медленно направились в угол.
Но вдруг Габриель остановился, схватил Делию за руку и огляделся. Разумеется, он поступил правильно: а вдруг рядом кто-то прячется?
– Мне надо осмотреться. Он должен был отдать мне деньги.
– Может быть, вызовем полицию?
– Нет, это только осложнит дело. Я даже не знаю, как ее вызвать. Лучше я просто поищу деньги. Никто не знает, что мы здесь.
Делия подумала, что человек, накрытый тканью, уже мертв – уж слишком неестественно лежали его ноги, они не могли принадлежать живому существу. И крови было слишком много. И все-таки…
Но было уже поздно звать на помощь или спасаться бегством. Пятясь к двери, они услышали взволнованные голоса. Дверь открылась, два полицейских в круглых фуражках вошли и уставились на Делию и Габриеля, стоящих среди ветхих стульев и скатанных ковров. За ними в дверь протиснулись остальные – мужчина в синем фартуке, тщательно одетая блондинка, еще одна женщина, которая могла быть ее младшей сестрой, и невысокий араб.
– Черт! – выпалил Габриель.
Делия почувствовала, как он напрягся, будто собираясь сорваться с места, и сразу поняла, что они попали в ловушку, были застигнуты французскими полицейскими на месте преступления. За себя она ничуть не боялась: случившееся не шло ни в какое сравнение с кражей ее паспорта. Когда происходит что-то страшное, но не с тобой, оно вызывает лишь чувство облегчения. Но Габриель побледнел и задрожал.
Он указал на ноги трупа – наверное, все-таки трупа – и сказал полицейским:
– Nous sommes des Etats Unis.[12]
Делия удивилась. Одно дело – сказать официанту, как вчера вечером: «Oui, merci»,[13] и совсем другое – в критическую минуту произнести по-французски целую фразу. Один из вошедших сдернул с трупа окровавленную ткань, и мертвец уставился на Делию блестящими глазами с суженными зрачками. Его рот был искажен в муке, на шее виднелась запекшаяся кровь. Все поплыло у нее перед глазами.
– Второй Ангел вылил чашу свою в море: и сделалась кровь, – сказала Делия Кларе. – Помните, в Апокалипсисе? Происходящее казалось мне Апокалипсисом.
Но Клару никогда не интересовали подробности Апокалипсиса.
По жестам и изумленным восклицаниям собравшихся Делия поняла, что почти все они знакомы с убитым, владельцем лавки и склада, что никто не заметил ничего подозрительного, а потом молодая блондинка – кажется, в костюме от Шанель, с накрашенными ногтями, дымящая сигаретой, как печная труба, – позвала еще кого-то. Когда полицейские указали на Делию и Габриеля, все присутствующие покачали головами: этих людей они не видели, и, несомненно, эти иностранцы не лгали, что бы там Габриель ни объяснял по-французски. Делия не понимала, что он говорит, но чувствовала, что ему верят. Собравшиеся кивали головами. Судя по всему, полицейские ни в чем их не подозревали. Двенадцать или пятнадцать человек, включая полицейских, качали головами, сокрушаясь оттого, что и в их безопасном, привычном мирке существуют смерть и насилие.
– Нам запретили покидать отель, вот и все, – объяснила Делия Кларе и устало вздохнула. – Я никуда не выходила. Габриель сказал, что пойдет обменять деньги, и до сих пор не вернулся. Но не похоже, что он просто сбежал.
Клара убедилась, что помочь Делии может немногим. Она дала девушке несколько сотен франков и сообщила женщине за стойкой, что позаботится о Делии и оплатит счета.
– Ваша фамилия, мадам?
Клара вспомнила, что Серж советовал ей никому не называть свою фамилию.
– Миссис Камю, – ответила она. – Миссис Альбер Камю.
– Габриель обязательно вернется, – заверила Клара Делию. – Он не бросит вас здесь. Наверное, он просто ушел по делам или позвонить. Он говорит по-французски – значит, не заблудится.
Похоже, уверения Клары не убедили Делию Сэдлер. Впрочем, любой человек, на долю которого выпало два таких злополучных дня, терзался бы сомнениями.
– И вот теперь она сидит в отеле, как в тюрьме, и паспорта у нее нет, – сообщила Клара гостям княгини.
Она надеялась, что кто-нибудь из них прояснит ей некоторые вопросы. К примеру, удастся ли ей самой получить паспорт в консульстве и отвезти его Делии? Или же сотрудники консульства пришлют документ в отель, если поймут, что Делия находится под домашним арестом по требованию французской полиции, несмотря на то что ее ни в чем не подозревают? Гости принялись наперебой высказывать предположения.
– Бедный месье Будерб! Мы обедали с ним вместе каждую субботу, – грустно произнесла Анна-Софи и помрачнела, а это случалось с ней не часто. От ее внимания не ускользнуло, что американцы, приученные обществом и телевидением к насилию и крови, посочувствовали девушке, сидящей в отеле, больше, чем убитому мужчине. Даже Тима, по-видимому, захватил рассказ Клары, которая, как слышала Анна-Софи, в прошлом была актрисой. До сих пор Анна-Софи встречалась с Кларой лишь однажды – здесь же, у княгини. А еще Анна-Софи заметила, как пристально Тим наблюдает за Кларой. Клара и вправду выглядела эффектно, а раньше, должно быть, была красавицей, но, видимо, перестала следить за собой: ее кожа слегка погрубела, как от работы в саду, на лбу остались крохотные шрамики – от угрей или ветряной оспы. Наверное, на экране их скрывал грим. Но несмотря на это, Анна-Софи понимала, что красота Клары сразила Тима.
Профессор Хофф, по привычке всех профессоров, превратил эти события в отправную точку своей теории культурных различий. Два американца, даже если они не совершили никакого преступления, просто не могли не оказаться под подозрением – ввиду определенного отношения французов к американцам. Наверняка эти американцы все-таки нарушили закон, к примеру, торговали наркотиками, воспользовавшись непростительной наивностью французов. Напрасно они так кичатся своими культурными ценностями – их несовершенство доказано во время Второй мировой войны и недавних событий в Косово. Чем раньше они признают собственные недостатки – хотя делать это уже слишком поздно, – тем раньше придут к
