— Могла бы, наверное, — неуверенно ответила слониха. — А она опасная?

— Опасная, — сказал я. — Но если при ней будет Романов, то тогда все в порядке. Она его слушается.

— Это хорошо, — сказала слониха.

Мы повернулись спиной к скроенному из лоскутов озеру и стали подниматься по травянистому склону к центру острова. Я стрелял глазами во все стороны, опасаясь увидеть большую кошку. Мини жадно потянулась хоботом к большой роще немного в стороне, которая переливалась тремя видами зелени благодаря все тому же лоскутному эффекту.

— Я могла бы поесть вот это! — с надеждой сказала слониха.

— Романов этого не одобрит, — сказал я. — Пошли.

Мы пересекли разделительную линию, вступили на более желтую траву и принялись осторожно пробираться через какие-то кусты. То есть это я осторожно пробирался, а Мини-то просто перла напролом, и, если бы кошка была там, мы бы об этом узнали. К счастью, ее там не было. В конце концов мы вышли к отрогу холма рядом с высокой кирпичной стеной. Я не мог заглянуть через стену, но Мини могла. Она то и дело тянулась хоботом за стену и тут же виновато его отдергивала.

— Что, там это животное? — спросил я.

— Только растения, — ответила Мини. — Они очень вкусно пахнут.

Мы обогнули угол стены, и я с опаской уставился на новый кусок воды. На этот раз вода была глубокая и синяя. У берега стоял длинный низкий дом, окруженный несколькими соснами. Дом был действительно элегантный — он немножко смахивал на виллы миллионеров, которые показывают по телику. Мне была видна вышка для прыжков в воду, большие венецианские окна и стены, отделанные новехонькими деревянными панелями. Большой кошки, к моей радости, видно не было.

— Почти пришли, — сказал я, и мы двинулись вниз, к дому.

Как только мы спустились с холма и оказались на площадке рядом с домом, на нас набросилась оголтелая стая кудахчущих кур. Меня едва удар не хватил. Куры забегали под ногами у Мини, и слонихе пришлось остановиться, чтобы на кого-нибудь не наступить.

— Наверное, они тоже голодные, — сказала она.

Потом пронеслась галопом белая тварь, и меня снова едва не хватил удар, пока я не понял, что это всего лишь коза. Она была почти такого же роста, как та наглая кошка.

— Ты хочешь, чтобы я наступила на эту козу? — с сомнением спросила Мини.

Коз я не люблю. Я не выношу их запаха, и глаза у них безумные. Да еще и рога!

— Нет-нет-нет! — воскликнул я, пятясь назад. — Это просто коза!

Хобот Мини с интересом вытянулся в сторону скотины. Коза уставилась на нее вроде как в ужасе, а потом с воплями ускакала прочь.

— Чего это она? — спросил я.

— Наверное, никогда раньше не видела слонов, — предположила Мини. — Ну найди же нам чего-нибудь поесть!

— Ладно, щас, — сказал я.

Похоже, дело действительно не терпело отлагательств, а потому я подошел к красивой деревянной двери в длинном фасаде дома.

Я хотел постучать, но, едва я дотронулся до двери, она распахнулась сама собой.

— Здравствуйте! — сказал я.

Никто не отозвался, поэтому я осторожно вошел в сумрачный коридор. Там замечательно пахло пиленым деревом и было очень тепло и тихо. Справа от меня была дверь.

— Здравствуйте! — повторил я, открыл дверь и заглянул внутрь.

За дверью обнаружилась пустая суперсовременная кухня. Пахло свежим хлебом и кофе — у меня от этого запаха слегка закружилась голова, поскольку у меня во рту все еще стоял вкус ниплинга. Я прикрыл эту дверь и подошел к следующей, в углу коридора.

Когда я отворил эту дверь, в лицо мне ударили чудесный запах кожи, дерева и чистого ковра и лучи закатного солнца, падавшие сквозь большие окна, которые смотрели на воду. Это оказалась длинная, низкая, элегантно обставленная гостиная — действительно очень красивая, я бы себе хотел такую, — полная причудливого вида удобных диванов, низких столиков, блестевших в лучах заката, длинных книжных шкафов, мягких подушек, и все это почти без украшений. Здоровская гостиная. Но и там никого не было.

