы убедить капитана Канина, что нисколько не торопится.

На лестнице, ведущей из кают, появились Найнив и Илэйн, нагруженные узлами и седельными