…Минут сорок спустя (а что поделаешь, война!) мы, чистые и распаренные, вернулись в свою «казарму». Настроение было «солнечным», да и с чего ему быть другим-то?

Усевшись на лавки за накрытым столом, мы отдали должное стряпне нашей кухонной команды. Минут десять только стучали ложки, да за ушами трещало. Наконец все наелись, и настало время для разговора.

— Командир, не поделишься, чем партизан грузил? — спросил я.

— Не вопрос. Сказал, чтобы они здесь больше пары дней не засиживались, а передислоцировались на север.

— Думаешь, немцы скоро нагрянут? — спросил Люк.

— Обязательно! А ты бы на их месте не приехал?

— Я бы приехал, и не один, а с «вертушками» и артиллерией.

— О тож! «Вертушек», правда, у них нету, но артиллерию, я думаю, подтянут. Поэтому им и надо линять как можно быстрее. И радиста у них нет.

— А это при чем тут? — удивился Тотен.

— А при том! Им связь нужна, а единственный канал, что им можно безболезненно отдать — тайник, через который мы с Неущенко связывались. Тем более что отряд этот я московским уже «сдал». На первые несколько сеансов я с ними шифроблокнотом поделился. Если получится — немецкую службу радиоперехвата неплохо запутаем, ну и ребятам связь на первое время обеспечим.

— И что сказал? — поинтересовался я.

— Правду. Ну, почти правду.

— И?

— Ответа пока не было, но и для нас успешный выход отряда на связь — большой плюс и подтверждение нашей надежности. Ну, и свидетели эффективности наших методов.

— Резонно! — согласился Люк, а я просто кивнул.

Тут я решил, что такие хорошие посиделки без правильной выпивки — нонсенс, и, извинившись, вылез из-за стола. В моем бауле были заныканы бутылка армянского коньяка и бутылка восемнадцатилетнего скотча, любая — в самый раз для хорошего праздника.

Накинув камуфляжную куртку (больше, чтобы не отсвечивать светлой майкой, нежели для тепла) и нацепив кобуру с верным «браунингом», выскочил во двор. «Крупп» был припаркован на улице метрах в пятидесяти от нашего дома, и, чтобы не скрипеть воротами, я решил просто перелезть через забор. Едва я оказался на гребне, как снизу шепотом спросили:

— Двадцать два?

— Восемнадцать, — ответил я, мягко спрыгнув на землю.

— Проходите, товарищ старший лейтенант! — боец меня узнал, но пароль все равно спросил. Молодец!

Я бодро зашагал вдоль улицы. На соседнем дворе шумели: кто-то колол дрова, тихонько скрежетала сталь на камне ручного точила, слышно было, как Несвидов распекает бойца за безалаберность в ответственном деле приготовления пищи…

«Прям как на даче в пресловутые „подмосковные вечера“! — восхитился я. — Словно и войны никакой нет!»

Мое внимание привлек негромкий разговор, доносившийся из-за палисадника.

— …ну, что ты пригорюнилась, а?

— Тошно мне, Маринка…

— Лидка, ну ты что как в воду опущенная ходишь, а?

Я замер прислушиваясь.

— Что делать-то, Мариночка? И старый он, а нравится мне очень! А вот расстаемся! А он даже знать не будет! — послышался тихий всхлип.

— Старый? Да ты что! Какой же он старый?! Мне Слава сказал — они ровесники, и в звании одном!

— Тебее хорошоо, — снова всхлип, — у тебя все яснооо!

Я смутился. Сам не ожидая того, стал свидетелем любовных терзаний «бойцыц» нашего отряда. «Видно, Лидочка на кого-то „запала“ из наших, а теперь переживает… Не, пойду я, пожалуй…» — и я тихонечко двинул прочь от палисадника.

«Интересно, а кому это девки кости моют?» — пытался сообразить я, копаясь в своих вещах.

Наконец бутылка была найдена. Я вытряхнул ее из картонного тубуса и засунул в карман штанов.

«Так, одного возраста со Славой, то есть Трошиным… Я, Док, Тотен… И, как там? „В одном звании“? Так майором у нас только командир числится… Хотя… Еперный театр! — я чуть не подпрыгнул. — Это что же, комсомолочка обо мне убивается, что ли? Хорошо, что букет не подарил, а то бы совсем девчонку прибило!»

В легком обалдении я пошел назад. «Вот это я влип! — вертелось в голове. — Хотя, если оценить спокойно — ничего страшного не случилось, так? Ну понравился молоденькой дурехе герой-спаситель… Так ведь ничего у нас и не было! Чего нервы на кулак мотать?»

И, успокоившись, я открыл дверь в дом.

…Мы уже наполовину уговорили бутылку «благородного самогона», как в дверь вежливо постучали.

— Заходи, открыто! — рявкнул Фермер.

— Гостей примете? — улыбаясь, спросил Трошин.

— А то!

— Заходи!

— Добро пожаловать! — по очереди сказали все сидевшие за столом.

Гостей к нам пришло немало! Первыми, с чугунками в руках, вошли барышни. Затем Емельян внес противень с кусками шкворчащей свинины. Потом вошли батальонный комиссар и сержант- пограничник.

— Это что такое? — грозно сдвинув брови, спросил командир. — Не на Пасху гуляем!

Я заметил, что Белобородько открыл было рот, но тут же получил локтем под ребра от Трошина и замолчал. «Ну да, на чужой свадьбе невесту не лапай!» — усмехнулся я про себя.

Потом был пир горой и пляски до упаду. Про пляски я, конечно, приврал, но гитару мне Алик все-таки всучил. Пришлось играть.

Для создания «фестивального» настроения я сбацал «Цыганочку». Народ отреагировал примерно так же, как фанаты «Рамштайна» на «Du hast».

— А песню споете? — внезапно спросил Белобородько.

«А он-то откуда знает? Хотя… Скорее всего кто-то рассказал — Несвидов или девчонки, а может, и Слава».

— А вам какую, Василий Иванович, веселую, грустную или умную?

Комиссар задумался.

— А давайте веселую! Праздник.

— Хорошо, только сами решайте — какая она…

Мелодия осталась той же — дробный перебор, зовущий в пляс… Я глубоко вздохнул:

В сон мне — желтые огни, И хриплю во сне я: — Повремени, повремени — Утро мудренее! Но и утром все не так, Нет того веселья:
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

4

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату