заставляла произносить немыслимые, безумные слова, от которых она предпочла бы воздержаться. Но ее так и подмывало сказать: «А можно просто провести с вами ночь или день?»

И вдруг, вопреки всем доводам здравого смысла и усилиям воли, она услышала, как произносит именно эти слова. Сидя в тюрьме, она, Клара Холли, делала непристойное предложение почти незнакомому французу.

Месье де Персан окаменел. Он даже побледнел, а лицо Клары горело.

– Мне просто нужна поддержка, – извинилась она. – Я не имела в виду ничего дурного. А если я и подумала или сказала что-то не то, виной тому тюрьма…

– Я должен рассказать вам о том, что произошло в моей семье год назад, и вы поймете, почему я… воздерживаюсь от подобных мыслей. Смерть брата, горе моей матери, дети-сироты, неразбериха с наследством, проблемы с дядей и тетей – и все это из-за… – Он вздохнул.

– Понимаю, понимаю, я ляпнула глупость, – закивала Клара, – и вам стало неловко. Простите меня.

Но он понял, что она имела в виду. Наверное, женщины-заключенные постоянно предлагают себя адвокатам в отчаянной попытке вырваться на свободу…

В эту минуту послышались шаги надзирателя, напоминающие о том, что посетителям пора уходить. Клара и Антуан де Персан потрясенно переглянулись через стеклянную перегородку, и он поспешно ушел.

В камере муки Клары усилились. Жгучие слезы впервые потекли по ее щекам. Как она посмела предложить такое Антуану де Персану? Почему у нее вообще возникло желание очутиться в его объятиях? Наверное, это симптом воздействия тюрьмы на психику человека. Ей вдруг представилось, как она ползет по пустыне к желанному миражу любви и чувственности. Но почему она вообразила именно пустыню? Потому что ее жизнь уныла, лишена удовольствий, в ней есть только рутинный редкий секс, которому недостает истинной близости. Похоже, тюрьма – просто метафора всей ее жизни. Жалость к самой себе и горе захлестнули ее. За четыре дня, проведенных в тюрьме, она окончательно утратила иллюзии и погрузилась в депрессию.

Тим приезжал к Креям на машине Анны-Софи или на поезде каждый день, чтобы узнать, нет ли вестей от похитителя манускрипта и как продвигаются дела, связанные с арестом Клары. За сравнительно короткое время он приобрел, faute de mieux,[40] статус друга семьи, покровителя Делии и доверенного лица. Тим не сразу понял, что Клара служила звеном, связующим Крея с внешним миром; в ее отсутствие эта роль досталась ему, Тиму. Но почему он взял на себя эту роль? Тим и сам не знал – скорее всего из любопытства или по причине своей отзывчивости, а кроме того, он надеялся собрать материал для статьи или очерка. Это немало, к тому же он уже получил на студии «Манди Бразерс» первые три тысячи долларов и попал в неловкое положение, уверенный, что ему переплатили. Но на эти деньги он теперь мог приобрести книжные шкафы.

О другой причине своих визитов к Креям, о желании помочь Кларе, знал только он сам. Ну и наконец, ему хотелось узнать, чем все кончится.

В своем отношении к Крею Тим еще не разобрался. Крей вел себя бесцеремонно, любые разговоры ему быстро надоедали, он был неряшлив. Но, будто чувствуя, что все это раздражает собеседника, Крей вдруг возвращался к беседе, удивлял гостя проницательным замечанием и снова втягивал его в спор. О кино он рассуждал с увлечением и подолгу. Наверное, он все-таки был гением, но ручаться за это Тим не мог.

Крей с новым рвением взялся за подготовку к съемкам. Коробка с газетными вырезками перекочевала к нему на письменный стол. Он постоянно был чем-то поглощен и часто звонил в Англию и Калифорнию.

Сблизившись с Креем, Тим получил уникальную возможность приобщиться к жизни этого загадочного отшельника, однако крепнущая между ними дружба имела не только свои привилегии, но и недостатки. Между тем Сис настоятельно советовал Тиму быть в курсе дел, связанных с похищением манускрипта, и это вызывало у Тима чувство, будто он ведет двойную игру, хотя и Крей, и Сис преследовали одну и ту же цель – разыскать похитителя и рукопись «Апокалипсиса Дриада». Сис совершенно верно рассудил, что шанс пообщаться с Креем послужит достаточным стимулом для Тима – никто не отказался бы стать доверенным лицом почти легендарного режиссера. Наверное, и Крей считал, что Тим интересуется прежде всего им самим. Вскоре Тим получил от него новое поручение.

– Не могли бы вы узнать, что стало с этими проклятыми панелями? Это в ваших силах?

Тим обещал попробовать.

– У вас есть другие дела?

Эти слова ошеломили и уязвили Тима. Есть ли у него дела? Конечно. Какие? Ну, вообще-то… у него масса дел.

– Я читаю все ваши статьи, – сообщил Крей. – Их собирают по моей просьбе. На позициях какого журнала вы стоите – «Доверия» или «Участия»? Не кажется ли вам, что между ними существуют некоторые явные противоречия?

– Обычно я вижу смысл и в тех, и в других позициях, – объяснил Тим. – И в этом моя беда.

Прошло еще несколько дней, а похититель манускрипта так и не звонил. Один раз позвонила мать Клары. Услышав ее голос, Серж жестом подозвал Делию, давая понять, что не желает говорить с миссис Холли.

– А, здравствуйте, миссис Холли! Это Делия Сэдлер. Да, ваша соседка. Я в гостях у Клары, но сейчас ее нет дома. – И Делия посмотрела на Сержа, ожидая подсказки.