— Спасибо, — ответил я и начал оттирать кровь.
— Кого это ты так отделал? — поинтересовался Алик.
— Переводчика пленного… — буркнул я себе под нос.
Командир уселся в кресло, вытянул свои длинные ноги и уставился мне в переносицу. Неуютное, знаете ли, ощущение, когда тебе переносицу взглядом сверлят!
— Сань, честное слово, не знаю, с чего я так сорвался… — начал было я, но командир прервал:
— А я — знаю! До тебя только сейчас дошло, что вокруг не игрушки! Ненависть поперла… Вот ты и излил ее, как тебе удобнее. Думаю, Док на твоем месте скальпелем бы махать начал… О, хорошо, что вспомнил! Алик, сбегай, Серегу позови. Пусть придет, как освободится. И набор «Чик-чик» пусть захватит.
Когда Тотен ушел, Саша продолжил:
— Я не за то осуждаю, что тебе планку снесло, а за то, что при всех ты себе волю дал. Ты же командир, пример для многих из ребят. Что он тебе такого-то сказал, а?
— Про права военнопленных заверещал и Женевской конвенцией стращал. Ну, и презрением, как «недочеловека» окатил, куда же без этого…
— Понятно… — задумчиво сказал Саша. — А сейчас что на душе?
— Стыдно мне…
— Это хорошо, что стыдно… Может, впредь волю своим чувствам давать не будешь, ты теперь — лицо «морально ответственное». Держи зверя, Тоха! — с жаром добавил он.
— Я постараюсь, командир.
— Э нет, брат, надо не стараться, а держать… Иначе как тебе доверять-то? И еще… Вечером перед сном — сто граммов крепкого в обязалово. Понял?
— Так у меня же печень, забыл?
— Ну, тогда… эти медитации твои, а то нервы сгорят к чертям собачьим.
В этот момент послышались голоса приближающихся Сереги и Алика.
— А набор вы по назначению использовать будете или так — попугать? — спросил я, уходя от больной темы.
«Набор „Чик-чик“» — такое прозвище дали в команде походному хирургическому набору, что Док возил с собой. Правда, из-за специфики своих будней, ну и по приколу, Серега напихал туда довольно много чисто стоматологических инструментов, коими пугал иногда людей несведущих. Помню, на одной из игр он долго стращал «пленного», потрясая мундштуком для проведения искусственного дыхания «рот в рот» и сопровождая свои пляски следующим текстом: «Это — Г-образная анальная трубка для введения в прямую кишку кипятка или горячего чая, как минимум, с пятнадцатью кусочками сахара!»
— Там видно будет, — ушел от прямого ответа Саша. — Ты сегодня ни в каких допросах участия принимать не будешь. Хватит! Иди, Ваню смени. Считай, это тебе наряд в караул за невыдержанность.
— Есть! Разрешите выполнять? — Я встал.
— Разрешаю. Идите, товарищ старший лейтенант!
Было уже около трех пополудни, когда я, проверяя секрет у дороги, услышал в наушнике:
— Бродяга — «Котам», прием!
— Арт в канале, — радостно ответил я.
— Здесь Бродяга, идем по нитке от того места, где раки зимуют, проехали путь к свободе.
Я понял, что ничего не понял. Буркнув:
— Подожди, с БэБэ свяжусь, — и стал вызывать командира.
Надо сказать, что на нашем внутреннем жаргоне «БэБэ» — это сокращение от «Биг Босс», то есть командир.
— Фермер, ответь Арту! Фермер, ответь Арту! — и так раз двадцать.
«Дозваниваться» до Саши пришлось минут пять, не меньше. Наконец он ответил:
— В канале! Что стряслось?
— Старый на связь вышел, но я ничего не понял. Они сейчас в зоне досягаемости.
И я услышал вопрос Фермера, обращенный к Бродяге:
— Вы где?
Бродяга повторил свою белиберду.
— Обожди, в бумажках посмотрю…
После минутного молчания в наушнике раздалось:
— Твою мать! Вы что раньше на связь выйти не могли? Вы поворот проехали!
— Извини. Тут вообще-то кругом немцы, так что по рации особенно не поболтаешь…
— Черт с этим! Вы давно Свободу проехали?
— Да с километр уже… — протянул Бродяга.
— Значит, так… Километра через четыре, сразу после леска будет поворот на пять часов по основной сетке. Тропинка узкая, будьте внимательны, не пропустите… Еще пара шагов по ней — и пересечетесь с другой. По этой один шаг направо. В кустах вас встретят. Как понял?
— Понял хорошо. На подлете свистну. Отбой.
После этого содержательного разговора я поднял двух бойцов, лежавших в секрете, и мы выдвинулись поближе к дороге. Выбрав позицию метрах в двадцати, мы залегли.
Примерно через полчаса Бродяга вышел на связь и сообщил, что он въехал в лес. По моим прикидкам, их мотоцикл должен был поравняться с нами минут через десять-пятнадцать. Контрольное время уже давно вышло, когда я увидел ползущий по дороге грузовик. В легкой панике я нажал тангенту и спросил:
— Бродяга, здесь Арт! Бундеса на грузовике мимо вас не проезжали? И где вы, черт возьми?
— Спокойно, Тоха. Это мы. Сейчас остановимся, — и со смешком добавил бессмертную фразу из старого фильма: — Махнулись не глядя!
Блин! Сашины заходы меня когда-нибудь до инфаркта доведут! Если немцы раньше не угрохают, конечно… Ну что, скажите, пожалуйста, мешало ему сообщить, что они не на трех колесах теперь, а на четырех, а? А то ведь могли и гранату под колеса получить!
Примерно в таком духе я и высказался, когда грузовик съехал в лес и из кабины вылезли довольные собой и жизнью мужики.
— Тсс! — приложил палец к своим губам Люк. — Ну что ты собачишься? Забыли, чесслово, забыли.
А Шура, не обращая на мое ворчание никакого внимания, уже давал «цеу» бойцам:
— Так, вон те ветки… Да-да, еловые, взяли и бегом к дороге — следы, где мы съехали в лес, разметите. Да не халтурьте — метров на двадцать в ту сторону, откуда мы приехали, пройдитесь, — и повернулся ко мне. — Ну что ты, Тоха? Не рад нас видеть?
— Рад, — буркнул я, — оттого в два раза обиднее было бы засандалить вам гранату в машину…
— Ну, прости нас, грешных… — и Шура состроил на лице жалостливую мину.
— Ладно, проехали. Как сеанс? Чего так долго? Что за колеса? — высыпал я на них порцию вопросов.
— Неплохо, но можно было и лучше… — неопределенно ответил Бродяга, а Люк саркастически хмыкнул.
— Четыре часа колупались, ну… нас и зажали. Пришлось уходить с шумом и песнями, а заодно и транспортом разжились.
— А что фрицы?
— Точно не считали, но с десяток поцарапали основательно, а четверых — так даже до крови. Ладно, давай архаровцев своих зови, а то они дорогу аж до Минска подметут. По дороге к базе подробнее расскажу.
— Я не могу. Я — в карауле. Так что вы двигайте, а мы еще посторожим.
