– Мы оба далеко от своих родных краев, – сказал Ингтар айильцу, – и, по крайней мере, мы явились сюда не сражаться. – Перрин изменил свое мнение об улыбке Уриена; вид у того был огорченный.

– Как хочешь, шайнарец. – Уриен повернулся к Верин, только что спрыгнувшей с лошади, и отвесил странный поклон: вонзил острия копий в землю и протянул правую руку ладонью вверх. Голос его стал почтительным: – Хранительница Мудрости, моя вода – ваша.

Верин отдала поводья одному из солдат. Подойдя ближе, она принялась рассматривать айильца:

– Почему ты назвал меня так? Ты принял меня за айил?

– Нет, Хранительница Мудрости. Но у вас обличье тех, кто проделал путь до Руидин и остался в живых. Годы не касаются Хранительниц Мудрости, как прочих женщин, или так, как они оставляют свой след на мужчинах. На лице Айз Седай отразилось волнение, но нетерпеливо заговорил Ингтар:

– Мы преследуем Приспешников Темного и троллоков, Уриен. Ты не видел каких–нибудь их следов?

– Троллоки? Здесь? – Глаза Уриена вспыхнули. – Это одно из знамений, о которых говорится в пророчествах. Когда троллоки вновь выйдут из Запустения, мы покинем Трехкратную Землю и вернем свои древние, исконные, места. – Среди сидящих верхом шайнарцев пробежал шепоток. Уриен обвел их гордым взглядом – он словно свысока взирал на них.

– Трехкратная Земля? – сказал Мэт. Перрину показалось, что вид у друга еще бледнее – не больной, а, если точнее, такой, будто Мэт слишком долго не был на солнце.

– Вы зовете ее Пустыней, – сказал Уриен. – Для нас она Трехкратная Земля. Камень, придающий облик, – дабы создать нас; земля испытаний – дабы проверить нас; и наказание – за грех.

– Какой грех? – спросил Мэт. Перрин затаил дыхание, ожидая, что сейчас сверкнут копья в руке Уриена.

– Так давно это было, что никто не помнит. Кроме Хранительниц Мудрости и вождей кланов, а они не говорят о нем. Должно быть, грех был крайне тяжек, если им не заставить себя рассказать о нем нам, но Создатель воздает нам сполна.

– Троллоки, – не отступал от своего Ингтар. – Ты не видел троллоков?

Уриен покачал головой:

– Тогда бы я убил их, но я не видел ничего, кроме скал и неба.

Ингтар качнул головой, явно утратив всякий интерес, но заговорила Верин, в голосе ее слышались настойчивость и сосредоточенность.

– Этот Руидин. Что это такое? Где он? Как выбираются девушки, которые туда идут?

Лицо Уриена превратилось в бесстрастную маску, он прикрыл веки.

– Я не могу говорить об этом, Хранительница Мудрости.

Против воли, ладонь Перрина обхватила топор. Что-то такое было в голосе Уриена. Ингтар тоже напрягся, готовый потянуться к мечу, зашевелились и верховые. Но Верин сделала несколько шагов к айильцу, пока не подошла вплотную, почти касаясь его груди, и подняла взор, всматриваясь ему в лицо.

– Я – не Хранительница Мудрости, каких ты знаешь, Уриен, – с настойчивостью произнесла она. – Я – Айз Седай. Расскажи мне, что можешь, о Руидин.

Мужчина, готовый только что сразиться с двадцатью латниками, вдруг как-то неловко сник и выглядел теперь так, словно испытывал огромное желание убежать от одной этой полной и седоволосой женщины.

– Я… могу сказать только то, что известно всем. Руидин находится в землях Дженн– Айил, тринадцатого клана. Я ничего о них не знаю, кроме названия. Туда никому нельзя ходить, кроме женщин, желающих стать Хранительницами Мудрости, и тех мужчин, кто хочет быть вождем клана. Возможно, Дженн-Айил и выбирают кого-то среди них. Но я не знаю. Многие уходят; немногие возвращаются, и они мечены, они несут знак того, кем они стали… Хранительницами Мудрости или вождями кланов. Большего я не могу сказать, Айз Седай. Не могу.

Верин продолжала разглядывать айильца, поджав губы. Уриен посмотрел на небо, словно пытаясь его запомнить.

– Теперь вы убьете меня, Айз Седай? Та заморгала:

– Что?

– Вы убьете меня теперь? Одно из пророчеств гласит: если когда-нибудь мы вновь обманем ожидания Айз Седай, они убьют нас. Я знаю, ваше могущество превышает силу Хранительниц Мудрости. – Неожиданно айилец рассмеялся, совсем без радости. В глазах сверкал дикий огонь. – Давайте свои молнии, Айз Седай. Я буду с ними танцевать.

Айил думает, что умрет, и не боится. Перрин понял, что стоит с раскрытым ртом, и поспешил его закрыть.

– Что бы я не отдала, – пробормотала Верин, глядя на Уриена снизу вверх, – чтобы заполучить тебя в Белую Башню. Или чтобы ты захотел говорить. Успокойся, воин. Ничего я тебе не сделаю. Если ты мне ничего худого не сделаешь, раз заговорил о танце.

Уриен был поражен до крайности. Он посмотрел на шайнарцев, сидящих вокруг на лошадях, и будто пытался разгадать какой-то обман.

– Вы – не Дева Копья, – медленно произнес он. – Как я смею ударить женщину, которая не повенчана с копьем? Это запрещено, кроме как для спасения жизни, но и тогда я должен быть ранен.

– Почему ты здесь, так далеко от своей земли? – спросила она. – Почему ты вышел к нам? Остался бы в скалах, и мы никогда не узнали бы о твоем присутствии. – Айил замялся, и Верин прибавила: – Расскажи только то, что желаешь сказать. Я не знаю, что делают ваши, но неволить или обижать тебя не буду.

– Так и Хранительницы Мудрости говорят, – с холодком заметил Уриен, – однако даже у вождя клана должны быть крепкие нервы, чтобы не сделать того, что они хотят. – Казалось, он тщательно подбирает слова. – Я ищу… кое-кого. Человека. – Его взгляд обшарил Перрина, Мэта, шайнарцев, отвергая всех. – Того, Кто Приходит С Рассветом. Сказано, к приходу его будут великие знамения и чудеса. По доспехам вашего эскорта я определил, что вы из Шайнара, и внешность у вас Хранительницы Мудрости, вот я и решил, что вы везете весть о великих событиях, событиях, которые могут возвещать о нем.

– Человека? – Голос Верин был мягок, но глаза стали остры, как кинжалы. – Что за знамения? Уриен покачал головой:

– Сказано, что мы узнаем их, когда услышим о них, так же как узнаем его, когда увидим его, ибо он отмечен. Он придет с запада, из-за Хребта Мира, но будет он нашей крови. Он пойдет к Руидин и выведет нас из Трехкратной Земли. – Айилец взял копье в правую руку. Заскрипела кожа, звякнули доспехи – солдаты потянулись за мечами. Перрин сообразил, что тоже взялся за свой топор, но Верин, раздраженно глянув на всех, взмахом руки пресекла попытки обнажить оружие. На земле острием копья Уриен начертил круг, потом провел в нем линию в виде волны. – Сказано: под этим знаком он победит.

Ингтар хмуро глядел на символ, ни единой черточкой лица не показывая, что узнаёт его, но Мэт что- то нехорошее пробурчал под нос, а Перрин почувствовал, как пересохло во рту. Древний символ Айз Седай.

Верин ногой стерла рисунок.

– Я не могу сказать тебе, где он, Уриен, – промолвила она, – и я не слышала ни о каких знамениях или чудесах, которые направили бы тебя к нему.

– Тогда я продолжу свой поиск. – Это был не вопрос, но Уриен подождал, пока она кивнет, с вызовом обвел шайнарцев гордым взглядом, затем повернулся к ним спиной. Мягкой походкой, не оглядываясь, он зашагал прочь и вскоре исчез среди скал.

Кое-кто из солдат зароптал. Уно заметил что-то об 'этих проклятых сумасшедших айилах', а Масима прорычал, что им нужно было оставить айильца воронам.

– Мы теряем драгоценное время, – громко объявил Ингтар. – Чтобы наверстать упущенное, придется скакать быстрее.

– Да, – согласилась Верин, – мы должны скакать быстрее.

Ингтар взглянул на нее, но Айз Седай смотрела на растертую землю, где ее нога уничтожила нарисованный Уриеном символ.

– Спешиться, – приказал Ингтар. – Доспехи – на вьючных лошадей. Теперь мы в Кайриэне. Не хотим