За углом оказался второй коридор, идущий через весь дом. Он освещался узкими окнами в крыше. Мои ботинки шлепали по отполированному деревянному полу. Я заглянул в следующую комнату — это оказался чулан с метлами, — потом в следующую — очень приятную ванную, такую навороченную, что я даже не понял, для чего предназначено большинство прибамбасов. Следующая дверь была на противоположной стороне коридора. Я отворил ее — там была кромешная тьма. И не думаю, что я вошел бы туда, даже если бы за мной гналась та наглая кошка. Что-то в этой комнате говорило: НЕ ВХОДИТЬ! — что-то вроде запаха, исходящего из тьмы. Каким-то образом я догадался, что это кабинет Романова. И понял, что мне там делать нечего. Я быстренько отступил назад и захлопнул дверь.

Оставалась только одна дверь, в самом конце коридора. К тому времени я был практически уверен, что Романова нет дома, что он сейчас где-нибудь в ином мире, но все-таки я открыл эту дверь, чтобы убедиться окончательно.

За дверью оказалась большая приятная спальня, где все было квадратное и белое. Тонкие белые занавески развевались на открытом окне у самой кровати, белой и квадратной. На белом ковре валялась одежда: ближе всего к двери — кожаная куртка, за ней — рубашка, пара мягких сапог, почти на самой рубашке, а за ними — носки. Затем нижнее белье, полотенце и бумажник, которые, в свою очередь, вели к замшевым брюкам, небрежно брошенным на белый стул у кровати. К тому времени, как мой взгляд добрался до кровати, я понял, что Романов лежит на ней и спит. Мне была видна только прядь черных волос на подушке.

Я ужасно смутился и едва не выбежал вон. Сразу было видно, что Романов пришел домой очень усталый, кое-как стянул с себя одежду и рухнул в постель. Ну в самом деле, не мог же я подойти, растрясти его и сказать: «Вы знаете, у меня тут голодная слониха». Ведь не мог же? Но я представил, как бедная Мини стоит там среди стаи голодных кур… Я знал, что слонам надо есть очень много. А когда она ела в последний раз, я не знал.

«Ладно, — подумал я. — Если он превратит меня в лягушку, придется ей съесть те деревья». Тем не менее я здорово нервничал, переступая через кожаную куртку и проходя мимо ряда шмоток. Я наклонился над кроватью и протянул палец, однако коснуться бугра, который, по всей видимости, был плечом Романова, не осмелился. «Ладно, превращайте меня во что хотите, только, пожалуйста, не убивайте!» — подумал я.

— И-извините! — проблеял я.

Романов перевернулся на спину. Я отшатнулся. Мы уставились друг на друга. Он выглядел не просто усталым. Он выглядел больным. И пахло от него нездоровьем.

— Ох, опять ты! Только не это! — хрипло простонал он.

— С вами все в порядке? — осведомился я.

— Гриппую я, — сказал Романов. — А ты что тут делаешь?

— Я пришел сюда с голодной слонихой, — сказал я. — Ничего, если я разрешу ей съесть вашу рощу?

— Нет! — взвыл Романов. Он провел рукой по своему зигзагообразному лицу, явно пытаясь собраться с мыслями. — Со слонихой? Ты серьезно?

— Да, — сказал я. — Я встретил ее по дороге, она застряла на этих темных тропах. Ее зовут Мини. Я так понял, что на ее цирк налетел торнадо или что-то в этом духе.

— О боже! — Романов закрыл лицо руками. — Скажи, ты точно не один из моих дурных снов, а?

— Я настоящий, — сказал я. — Честное слово. И слониха тоже настоящая.

— Ты все время появлялся в моих снах с толпой каких-то детей, — сказал Романов.

Когда папа на Рождество болел гриппом, он все звал к себе разных людей, чтобы рассказать им, какой странный сон ему приснился. Я это понимал.